I. Сергей Суворов. Переписка епископа Григория (Граббе) с Кирилловичами и особенности его монархических воззрений. Доклад на конференции, посвященной десятилетию со дня кончины епископа Григория (Граббе)

I. Сергей Суворов. Переписка епископа Григория (Граббе) с Кирилловичами и особенности его монархических воззрений. Доклад на конференции, посвященной десятилетию со дня кончины епископа Григория (Граббе)

Переписка епископа Григория (Граббе)[2] с членами семьи Его Императорского Высочества Великого Князя Владимира Кирилловичаизучалась нами по материалам личного архива Его Преосвященства Они были любезно предоставлены дочерью владыки, Анастасией Георгиевной Шатиловой, урожденной Граббе. Подлинные документы хранятся в архиве Гуверовского института, в США. Имеющиеся в нашем распоряжении материалы представляют собой несистематизированное собрание копий писем самого владыки Григория, ответов ему разных лиц, телеграмм и иных источников, отражающих реалии монархического движения 1940-90-х гг. К сожалению, не сохранилась переписка довоенного и военного периодов Но она, несомненно, была, и довольно быстро возобновилась после окончания Мировой войны.

В первом по времени дошедшем до нас письме от 9 октября 1948 г [3] протоиерей Георгий поздравляет Великого Князя с десятилетием «царственного служения» Оно началось с кончиной отца Владимира Кирилловича, Его Императорского Высочества Кирилла Владимировича Романова. О. Георгий пишет: «Почтительнейше приветствуя Ваше Императорское Высочество, я прошу принять выражение моей глубокой преданности. Я неизменно возношу свою молитву о здравии и спасении Вашего Императорского Высочества и Великой Княгини и всегда готов по мере сил и способности служить Вам». [4] Далее о. Григорий предлагает свое сотрудничество в деле переселения русских беженцев из Европы, где им в то время еще угрожала выдача на расправу в СССР В ответном письме Великий Князь написал: «Я тем более ценю Вашу готовность мне помочь, что знаю, насколько Вы перегружены работой Я очень прошу Вас и впредь держать меня в курсе, ибо Вы знаете, насколько я близко принимаю к сердцу все то, что касается нашей Святой Православной Церкви и неустанной борьбы Владыки Анастасия за ее свободу и укрепление ее организации».[5] После этого между о. Георгием и Великим Князем завязалась оживленная переписка по вопросу помощи эмигрантам.

Здесь, пожалуй, следует прерваться и совершить небольшой исторический экскурс в 20-е гг. Нам необходимо выяснить, как же формировалось монархическое мировоззрение графа Юрия Павловича Граббе, которое и привело его в круг верноподданных Его Императорского Высочества.

Несомненно, твердые монархические убеждения юноши сложились под влиянием семьи Ее глава, граф Павел Михайлович Граббе, был кавалергардским офицером По выходе в отставку он состоял в должности шталмейстера Двора Его Величества После переворота Павел Михайлович отказался присягать Временному Правительству и был уволен в запас[6]

По собственному признанию владыки Григория, уже в апреле 1917 г они с братом Михаилом основали Российский Союз Монархической Молодежи, целью которого было «восстановление монархии с Царем по закону о престолонаследии»[7]. Причем юные графы Граббе уже тогда стояли на позициях самого строгого легитимизма Они не считали законным отречение Государя и не считали сторонников Великого Князя Михаила Александровича настоящими монархистами.[8] Когда встал вопрос о претендентах на Престол, Юрий Павлович признал права только Великого Князя Кирилла Владимировича Он был ближайшим родственником убиенного Императора по мужской линии и, по российским законам, главный наследник.

После переселения семьи Граббе в Кисловодск Монархический Союз постепенно превратился в разветвленную организацию с отделениями во многих городах юга России Кроме пропаганды в молодежной среде Союз занимался спасением преследуемых большевиками офицеров В одном из аулов для них было организовано временное убежище «Большой любитель прогулок, молодой Юрий Павлович, знал множество тропинок в горном районе близ Кисловодска и лично проводил туда немалое число офицеров».[9]

В Белграде, куда семья эмигрировала в 1920 г, Юрий Павлович стал издателем монархической газеты «Голос верноподданного», работу над которой прекратил только в 1931 г, в связи с назначением на должность Управляющего Канцелярией Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей К тому времени в монархических кругах установилось следующее положение С кончиной в 1929 г двоюродного дяди св Царя-Мученика Николая II Великого Князя Николая Николаевича фактически остался только один претендент на Российский Престол – Великий Князь Кирилл Владимирович Еще в 1924 г Великий Князь, как ближайший родственник убиенного Государя, провозгласил себя Императором Всероссийским Его признали таковым многие старшие члены Императорской Фамилии Противники Кирилла Владимировича оспаривали законность восприятия им императорского сана У них были на это основания, однако в те годы не были обнародованы главные документы, доказывающие невозможность занятия Престола Великим Князем. Чем же была обусловлена поддержка молодым графом Юрием Павловичем легитимистов, то есть сторонников «кирилловской» линии? Прежде всего тем, что, в соответствии с Законом о престолонаследии, именно Кирилл Владимирович имел больше всего прав на императорский титул Как недавно стало известно, Государь Император Николай Александрович считал брак Великого Князя незаконным и лишил его династических прав Но, как писал в 1994 г владыка Григорий, «Мы не считали себя вправе судить лиц, по родству наследовавших права на престол Это могло быть делом только Сената Но Сената уже не было и верные присяге русские люди пошли за Великим Князем Кириллом Владимировичем»[10]

