О смерти детей
О смерти детей
Конечно, на такие вопросы ТАК – через статью – не ответишь… любой священник подтвердит: надо видеть глаза человека, слышать его голос, надо брать его руки в свои и, даже если нет на это сил, утешать, как заповедано Христом… (Помните слова о. Алексия Мечева: «Утешайте, утешайте народ Божий!..» – а разве, по совести говоря, кто-то из нас нуждается в чем-то другом?..)
Так что все, сказанное ниже, – не утешение. Это – размышление. Горькое – ведь мне, как и всякому батюшке в наше время в нашем месте, не раз приходилось хоронить детей (в маленьком, на немногим более 80 000 жителей, Минусинске – в год около полутора тысяч похорон, и стариков-то мало умирает, все больше зрелых и молодых… и, увы, немало детей), – стоишь на кладбище, ежишься от пронизывающего ветра, выглядываешь: и где она, похоронная процессия, где катафалк? – ан нету катафалка: подъезжает скромная «шестерка», и под мышкой несут маленький ящичек, вроде того, что используют для помидорной рассады… И вот – отпевание, и полные упования слова из Чина отпевания младенцев не особо радуют и обнадеживают, и дым из кадила, как бы ни был хорош ладан, горек и невыносим…
Горькие мои мысли и тревожные. Тревожные – ведь и у меня трое детей. Старшая – совсем взрослая, младшие – еще младшеклассники… Честно говорю: потеряй я одного из них – не знаю, как я смог бы это перенести. Ни за что не ручаюсь, правда.
Но если я за себя не ручаюсь – как жить-то?! Опереться-то на что, на кого?! И вот оно и есть, последнее отчаяние: «Господи! вот служу я у Тебя священником десять лет, – а вера-то моя слаба! Я верую, – но Ты, Ты Сам, помоги моему неверию! Сам, своими силами, – ну как я выдюжу?! Ты, только Ты!..» (и прочие, как в молитвословах речется, «безумные глаголы»…)
Дети, дети, куда вас дети…
Младенец, коему нет и года… Венчик бумажный слишком тяжел для маленького лобика, и к чему всунуто в прозрачные пальчики «рукописание» – молитва о прощении грехов?.. и как ответить на немой вопрос родителей «за что?!» – молодые папа и мама, хорошие, добрые христиане, несколько лет просящие у Бога для них, бездетных (по чьей тоже вине?!), ребенка; и – вот…
Девочка, около трех лет, – цирроз печени (ну откуда бы?!.) Мама спохватилась, – крестил я ее на дому, как раз на Рождество Христово… (Помню, были со мной и сотрудники социальной службы, привезли подарки рождественские, но девочка, раздувшаяся от водянки, не в силах даже стонать, не то что плакать, почти и не глянула на яркие китайские игрушки, на шоколадки и мандарины…) А через два дня – уже ее хоронили.
Парень 17 лет: саркома… Сгорел быстро, родные не успели понять, что к чему…
Девушка, единственная, любимая дочь у матери, – уехала учиться в большой город… Убили ее там. Мама замкнулась в себе, закаменела в своем неизбывном горе. Мама ходит в храм, исповедуется, причащается даже, но из обыденной жизни выпала совершенно. Устроив на могиле дочери мавзолей, все дни проводит там, забросила работу, повседневные дела, вся – в служении умершей дочери… Кормит белок на ее могиле, белки – сытые, разжиревшие…
Мальчик-дошкольник сгорел в доме по неосторожности матери… Она была на похоронах, но не смогла выйти из машины. И я не смог подойти близко, такие черные волны горя рвались оттуда; благословил издали…
Дети, невинно страдающие и умирающие, – сорбент мира. Они собирают в себя его грех, его грязь. Если бы не их страдания, мир бы, наверное, погиб в страшных мучениях… Невинные жертвы – как невинной жертвой стал и Сам Христос, великий Ребенок, мудро и по-детски никому не солгавший, мудро и по-детски любящий и учивший любви, мудро и по-детски дарующий чудо исцеления больным и убогим, мудро и по-детски звавший всех вспомнить детство – Царство Небесное, мудро и по-детски просивший Папу пронести муку мимо, но если уж никак – то пускай, мудро и по-детски простивший глупое зло Своим мучителям: «Не ведают, что творят…»
Нет горя на земле горше, чем горе матери, потерявшей ребенка. «Плачет Рахиль о чадах своих и не хочет утешиться, ибо их нет».
Как быть, если это произошло? Как быть священнику, к которому мать пришла и с этим горем, и со страшными, отчаянными вопросами, на которые нет ответа (а какого труда ей подчас стоит совершить такой приход в храм!..)?
