Обличение лицемерия в исполнении Закона
Обличение лицемерия в исполнении Закона
Евангелисты отмечают постоянное присутствие фарисеев в среде народа, но не в качестве учеников, а, как правило, в роли пристрастных наблюдателей: они следят за Христом как за потенциальным нарушителем закона (в их понимании), пытаются поставить в затруднительное или недостойное положение своими вопросами (см., например: Лк. 11: 53–54). Так, некий законник, искушая, спросил: «Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Лк. 10: 25). Поскольку он прекрасно знал Писание и, соответственно, знал ответ на свой вопрос, Христос обнаружил его неискренность встречным вопросом: «В законе что написано? как читаешь?» (Лк. 10: 26). Книжник назвал ветхозаветную заповедь о любви к Богу и ближним, действительно являющуюся кратким выражением всего закона, и поэтому заслужил похвалу Христа: «Правильно ты отвечал; так поступай – и будешь жить» (Лк. 10: 28). Но законник не уходит, а спрашивает: «А кто мой ближний?» (Лк. 10: 29). Теоретически ответ на этот вопрос был ему хорошо известен: ближний для иудея – другой иудей, так как близость определялась принадлежностью к одному народу и одной вере; ближнего надо любить, потому что он такой же, как ты. Но он спрашивает не от недоумения, а от высокомерия: «Он думал, что он праведен и не имеет подобного себе и близкого по добродетели; ибо полагал, что праведнику ближний есть только праведный же»[194]. Господь исправляет его понятия с помощью притчи о милосердном самарянине (Лк. 10: 30–35).
Для чего Христос отвечает притчей, почему нельзя было просто и прямо ответить? Господь делает так, чтобы законник сам дошел до ответа. Когда Христос после притчи спросил: «Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам?» (Лк. 10: 36) – законник хотя и не смог заставить себя сказать слово «самарянин», так как иудеи считали самарян почти язычниками и гнушались общением с ними, но ответил правильно: «Оказавший ему милость». Иисус сказал: «Иди, и ты поступай так же» (Лк. 10: 37) – и тем самым перевернул вопрос о ближнем с головы на ноги: не «кто мой ближний», а как самому стать ближним любому человеку. Образ самарянина как главного героя притчи подчеркивает, что истинное представление о «ближнем» не должно быть связано с национальными и религиозными различиями.
Нередко Господь принимал приглашения фарисеев и обедал в их домах – несмотря на недоброжелательство и пристрастность приглашающих. Блж. Феофилакт объясняет эти встречи намерением Христа повлиять на улучшение нравов фарисеев и дать предупреждающий урок ученикам[195]. В одно из таких посещений, когда хозяин заметил, что Гость не омыл рук перед трапезой, Христос обличил фарисеев в неразумии и лукавстве: заботясь об обрядовом благочестии, они во внутренней жизни преданы грехам: «Ныне вы, фарисеи, внешность чаши и блюда очищаете, а внутренность ваша исполнена хищения и лукавства» (Лк. 11: 39). Думая угодить Богу внешними омовениями, а также десятиной, отдаваемой даже с мелочей (Лк. 11: 42), они сводят богопочитание к внешним формам, пренебрегают нравственным долгом милости, справедливости и любви к ближнему, культивируют страсть гордости и тешат свое тщеславие почтением со стороны народа (Лк. 11: 43). Но это внешнее делание делает их похожими на скрытые гробы, по которым люди ходят, не зная, что это гробы, полные костей и тления (Лк. 11: 44; ср.: Мф. 23: 27); так и душевное безобразие фарисеев лишь прикрыто лицемерием. Как видно, Господь, пытаясь вразумить фарисеев, не жалеет их чувства – сравнение с гробами должно было сильно на них подействовать: как от гробов все сторонились, так как прикосновение к ним считалось осквернением, так же, судя по словам Христа, людям следовало держаться подальше от них, фарисеев, считавших себя украшением нации.
Порицая правила жизни фарисеев, Господь обличил и близкую им группу законников, вина которых не менее тяжела: взяв «ключ разумения» Писания, то есть присвоив себе право толкования Закона и пророков, они сами не руководствуются словом Божиим и не исполняют закон («Налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них» – Лк. 11: 46), сами не входят и другим закрывают вход в Царство Небесное (Лк. 11: 52; ср.: Мф. 23: 13).
Совершенное в субботу чудо исцеления в синагоге скорченной женщины (Лк. 13: 10–17) и исцеление в субботу же больного водянкой в доме фарисея (Лк. 14: 1–6) стали для фарисеев новым поводом для недовольства Чудотворцем. В первом случае начальник синагоги, не решившись порицать Самого Христа, начал ругать народ за то, что приходит исцеляться в субботу. Не был ли он прав, когда сказал, что неделя большая, за исцелением можно подойти и в другой день, не нарушая субботний покой от дел? Сам Господь называет его лицемером, в очередной раз давая понять, что фарисейская логика имеет дефект – недобросовестность. Чтобы начальник синагоги сам это понял и устыдился, ему предлагается вопрос с очевидным решением: любой иудей в субботу отвязывает скотину, чтобы напоить ее у яслей, и не почитает этих действий нарушением субботы, на этом фоне может ли почитаться нарушением субботы освобождение дочери Авраама от уз, которыми ее связал сатана?