Но не только соображения верности присяге Дому Романовых двигали Юрием Павловичем в начале 20-х У него были и дополнительные мотивы Прежде всего – твердая вера в то, что монархия может быть восстановлена При деятельном характере графа он, конечно, не мыслил ее реставрации без тяжелой борьбы Но для борьбы необходим вождь. Юрий Павлович так и пишет в письме к Князю Николаю Романовичу: «Монархический принцип нуждается в возглавлении для того, чтобы быть живым, а не отвлеченным» [11] Таким возглавителем ему виделся только Кирилл Владимирович Тем более что это был единственный человек, прямо и внятно заявивший о готовности бороться за восстановление монархии К сожалению, даже Великий Князь Николай Николаевич не стал четко формулировать своей политической программы Отвечая в 1925 г на приветствие Зарубежного Съезда, организованного рядом эмигрантских группировок, он встал на позиции «непредрешения будущего образа правления» и выступил за право народа самому определить «основы своего бытия и устроения» [12] Кирилл Владимирович, напротив, открыто выдвинул лозунг «За веру, Царя и Отечество» и начал организовывать вокруг себя монархические круги Причем, как считал владыка Григорий, «выступление это было связано и с личными жертвами, по размеру его состояния далеко не легкими».[13] Кроме того, Великие Князья Кирилл и Владимир всегда в своих официальных обращениях демонстрировали твердую православно-монархическую позицию Все это потом, в 70-х гг, дало о Георгию право написать гневную отповедь князьям Андрею Александровичу, Роману Петровичу и Всеволоду Иоанновичу Князья отрицали право дочери Владимира Кирилловича, Великой Княгини Марии, именоваться блюстительницей Российского Престола Вот что написал им о Георгий: «Да позволено будет Вас спросить, если Вы отвергаете Великого Князя Владимира Кирилловича, то кто же тогда, по Вашему суждению, является главой Российского Императорского Дома? Кто Вас знает, какие цели Вы преследуете и чем вообще Вы славны, что Вы, на протяжении почти 53-х лет, сделали для освобождения нашего Отечества, для утверждения Династии и для укрепления монархического принципа»[14]

Относительно же обвинений, которые выдвигались в адрес Великого Князя по поводу его участия в революции, Юрий Павлович, не оправдывая его, счел возможным присоединиться ко мнению блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого В дневниковой записи от 9/22 февраля 1929 г. он пишет: «Показал мне Владыка также длинное письмо княгини Татьяны Константиновны Она на восьми страницах старается доказать, что нельзя признавать Государя. Лейтмотив – участие в революции, красный бант и т д Письмо чисто бабье Владыка ответил Ей, что все Ее доводы не имеют значения и что даже если допустить, что Государь так виноват, как она пишет, то все же это не имеет значения, ибо для вступления на Престол совсем не необходима святость Указывает на то, что очень многие цари далеко не безупречно вступали на Престол»[15]

Еще одним важным моментом, обусловившим поддержку кирилловцев, были чисто религиозные соображения Для Юрия Павловича и его родителя верность легитимному принципу означала определенное самоограничение Они считали, что принимать Государя нужно таким, каков он есть, а не каким его хотелось бы видеть В уже цитированном письме к Князю Николаю Романовичу владыка Григорий писал про попытку «Союза Верных» выдвинуть кандидатом на Престол Князя Никиту Александровича: «Я никогда не мог понять, почему он казался политически привлекательным кроме того, что был очень милым человеком. Это было попыткой политиканов заменить личность «законного» личностью «желанного» (конечно по их выбору и им послушного)».[16] А незадолго до этого он признавался: «Русская монархия нам не представлялась иначе как легитимной, ибо мы живо ощущали, что основа бедствий лежит в измене русских людей принципу верности законному Царю и Его Наследнику, никак невзирая на личности Поэтому, уже за границей, когда возник спор о легитимизме, ни для моего покойного отца (брата уже не было в живых), ни для меня не было вопроса о том, Кому мы обязаны служением, хотя из Членов Императорской Фамилии моему отцу ближе всего был Великий Князь Николай Николаевич...

