Предисловие

Предисловие

Хаям Маккоби (1924–2004) — фигура яркая и необычная, особенно для академического мира. Британский исследователь античности, драматург и… ортодоксальный иудей, всемирно известный специалист по истории раннего христианства, он не чуждался самых смелых и необычных идей. Его первая же книга — «Революция в Иудее», увидевшая свет в 1973 г., произвела сильнейшее впечатление на англоязычных читателей и вызвала настоящий шквал публикаций — как хвалебных, так и ругательных. Это не случайно — образ Иисуса из Назарета, увиденный сквозь призму еврейских источников современной ему эпохи, кардинально отличается от привычного, сформировавшегося в русле позднехристианской церковной традиции — ведь еврейские корни Иисуса, его место в еврейской истории еще в 1970-е годы были практически неизвестны широкой читающей аудитории, да и остаются такими по сию пору, несмотря на обширную литературу на эту тему, появившуюся в последние несколько десятилетий, в том числе и на русском языке. Нет сомнений, что подобное освещение темы раннего христианства представляет особый интерес для русскоязычных читателей, знакомых с христианством куда лучше, чем с иудаизмом.

Концепция Хаяма Маккоби основывается на ряде предшествующих исследований, рассматривающих Иисуса в качестве выразителя мятежных антиримских тенденций, превалировавших в Иудее I–II вв. н. э. Насколько эта гипотеза соответствует образу Иисуса, вырисовывающемуся из дошедших до нас источников, и каковы вообще эти источники?

Хаям Маккоби несомненно прав, рассматривая Иисуса в контексте еврейской истории, считая его евреем античной Иудеи, поведение и жизнь которого непосредственным образом вытекают из исторической и политической реальности данного времени и места. В научном мире этот тезис давно уже не вызывает сомнений, но для обыденного христианского сознания это далеко не так. Известно, что принадлежность Иисуса к еврейскому народу представляла, а нередко представляет и сегодня определенное неудобство для тех христиан, которые видят в христианстве национальную религию, а не универсалистскую идеологическую систему.

У меня была знакомая, простая и даже неграмотная русская женщина, бывшая замужем за евреем. Ее муж, беззлобно подтрунивая над ней, любил говорить, что ее бог — еврей. «Ну и что с того, — отвечала она мужу, слегка обидевшись. — Он был евреем, но принял русскую веру!» Одиозный российский антисемит В. Корчагин во время суда над ним задал мне, выступавшему в качестве эксперта, единственный вопрос: «Кем по национальности был Иисус Христос?» Услышав от меня, что если применить несвойственное тому времени понятие «национальность» к Иисусу, то, очевидно, правильным ответом было бы «еврей», В. Корчагин торжествующе оглядел сидевших в зале сторонников, так как получил явное подтверждение проповедуемому им взгляду на злокозненный характер христианства как иудейской придумки для оболванивания «гоев». Впрочем, история христианства изобилует и разнообразными, подчас гротескными попытками отрицать еврейское происхождение Христа.

Между тем никаких оснований для этого нет. Иисус из Назарета был не просто евреем, но и правоверным иудеем, более того, по воззрениям авторов Евангелий, прямым потомком царя Давида, о чем свидетельствуют включенные в Евангелия генеалогии. Этот факт говорит, в частности, о том, что и сами евангелисты были правоверными иудеями, разделявшими важное для иудаизма представление о том, что спаситель — машиах, или мессия, как это древнееврейское слово звучит в современном русском языке, должен происходить от древнего иудейского царя. Из этого неопровержимо следует, что проповедь Иисуса была или, по крайней мере, воспринималась им самим и его учениками органической частью иудейской системы мышления.

Как относится к этому сама иудейская традиция? Следует сказать, что немалое количество исторических персонажей эпохи античности, известных по разным источникам, практически не упоминаются собственно еврейскими текстами того или близкого к той эпохе времени. Так, например, если мы будем читать только еврейские тексты, то почти ничего не узнаем о Маккавеях, центральных персонажах современной еврейской и израильской исторической героики. Немного больше сведений мы обнаружим о еще одном знаменитом герое еврейской истории — Бар-Кохбе, самозваном мессии, возглавившем последнее в Иудее антиримское восстание середины II в. н. э. Имя Иисуса вполне вписывается в этот ряд источниковедческой неосведомленности. Следует предположить, что либо Иисус произвел на своих современников слишком незначительное впечатление, либо последующие исторические обстоятельства побудили более поздних редакторов священных текстов избегать всяких упоминаний о нем. Кое-какие упоминания, впрочем, сохранились.