В толкованиях на эту историю отмечается, что Господь в своем вопросе подбирает близкий образ: женщина восемнадцать лет не ходила прямо, передвигалась как четвероногое животное. Но в отличие от скота, такое состояние женщины, тем более дочери Авраама (как называет ее Господь, чтобы подчеркнуть, что и она участница завета с Богом), ненормально, как ненормально и состояние всего человеческого рода, связанного после грехопадения узами греха. Здесь под узами подразумевается не только телесная немощь; сама душа представляется связанной бесовскими веревками, о чем так проникновенно говорится в покаянной молитве царя Манассии: «…Я согбен многими железными узами[196], так что не могу поднять головы моей, и нет мне отдохновения, потому что прогневал Тебя и сделал пред Тобою злое: не исполнил воли Твоей, не сохранил повелений Твоих, поставил мерзости и умножил соблазны. И ныне преклоняю колени сердца моего, умоляя Тебя о благости» (2 Пар. 36: 24). И от этих уз надлежит избавить человека как можно скорее, но разрешить от них может только Бог, за этим люди идут к Сыну Божию и через Него получают покой от греха и унизительного подчинения сатане; в этом и есть идея субботнего покоя.
На смысл субботы и искажение его фарисеями указывается и в случае исцеления больного водянкой (Лк. 14: 1–6). Это чудо произошло в доме одного из фарисеев. Фарисеи, как обычно, наблюдали за Христом, не сделает ли Он чего-нибудь предосудительного. Перед исцелением Господь спросил фарисеев: можно ли исцелять в субботу? Он не спрашивает у них разрешения; этим в общем-то риторическим вопросом Христос побуждает их вспомнить, в чем действительное достоинство и святость субботнего дня: «Ибо тогда, как Сам Бог благословил субботу, они возбраняют делать добро в оную и таким образом делают ее проклятою. Ибо не благословен тот день, в который не совершают никакого доброго дела»[197]. Фарисеям оставалось только промолчать, они прекрасно понимали, что смысл субботы подразумевает делание добра. Но, как и в предыдущей ситуации, Господь будит совесть этих людей, используя близкий бытовой пример и образ: как там был образ связанности (связанная жена, привязанное животное) и очевидная нужда в освобождении от уз, так здесь образ потопления и необходимость спасения утопающего. Милость к страдающему от избытка воды человеку сопоставляется с бытовой жалостью к скотам, упавшим в колодец: субботний день не препятствует самим фарисеям проявить жалость к попавшим в беду животным: «При сем сказал им: если у кого из вас осел[198] или вол упадет в колодезь, не тотчас ли вытащит его и в субботу?» (Лк. 14: 5).
Обнаруживая ложный пафос фарисеев как защитников Закона о субботнем покое, Господь неоднократно призывает их научиться от Писания и самого Закона, чего хочет Бог, напоминает, что Закон дан Богом для духовной пользы человека, не наоборот: «И сказал им: суббота для человека, а не человек для субботы» (Мк. 2: 27). Когда фарисеи попытались обвинить учеников Христа в нарушении субботы за то, что они, проходя засеянными полями в субботу, срывали колосья, растирали (как бы молотили) их и так утоляли голод, Господь сказал: «Разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма; если бы вы знали, что значит: милости хочу, а не жертвы, то не осудили бы невиновных, ибо Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мф. 12: 3–8). Внимание к выраженному через пророка Осию пожеланию Бога о взаимной милости людей[199] требует снисхождения к голодным. Но знатоки Писания ведут себя как невежи, как будто не для них это написано, и проявляют беспощадную требовательность к другим, что, на фоне собственного «разумного» исполнения субботы (поят домашних животных, совершают другие необходимые действия), является грехом, то есть нарушением воли Божией. Апостолы, пребывая в «субботнем покое» жизни во Христе, жили уже вне Закона Моисеева, который был лишь «тенью» Нового Завета (Кол. 2: 17). Защищая их, Господь указывает на два примера из Писания и богослужебной практики. Во-первых, это история со взалкавшим царем Давидом и его спутниками, которым священник разрешил съесть хлебную жертву, хотя ее надлежало вкушать только священникам. Он «предпочел освободить людей от голодной смерти, нежели принести жертву Богу»[200] и этим исполнил требование Бога о предпочтительности милости, а не жертвы. И, во-вторых, храмовый опыт: священники каждую субботу, если по Закону судить, нарушали субботний покой принесением жертв, но при этом, по самому же Закону, оставались невиновны, так как были обязаны приносить жертвы. Этими примерами Господь подводит фарисеев к главной мысли: поведение учеников было оправданно, потому что «здесь Тот, Кто больше храма», Господин храма и Законодатель. Учение Христа неразрывно с Его делами, и последующее чудо исцеления сухорукого в синагоге в день субботний показывает, что «Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мф. 12: 9–10), то есть Бог.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.