Таким образом, следуя его примеру, я всегда смолоду чувствовал себя обязанным служить Тому, Кто является старшим в порядке престолонаследия, независимо от личности Порядок этот был указан в наших богослужебных книгах»[17].

В конце 20-х, в Сремских Карловцах, граф Юрий Павлович сблизился с Митрополитом Антонием (Храповицким) Восторженными отзывами об этом человеке пестрят страницы дневника тех лет Но интересно, что будущий Управляющий Делами со своей стороны пытался влиять на отношения маститого иерарха со ставкой Императора Поначалу Митрополит симпатизировал Великому Князю Николаю Николаевичу Но в 1929 г положение изменилось, и Его Высокопреосвященство послал верноподданническую телеграмму Кириллу «Таким ообразом сбылось то, что я всегда утверждал в письмах к вел Кн Андрею Владимировичу в Кобург, что с концом николаитства владыка будет с ними Надеюсь, что он получит милостивый ответ Владыка видимо доволен, что вышел из двойственного положения Рассказывал анекдоты, вспоминал молодость» [18] На следующий день Юрий Павлович записывает в дневнике: «Весь день писал письмо Графу (заведующий канцелярией Государя Кирилла Владимировича. – С. С.) с изложением моего взгляда на нашу дальнейшую церковную политику Надо воздерживаться от крикливых выступлений и вместе с тем установить возможно более оживленные и добрые отношения с Митрополитом и Синодом Государь должен живо интересоваться церковными делами и возможно чаще спрашивать мнение архиереев Желательно, чтобы Государь удостоил митр личной переписки» [19] Тогда же Митрополит Антоний разрешил для себя и вопрос с незаконным браком Великого Князя Присланная Книга Правил с параллельным греческим текстом убедила его в возможности снисхождения. «.. Митрополит сказал мне: «Вот, слава Богу, что Вениамин прислал мне эту книгу Если бы не она, я не узнал бы, что брак двоюродных не запрещается 54 пр[авилом] VI Вселенского Собора, и никогда не признал бы Кирилла Владимировича Императором, считая его брак незаконным»».[20] Вскоре владыка получил от императора рескрипт, на котором была своеручная приписка: «Прошу не оставить меня без советов и поддержки» Уже на следующий день Юрий Павлович обсуждал с Митрополитом вопрос присылки к наследнику законоучителя Владыка Антоний хотел видеть на этом месте о Иоанна (Максимовича) [21] Кто знает, как сложились бы судьбы русского монархического движения, если бы этот проект был осуществлен! Влияние о. Иоанна могло бы оставить глубочайший след в душе Владимира Кирилловича, оцерковить его сознание Граф Юрий Павлович всегда понимал, насколько это важно, и никогда не мыслил монархии без истинного православия В 20-х гг он, несмотря на молодость, был привлечен к работе Государева Совещания для разработки проекта закона об отношениях Церкви и государства после крушения большевицкой власти Эта работа вылилась в статью «Церковь и государство в будущей России» Рассуждая о возможных способах и принципах взаимодействия гражданской и церковной властей, Юрий Павлович демонстрирует глубочайшее понимание того, что в свободной России будет невозможно ни быстрое и прочное восстановление монархического строя, ни молниеносный расцвет церковной жизни Церкви, по его убеждению, будет необходима срочная и действенная помощь православного государства Но «не меньше, если не больше чем Церковь в правительственной помощи, Государство будет нуждаться в поддержке Церкви Оно не может укрепиться, пока народ не очистится от развращающих наслоений коммунизма А очистить их может только Церковь, в мученичестве последних лет скопившая колоссальные возрождающие силы Самая жизнь России будет зависеть от того, насколько широко Государство даст Церкви использовать эти силы» [22] Эти слова стали программными для всей монархической деятельности владыки Григория С самого начала своей службы в Синодальной канцелярии он старался наладить нормальные отношения между Государем и его приближенными с одной стороны и архиереями – с другой Это было непросто, потому что первым не были в должной степени близки церковные интересы, а среди вторых не было единомыслия Самым важным стал вопрос поминовения Императора в установленные уставом моменты богослужения В 1956 г протопресвитер Григорий так рассказывал об этом Великому Князю Владимиру Кирилловичу, сыну последнего Императора: «Много лет назад, до поступления на службу в Архиерейский Синод, мне довелось от имени легитимистов вести все переговоры с нашими иерархами по поводу поминовения в Бозе почившего (на момент написания письма. – С . С.) Государя Императора Кирилла Владимировича В то время это невозможно было осуществить Только позднее, по мере поправения нашей эмиграции, стало возможно ввести поминовение Российского Царственного Дома Это поминовение невошло, однако, в жизнь в большей части церквей в Северной Америке, с паствой значительно ассимилированной, а также прекратилось в Германии во время войны по требованию гражданских властей» [23] Данная тема возникла в переписке благодаря желанию некоторых монархистов немедленно добиться от Синода восстановления поминовения Конечно, если бы у паствы и священноначалия РПЦЗ существовало единомыслие по вопросу об отношении к монархии вообще и к Династии в частности, такое поминовение было бы оправданно и необходимо Но вот что пишет дальше о Григорий: «Следует иметь в виду, что влившаяся к нам новая эмиграция еще не прошла того воспитания, какое прошла старая эмиграция и не достигла, таким образом, той степени монархического развития, какое было у большинства людей нашей довоенной эмиграции Это можно сказать не только о рядовых прихожанах, но, к сожалению, также и о части епископов и духовенства Имея в виду это обстоятельство, я могу с уверенностью сказать, что Архиерейский Синод не был бы в состоянии провести повсеместное поминовение Вашего Императорского Высочества Если бы Синод вынес такое постановление, последнее вызвало бы полемику, вредную как для монархического дела, так и для Церкви При всем моем желании чтобы такое поминовение существовало, я полагаю, что его нельзя пытаться вводить, пока почва в умах и сердцах громадного большинства еще недостаточно для этого подготовлена» [24] Однако для Владимира Кирилловича и его окружения вопросы церковной политики, похоже, не имели большого значения Великий Князь не очень соответствовал образу человека, который мог бы, по мысли Юрия Павловича, тесно сотрудничать с Церковью в борьбе за восстановление исторической России Он не был особенно склонен «живо интересоваться церковными делами и советоваться с архиереями» Напротив, порой он пытался играть роль, совершенно несоответствующую своему положению Так, в 1960 г, готовясь к аудиенции у Римского Папы, он пишет о Григорию: «Я хотел бы знать если Владыка (Митрополит Анастасий. – С. С.) желал бы воспользоваться этой оказией, чтобы я мог выразить, совместно с моими, и его соображения относительно намечающихся стремлений к сближению христианских церквей, так как по всей вероятности этот вопрос будет затронут» Конечно, предложение было вежливо отклонено.