Самое последнее дело – что-то ДОКАЗЫВАТЬ страдающей матери. Логически объяснять и надеяться, что раненое сердце ее будет внимать логике… Думается, что священнику, назидающему: «Радуйся! Хорошо, что умер, а то бы вырос и стал безбожником или наркоманом!..» – лучше бы подумать, не в осуждение ли себе носит он крест… «Нет, не хорошо, что умер!» – закричит сердце матери – и будет право. Потому что – поверх всех резонов мира сего – живое чувство материнства в ее сердце вложил Сам Бог. Всякая мать (не говорю о крайних случаях, о патологиях, когда мать равнодушна к судьбе ребенка, – пусть кто-то скажет, что ныне в обществе таким случаям несть числа, но все же они – страшное исключение…) желает счастья, радости, здоровья своему чаду, а главное – ЖИЗНИ.
И вот тут вспомнить бы о Христе, о Котором только что мы поминали: что Он, мудро и по-детски пойдя на смерть, – воскрес.
Не смог умереть.
И нам не даст, если будем с Ним…
Желает мама чаду, осознанно или подспудно, той самой вечной жизни, которую и нам даровал, воскреснув, Христос, которую мы, худые чада Церкви, должны бы, по Символу веры, «чаять», но память о которой подчас едва теплится в ожиревшем нашем сердце, полном чаяний совсем о другом, о сиюминутном…
Поэтому что сказать матери, потерявшей ребенка? Да сказать правду: он сейчас – на ступень ближе к вечной жизни, чем вы сами. Вряд ли надо говорить, что «ему сейчас хорошо» – как может мама согласиться, что чаду хорошо – без нее? – но что есть реальность, в которой живем мы все, и взрослые, и дети. Разлука тяжела – но она не вечна. Если вы любите свое дитя, то все равно будете с ним, ведь любовь притягивает, как магнит – железо, по выражению одного из персонажей небезызвестного фильма «Матрица», «любовь – не эмоция, любовь – это связь между объектами»…
«Быть вместе с ним», надев петлю на шею? – даже не думайте. Вот в этом случае точно с ним не будете. И боль свою – не утешите, только усугубите.
Но если вы хотите быть вместе с ребенком а он – у Бога, то Бога вам не миновать. Употребите жизнь не только на то, чтобы горевать об утрате, но и на то, чтобы измениться самой, войти в эту вечную жизнь и тоже быть с Богом. Только возле Него вы встретитесь с утраченным чадом.
Смерть – это не смерть. Это еще одни роды. Ребенку, пока он девять месяцев плавает в утробе мамы, тоже кажется, что ЭТО – весь его мир, что никакого другого нет… И вдруг – приходит страшное испытание: начинают его рвать-тянуть-лишать привычной среды обитания… «Ну все, конец!» – думает ребенок, ан глядь – а выходит он в новый мир.
Новый? Насколько наш мир – иной по отношению к чреву беременной женщины?.. иной – но тот же самый. Вот так и «тот свет» – тот же самый, хотя и иной…
Мама воскликнет: «А чем ДОКАЖЕТЕ?!»
Вот тут я, правда, не знаю, что сказать… Чем же я докажу. Правда не знаю. Могу только одно сказать: «Ну, так а что ж делать-то нам с вами, родные вы мои?! ну что?! Ну давайте потерпим, поверим Богу на слово!.. доживем – а там видно будет!»
Наверное, больше и ничего, уж простите… Страшная она штука, жизнь. Рискованная. Но надо ее жить, эту жизнь, надо идти вперед, – ради тех, которых мы любим…
Еще раз оговорюсь: все это можно сказать тому родителю, кто расположен СЛЫШАТЬ (а такое устроение человека – уже половина его исцеления от душевной раны). Но одно предупреждение: ежели ты, иерее, будешь это все говорить ИЗДАЛЕКА, с высоты своего сана, без искреннего сострадания к человеку, – толку не будет. Видишь ли, исцеляет только любовь Христова. А она подается не иначе как через нашу любовь, как вода к растению поступает не просто так, а по системе капилляров, нарушь которую – и самый щедрый полив пропадет туне, растение погибнет… Бери этого человека на себя, говори, или молчи, или плачь вместе с ним, или просто молись о нем, – как тебе твоя пастырская любовь подскажет… А нет этой любви – кайся. Кричи: «Христе, ну нету любви у меня, сделай что-нибудь! Не оставь нас, грешных! Верую, Господи, помоги моему неверию!» Вера, видишь ли, через которую Господь творит чудеса, – это не просто «нечто и туманна даль», не мифический флогистон, витающий в пространствах, не умозрение, – это орган, мускул внутри человека. А его надо как-то тренировать, прилагать усилия к его шевелению… И призывая страдающего родителя: «Веруй!» – надо учиться веровать самому, работать атрофированным мускулом. Иначе ежели не можешь сам плавать, как же утопающего спасешь?..
Впервые опубликовано в журнале «Фома»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.