Одно из наиболее ранних упоминаний — знаменитые несколько фраз у Иосифа Флавия, о которых упоминает Маккоби. В признанной христианскими авторитетами археографической традиции этот отрывок звучит следующим образом: «В то время жил Иисус, мудрый человек, если вообще его можно назвать человеком. Он совершал вещи необыкновенные и был учителем людей, которые с радостью воспринимали правду. За ним пошло много иудеев, равно как и язычников. Он и был Мессией. А когда по доносам знаменитейших наших мужей Пилат приговорил его к распятию на кресте, его прежние приверженцы не отвернулись от него. Ибо на третий день он снова явился им живой, что предсказывали Божьи пророки, так же как и многие другие поразительные вещи о нем»[1]. Казалось бы — все ясно. Величайший античный еврейский историк, иудей Иосиф Флавий, свидетельствует о том, что в пору его детства в Иудее жил и действовал мессия, который по доносу еврейских «знаменитейших мужей» был приговорен Пилатом к смерти. Странно, правда, что Иосиф Флавий, никогда не переходивший в другую религию, высказал кажущуюся несовместимой с его убеждениями мысль о том, что Иисус был не человеком, а тем самым спасителем, о котором провозвещали пророки. Еще более странно, что в III в. н. э. раннехристианский писатель Ориген бросает Флавию упрек в том, что он не признавал Иисуса спасителем. Это, как и ряд других соображений, побудили исследователей историков и филологов предположить, что приведенный пассаж появился в результате позднейшей христианской редактуры исходного авторского текста.

Сравнительно недавно израильский исследователь Шломо Пинес обнаружил в раннесредневековой христианской рукописи, написанной по-арабски[2], текст этого самого флавиевского отрывка, но уже с несколько иной модальностью. Там он звучал так: «…в это время был мудрый человек по имени Иешуа. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на повешение и смерть; однако те, кто стали его учениками, не отреклись от его учения. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был мессия, о котором пророки рассказывали так много чудесного. Община назареев, названная так по его имени, не исчезла и по сей день». Здесь нет двух центральных для христианства тем: ответственности евреев за казнь Христа и мессианской природы самого Христа.

Возможно, первоначальный текст Флавия именно таков, а возможно, и это результат позднейшей редактуры, ведь собственно иудейская традиция относится к фигуре Иисуса гораздо более негативно. В Талмуде есть всего несколько намеков на Иисуса, который нередко называется именем Ешу (уменьшительное от весьма распространенного в то время в Иудее имени Иешуа, или Иегошуа)[3]. Оно и понятно. Веками проживая в христианских странах в качестве гонимого иноверческого меньшинства, евреи опасались прямых выпадов в адрес основателя господствовавшего вероучения и старались исключать такие пассажи из и без того преследовавшегося Талмуда. Только в Новейшее время удалось восстановить по старинным рукописям, сохранившимся в мусульманских странах, утерянные отрывки, в которых, скорее всего, речь идет об Иисусе. Часто он называется просто «этот человек» или похожим неопределенным местоимением. В большинстве случаев талмудический текст ограничивается опровержением тезиса о божественной природе Ешу, утверждая, что он был мамзером, т. е. ребенком, родившимся от внебрачной связи замужней женщины. В Талмуде упомянуты два его отчества — Бен Пантера, или Бен Пандира, и Бен Стада, без какого-либо объяснения. Однако римский философ Цельс[4], знакомый с этой традицией, утверждает, что Пантерой звали римского солдата, соблазнившего мать Ешу. Другие талмудические тексты намекают на печальный конец Иисуса, причем не на кресте, вовсе не упоминая Пилата. В одном из них, например, обсуждается то, как следует поступать с подстрекающими к идолопоклонству:

«Как поступают с ним? Направляют к нему двух мудрецов во внутренние покои. А он находится во внешнем покое. И зажигают свечу, чтобы видно было его и чтобы слышен был голос его. Так поступили с Бен Стадой в Лоде. Свидетельствовали против него два мудреца и подвергли его казни скила[5]» (Тосефта, Санхедрин, 10, 11). Здесь, правда, нет никаких указаний на то, что Бен Стадой называется именно Иисус. В другом, достаточно темном отрывке упомянут уже именно Ешу:

«В канун праздника Песах повесили Ешу, но глашатай шел перед ним 40 дней и возглашал: „подлежит побиению камнями за то, что ворожил и подстрекал и соблазнял Израиль. А если знает кто достоинства его, пусть придет и скажет“. И не нашли достоинств его и повесили его в канун Песаха. Сказал Ула: „А можно ли вообще говорить о достоинствах подстрекателя! Ведь сказал Милостивец: ‘Не сожалей и не покрывай его’ (Втор.13:9). Иное дело — Ешу, который близок к властям“» (Вавилонский Талмуд, Санхедрин, 43а). Последнюю фразу этого отрывка следует понимать так, что Ешу был близок к власть имущим и поэтому с ним не поступили как с обычным подстрекателем, а в течение сорока дней предоставляли возможность оправдаться, которой он, впрочем, не воспользовался. Наверное, это единственный близкий к временам Иисуса текст, в котором есть намек на особые отношения Иисуса с римскими властями, столь увлекательно реконструированные в книге Хаяма Маккоби.

В целом отрицательное отношение раввинистического иудаизма к фигуре Ешу дополняет еще один отрывок из Талмуда, в котором приводится молитва учеников йешивы после окончания учебного дня:

«Пусть не будет сообщество наше подобно сообществу Давида, из которого вышел Ахитофель, пусть не будет сообщество наше подобно сообществу Шауля, из которого вышел Доаг-идумеец, пусть не будет сообщество наше подобно сообществу Элиши, из которого вышел Гехази, и пусть не будет у нас сына или ученика, что прилюдно портил бы варево свое, как Ешу Назареянин» (Вавилонский Талмуд, Брахот, 17а — б). Фразу о Ешу обычно выбрасывают из публикаций Талмуда, но в издании под редакцией раввина Адина Штейнзальца она присутствует. «Прилюдная порча варева» — это эвфемизм, означающий демонстративно непристойное поведение и вызывающее небрежение к ближним.

Как мы видим, в близкую ко временам Иисуса эпоху редкие упоминания о нем в еврейской литературе или нейтральны, или резко отрицательны. В более поздних, постталмудических еврейских сочинениях фигура Христа еще более противоречива, хотя и не лишена определенной героизации. Основная идея этих текстов — отрицание его богочеловеческой природы и божественного происхождения творимых им чудес. Реконструкция образа Христа, проделанная Хаямом Маккоби, представляет его весьма значительной фигурой, одним из вождей фарисеев. От еврейских источников можно было бы ожидать более определенной оценки личности такого масштаба, хотя, как я уже говорил, в последующие века было немало причин для того, чтобы не подчеркивать не соответствующие христианской догматике оценки основателя новой мировой религии. Так или иначе, Иисус — фигура еврейской истории, чья жизнь и проповедь, скорее всего во многом противоречащая воззрениям фарисейского иудаизма, породила великую цивилизацию, доминирующую и в XXI в., но на протяжении значительной части своей истории проводившую беспрецедентные гонения на еврейский народ и еврейскую религию — религию самого Иисуса, безнадежно скомпрометировавшие христианство.

Хаям Маккоби был искренне увлечен своей теорией и безусловно увлек за собой множество читателей, большинство из которых не были отягощены специальными историческими и филологическими знаниями, зато ощущали трагические несообразности традиционного изложения истории Иисуса. Эти несообразности требуют какого-то разумного объяснения, их естественным образом хочется привести в соответствие с историческими реалиями, знакомыми со школьной скамьи. Отчасти эта книга дает необходимые объяснения, хотя автор иногда достаточно вольно интерпретирует исторические сведения, приводя их в соответствие с желаемым результатом. В любом случае я уверен, что эта книга встретит своего заинтересованного русскоязычного читателя и увлечет его так же, как когда-то она увлекла ее переводчика — моего отца Анатолия Марковича Членова, человека, которому я обязан столь многим в своей долгой жизни.

Проф. М. А. Членов

Данный текст является ознакомительным фрагментом.