Еще через семь лет мирный обмен любезностями и новостями эмигрантской жизни был нарушен ультиматумом, предъявленным Великим Князем Митрополиту Филарету «Прилагаю для Вашего сведения копию письма, адресованного по моему приказанию Начальником Моей канцелярии Архиепископу Антонию Женевскому и Западно-Европейскому. В этом письме выражено Мое мнение о все ухудшающемся поведении в епархии Архиепископа Антония в отношении Меня и Моей Семьи К сожалению, такого же мнения Я принужден быть о возглавляемой Вами Церкви вообще» Далее Великий Князь сетует, что со времени своего избрания Первоиерархом Митрополит не нашел времени встретиться с Ним, и даже ответить на его приглашение Он также считает необходимым издания указа духовенству РПЦЗ о воздаянии Главе Императорского Дома и Его Семье подобающих почестей, хотя бы в их присутствии «Если же такой указ не последует, – пишет далее Владимир Кириллович, – то Я полагаю, что всякие дальнейшие отношения между Вами и мною были бы бесполезными» [25] Письмо конфирмовано начальником походной канцелярии Его Императорского Высочества, Николаем Вуичем.

По роду своей деятельности этому человеку гораздо чаще чем Великому Князю приходилось обсуждать с владыкой Григорием неудобные вопросы, касающиеся отношений с Синодом РПЦЗ По словам Митрополита Филарета, Вуич порой сам «подогревал» конфликтные ситуации, и даже осмеливался делать Первоиерарху выговоры от себя лично [26] Но, так или иначе, стараниями о Григория отношения были восстановлены Владимир Кириллович получил любезное приглашение посетить Нью-Йорк, вскоре состоялась его встреча с Первоиерархом. По поводу своего письма, составленного в менее верноподданнических выражениях, чем, видимо, предлагал о Георгий, Владыка писал ему, что не может подписывать текста такого рода, поскольку не является легитимистом Однако он сразу же оговаривается, что не причисляет себя и к противникам этого направления «Напротив, – пишет он – Возможно, что, будь я рядовым архиереем, я стал бы ближе к легитимистам Но при теперешнем своем положении я могу быть только нейтральным, не связывая себя никаким непосредственным участием в какой-либо из политических группировок, кем бы они не возглавлялись Иначе, примкнув к одной, я таким предпочтением оттолкну других, и появится еще новый раздор в Зарубежье Ведь не секрет – то, что хотя вокруг Вел Князя собралось много верных ему людей, но все же, это – далеко не вся масса эмиграции, а только одна из значительных ее группировок Значит, я должен быть более чем осторожен!»[27]

К сожалению, вскоре самому о Григорию пришлось подвергнуться нападкам «походной канцелярии» Осенью 1973 г, в связи с намечавшимся Третьим Всезарубежным Собором, он получил резкий выговорот Николая Вуича На этот раз последний представил длинный список подлинных и мнимых ненормальностей в отношениях Главы Императорского Дома и РПЦЗ – вплоть до недовольства тем, что вопросы сдачи в аренду земельных участков в Святой Земле решаются без консультаций с Великим Князем.

В конце письма Вуич даже высказывает мысль, что заявления о Георгия о преданности Престолу «в будущих поколениях, как не жаль, могут возбудить сомнения» Сетуя на недостаточное количество знаков внимания к особе Великого Князя со стороны РПЦЗ, Вуич указывает на то, что «Его Императорское Высочество, по Российским Законам, не только Защитник Святой Православной Церкви, но и Блюститель в ней Порядка».[28]

Теперь о Георгию нужно было оправдываться не только за Синод, но и за себя лично И он сделал это в вежливой и даже смиренной форме Он объяснил, что его возможности не безграничны, и навязать Церкви не свойственный ей в целом монархизм – невозможно Но им было сделано самое главное – Кирилла Владимировича признали в качестве Императора, и новых актов в поддержку Династии не требуется «Не хочу хвастать, – пишет о Георгий – но думаю, что могу по совести сказать, что если были установлены нормальные отношения с Митрополитами, то это достигнуто не без малого труда с моей стороны Трудность заключалась в том, что каждый акт церковный должен был исходить от иерархов самих так, чтобы моей руки не было заметно Прежде всего надо было преодолевать враждебные влияния Знаете ли Вы, сколько давления оказывалось на Митрополита Анастасия в связи с браком Великого Князя [29] Сколько мне надо было лавировать, чтобы вопрос этот в Синоде обсуждался при более благоприятном составе, и найти такую приемлемую с монархической точки зрения формулу, которая прошла бы единогласно? Тут в особенности сказалась раздробленность нашей эмиграции и довольно активное давление некоторых Членов Императорской Фамилии. Если обращение (Синода – С. С.) к Великому Князю Владимиру Кирилловичу как вступившему в возглавление Императорской Фамилии после кончины Его Родителя прошло уже легко, то признание в этом качестве покойного Государя было делом трудным Теперь я всегда настаиваю, что никакого акта признания Е. И. В. не требуется, ибо оно было уже изъявлено при Митрополите Анастасии»[30].

Итак, можно видеть, что отношения Главы Императорского Дома и Синода РПЦЗ развивались весьма непросто И в том, что они продолжались до начала 90-х гг прошлого века, – громадная заслуга о. Георгия Граббе. Он, несмотря на занятость, старался поддерживать самые теплые отношения с Владимиром Кирилловичем, не раз с ним встречался Благодаря о Георгию было обеспечено участие Великого Князя в торжественном прославлении Новомучеников Российских во главе со св Царственными Мучениками Протопресвитер также считал своим долгом сообщать Его Императорскому Высочеству о появлявшихся тут и там самозванцах, претендовавших на принадлежность к семье убиенного Государя Николая Александровича.

Еще одним важнейшим направлением деятельности о Георгия были попытки прекратить распри среди членов Императорского Дома, далеко не все из которых признавали Владимира Кирилловича своим Главой Все нападки на особу Великого Князя вызывали у о Георгия глубочайшее огорчение Он видел в них прежде всего признак забвения высоких идеалов православной монархии В 1970-м г было опубликовано скандальное заявление трех князей в ответ на династический акт, связанный с совершеннолетием дочери Владимира Кирилловича О Григорий отправил тогда Великому Князю письмо со словами поддержки Вот как он оценивал обстановку: «Более тяжкого удара нельзя было нанести в наше смутное время священной идее русской православной монархии Если мы хотим видеть восстановление нашей Родины, мы должны приступить к этому высокому, святому и ответственному делу со страхом Божиим и молитвою Надо всем покаяться и очиститься духовно, прежде чем приступить к воссозданию разрушенной [неразб] России Без этого Господь не благословит нашего труда, сколько б мы не прилагали к этому делу наших человеческих усилий»[31]

Владыка, конечно, понимал, что такие действия наносят непоправимый вред монархической идее и чрезвычайно ослабляют ряды ее сторонников. «Для внешних вид объединенных Царских сродников был бы важен, укрепляя общее объединение вокруг Вас как бесспорного Главы и Центра», – писал владыка Григорий Владимиру Кирилловичу в письме от 28 октября/10 ноября 1981 г. С этого послания началась последняя попытка умиротворения противников Кирилловичей Из него Великий Князь узнал, что князь Николай Романович, находящийся под большим впечатлением от торжественного прославления Новомучеников, готов сделать шаги по устранению напряженности в отношениях Объясняя свое горячее желание посредничать в этом деле, владыка писал Николаю Романовичу: «То, что Вы пишете о сношениях между членами Императорской семьи в тридцатых годах, конечно, не могло быть известно посторонним Очевидно это относится к поколениям Ваших родителей, меня это не касалось и до меня доходило только обрывками Ни у кого я не видел широкого кругозора и государственного интереса Только у Вас я увидел живое чувство, далеко выходящее за пределы одной семьи и потому особенно ценное с моей точки зрения»[32]

К сожалению, попытка примирить членов Императорского Дома не удалась Диалог Владимира Кирилловича и Николая Романовича прервался из-за того, что последний не смог смириться с фактическим назначением Наследником Российского Престола внука Великого Князя, Георгия Михайловича Фактор «соревнования дворов предшествующих поколений», который в какой-то момент показался владыке Григорию отошедшим в прошлое, вновь возобладал над здравым смыслом Но другой попытки уже не суждено было предпринять Времена менялись В Советском Союзе начиналась перестройка, а на смену отошедшему ко Господу Митрополиту Филарету пришел Митрополит Виталий Одним из первых следствий этого события было увольнение владыки Григория на покой С весны 1986 г. у него уже не было реальных возможностей влиять на политику Синода в отношении Династии Но и Владимира Кирилловича уже не окружали многочисленные сторонники, и теперь в переписке чаще возникают острые вопросы, которые раньше могли быть открыто обсуждаемы только с начальниками Канцелярии.

В конце 1990 г. владыке Григорию из конфиденциального источника стало известно о планах московских политиков пригласить Великого Князя в Россию. Эта новость чрезвычайно его обеспокоила. Прежде всего, потому, что приглашение официально могло исходить только от Ельцина и программа визита не могла не предусматривать какого-то общения с представителями Московской Патриархии Его Преосвященство сразу же написал Владимиру Кирилловичу о своих тревогах Он кратко обрисовал почти военную обстановку, в которой протекала жизнь приходов РПЦЗ в Союзе Совсем недавно Синод принял принципиальное решение о приеме в свою юрисдикцию общин из официальной церкви Реакция, как и следовало ожидать, была весьма бурной «В этих условиях поездка Вашего Высочества в СССР поставила бы нас в трудное положение», – писал далее владыка Григорий «Приняв предложение Патриархии, Вы сильно бы огорчили всех нас и оказали бы поддержку Патриархии в ее борьбе с нами Это отозвалось бы и здесь и там Не лучше ли это приглашение отклонить как преждевременное Нам неизвестно, чтобы хоть один епископ в России склонялся к Монархии»[33] Впрочем, Владыка еще раньше предупреждал Великого Князя о преждевременности поездки в СССР «Вашему Высочеству надо быть еще осторожнее всех нас», – писал он в письме от 6/19 июня 1990 г Больше всего он опасался, что эмигранты могут по неопытности «связать себя с новыми деятелями без достаточного времени для проверки их надежности»[34] Однако окружение Владимира Кирилловича, видимо, очень стремилось наладить контакты с монархистами в СССР На этой почве возникло даже своеобразное состязание из-за верных людей Владыка Григорий к тому времени уже около пятнадцати лет состоял в переписке со Стефаном Яковлевичем Красовицким, позже ставшим священником (хотя, по понятным причинам, всегда говорит о нем в письмах просто как о «приятеле») Владыка тем не менее воспрепятствовал его встрече с приближенным Его Императорского Высочества, Петром Колтыпиным, зная, что тот собирается привлечь его конфидента к монархической работе Но к тому времени последний уже имел от Митрополита Виталия важное поручение, связанное с оказанием помощи присоединяющимся к РПЦЗ клирикам и приходам По мнению владыки Григория, эта работа была гораздо важнее Объясняя Великому Князю мотивы своего поступка, он писал: «Православная и монархическая общественность в России сейчас в зачаточном состоянии Церковные общественные деятели легче определяются и более доступны, чем монархисты Еще не выяснилось окончательно, кто из выступавших там может считаться возможным лидером, а кто провокатором»[35] Как видим, владыка Григорий и на исходе восьмого десятка остался верен своему принципу, сформулированному еще в молодости: возрождение монархии невозможно без возрождения в народе православия К сожалению, именно в этом вопросе он встретил у великокняжеской семьи поистине роковое непонимание Владимир Кириллович отвечал: «Совершенно с Вами согласен, что необходима большая осторожность при сношениях с лицами на нашей Родине, но пренебрегать возможно полезными контактами было бы неполитично Я выслушиваю всех, но пока никому не даю предпочтения» [36] Но внутренне Великий Князь уже готов был кому-то отдать предпочтение А именно – тому, что окажет ему в этот важный момент более весомую поддержку Видимо он считал, что за восстановление самодержавия нужно начинать бороться именно теперь В том же письме он пишет: «часто бывали вопросы о моих отношениях к русским заграничным церквам и выражение удивления кажущемуся отсутствию признаков координации действий нашей Синодальной Церкви со мной Такое же удивление выражают они по поводу дошедших до них слухов о близких сношениях Владыки Митрополита Виталия с Веймарном (противник династии Кирилловичей – С С. ), который ведет явно подрывную работу против меня и моей семьи Как Вы знаете, Владыко, мои Родители и я всегда открыто показывали предпочтение Зарубежной Церкви, а блаженной памяти Митрополит Антоний открыто поддерживал моего Отца и принцип легитимной монархии Глава Церкви у нас всегда был опорой престола и советником монарха, а этого я сейчас не чувствую».

Прошло немногим более года В своем обращении к Президенту Ельцину, оказавшемуся победителем в августе 1991-го, Владимир Кириллович пообещал ему всяческую поддержку «от имени императорской семьи и от моего собственного» Тогда многим старым эмигрантам казалось, что богоборческий режим навсегда ушел в прошлое и все в стране вот-вот вернется на свои места Завязав отношения с властями и представителями Московской Патриархии, Владимир Кириллович, конечно, рассчитывал на ответные шаги Перед своей поездкой в СССР осенью 1991 г Великий Князь писал: «Я чувствую и вижу, что на реальную поддержку могу рассчитывать только оттуда Я сейчас все более убеждаюсь, что на открытую поддержку, даже духовную, Митрополита Виталия рассчитывать не могу Он мне не отвечает на серьезные вопросы даже»[37] Спору нет, Первоиерарх РПЦЗ уже в то время мало соответствовал своему высокому положению Но почему Великий Князь так спешил? Сложно ответить на этот вопрос Может быть, в глубине души он считал, что для возвращения трона осталось сделать всего несколько шагов? Во всяком случае владыка Григорий не уставал предостерегать Владимира Кирилловича от опрометчивых поступков «Быстрое восстановление Русского Царства до развития в народе соответствующей психологии сделало бы такой акт непрочным и может быть даже краткосрочным Поэтому нашей первой задачей является восстановление в России подлинного Православия» [38] Но Великий Князь не внимал предупреждениям и шел все дальше Во время поездки в СССР он встретился с московским Патриархом, чем вызвал большой соблазн в среде верных чад РПЦЗ Владыка Григорий, не дерзая прямо обвинять Владимира Кирилловича в измене православию, пытается представить эту встречу как провокацию, направленную против него самого «Самый крепкий монархический элемент, это простые верующие люди Не хотели ли их отбить от Вас слухами о поддержке Вами еретического Патриарха?»[39] Далее он сразу же предлагает конкретные шаги, которые могли бы хотя отчасти исправить положение «Для противодействия этому маневру необходимо проявление интереса со стороны Вашего Высочества к положению Синодальных приходов в России Сейчас не требовалось бы никаких деклараций Пока достаточно было бы хотя бы Вашего письма мне с вопросом о их положении или поручения кому-либо (например, П. Колтыпину) осведомлять о них Ваше Высочество Я со своей стороны взял бы на себя более регулярное осведомление Вашего Высочества о положении в России церковных дел Откровенно говоря, я чувствую себя перед Вами виноватым, что мы раньше об этом не позаботились Мне также представляется важным, чтобы стало известным, что Ваша встреча с Патриархом не означает Вашего согласия с ним в его экклезиологической ереси»[40] В архиве отсутствует ответ на это письмо Сохранилась только открытка, написанная 20 апреля 1992 г Поздравление с наступающей Пасхой, до которой Великий Князь уже не дожил.

Кончина Владимира Кирилловича ознаменовала окончательный разрыв его семьи с Зарубежной Церковью, а для владыки Григория – крушение последних надежд на восстановление монархии По свидетельству А. Г. Шатиловой, «когда мой отец узнал о подробностях похорон… то грустно понурив голову он сказал: «Мы похоронили не только Великого Князя – с ним мы похоронили русскую монархию»»[41] Почему же в тот момент, несмотря на наличие легитимных, с точки зрения семьи Граббе, наследников, положение виделось владыке настолько безнадежным? Дело в том, что отпевание Владимира Кирилловича совершил Московский Патриарх, прах его упокоился в Петропавловском соборе Петрограда, и теперь никто уже не мог заявить о том, что все это еще не означает признания Московской Патриархии Великая Княгиня через два года так подытожила свои ощущения тех дней: «после крайне неэтичного поведения ее (РПЦЗ. – С. С.) иерархов во время погребения моего Августейшего Супруга мне очень тяжело о ней говорить В те трагические дни я очень оценила духовную поддержку со стороны Святейшего Патриарха Алексия II и теперь до конца своих дней я буду ему верна» [42] Мы не располагаем сведениями о том, в чем заключалось неэтичное поведение иерархов РПЦЗ Владыка Григорий в письме Леониде Георгиевне так объяснял события тех дней: «Тяжелая для всех нас утрата усугубилась тем, что имела место во дни Страстной Седмицы, когда все мы, архиереи, были заняты богослужениями Тем не менее, все же делались планы к погребению Великого Князя в Лесненском монастыре Все остановилось, когда поступили сведения о принятии Вами петербургского плана Москва, неожиданно для нас, поторопилась вклиниться, и к тому моменту, когда у нас выработалось практическое предложение для совершения погребения, – она нас опередила и поставила перед принятым Вашим Высочеством решением; с некоторой точки зрения довольно заманчивым» [43] Безусловно, при существовавших в Великокняжеской семье настроениях от предложения похоронить Главу Династии в бывшей столице невозможно было отказаться Московские же политики сразу почувствовали всю стратегическую выгоду от именно такого погребения: примирившийся с демократическим режимом Великий Князь ложится в Русскую Землю, провожаемый Московским Патриархом Случайно ли этот последний в своем надгробном слове именовал Его Императорское Высочество странным титулом Главы «Русского Династического Дома»? Но всей этой фальши, по-видимому, не чувствовали в Париже Леонида Георгиевна писала владыке: «Великий Князь считал, что поддержки зарубежной Церкви у него не было Посещение им России и его погребение там окончательно поставили точку на эмиграции, которая потеряла всякий смысл, и одновременно открыли дорогу нашей дочери, Великой Княгине Марии Владимировне, и ее сыну, законно унаследовавшим все права престолонаследия Во время отпевания Великого Князя в Исаакиевском соборе собралось 14 тысяч человек, но еще больше осталось на улице В Никольскую церковь Александро-Невской лавры, где в течение месяца стояло тело Великого Князя, каждый день приходило ему поклониться около шести тысяч человек» [44] На все доводы владыки Григория о недопустимости общения с неправославными епископами Московской Патриархии Великая Княгиня отвечала: «Никто не безгрешен. Мне кажется, что Христос учит нас скорее прощению, чем мести».[45] Однако, как это ни прискорбно, Леонида Георгиевна не собиралась прощать РПЦЗ временных проявлений «нелояльности», зато с легкостью готова была простить советской церкви все, что угодно Ее рассуждения вполне укладываются в классическую «сергианскую» схему: «Может быть, Московской Патриархии приходилось идти иногда на уступки с властью, но нельзя не признать, что Церковь в России была спасена и что сегодняшняя молодежь – будущее страны – начинает воспитываться в нашей Вере»[46]

Несмотря на столь явный разрыв с православной традицией епископ Григорий не стал делать резких заявлений, и почти до своей кончины сохранил отношения с великокняжеской семьей Но переписка постепенно затухала Поддерживал ее в основном владыка, потому что считал своим долгом – и как епископа, и как верноподданного – предупреждать Леониду Георгиевну и Марию Владимировну о грозящих опасностях: «Каждый из нас с радостью читал слова Великой Княгини в Ее обращении: «Обещаюсь и клянусь свято блюсти веру православную» Но как можно это совместить, когда Патриарх у власти не православный (подчеркнуто в тексте – С С. ), а принадлежит к ереси, от которой никак не хочет отказаться Широкое распространение сведений о службе Патриарха и ряда епископов в КГБ заставляет более щепетильное духовенство и мирян от них отталкиваться В политике Царственной Семьи это надо учитывать Мне неприятно с самого начала огорчать Великую Княгиню упоминанием такого вопроса, но верность обязывает докладывать не одни приятные вещи Положение трудное Пока я советовал бы высказываться как можно меньше и вместе с тем оказывать от времени до времени внимание положению верному истине «малого стада»» [47] В создавшейся обстановке владыка очень опасался попыток «преждевременного» восстановления монархии «Некоторые любезности московских правителей как будто могли бы обнадеживать нас, но меня не радовали Я очень опасался слишком раннего восстановления Монархии, до того, что народ наш станет морально способным блюсти православную Монархию Скорый переворот, при неспособности народа к этому, сделал бы Монархию непрочной, а новое падение ее было бы уже окончательным и безнадежным Для прочности перемены народ должен быть подготовлен, и теперешнее обновленчество должно замениться подлинным Православием Это тем более, что никто из нас не знает, кем и как юный Великий Князь приготовляем на случай принятия им на себя Царского служения Например: обучался ли Великий Князь Закону Божию систематически; если да, – то кем, и более ли существенно, чем обычные прихожане? Знаком ли он с приходской жизнью?»[48] Особенно возмутило владыку Григория согласие Леониды Георгиевны на участие в планировавшемся на 19 декабря 1994 г захоронении «останков» Царственных Мучеников – тех самых, на торжественном прославлении которых тринадцать лет назад присутствовал Владимир Кириллович.

К сожалению, отклика Великой Княгини почти не было Будучи, по-видимому, совершенно равнодушна к церковным вопросам, она отвечала кратко и старалась не затрагивать острых тем Похоже, что принципы, важные для владыки Григория, не были существенны для нее как таковые, а мыслились лишь в связи с той или иной церковной организацией Так, прочитав письмо владыки Григория от 13 июля 1992 г, в котором он пытается обосновать невозможность сотрудничества с отступнической Патриархией, она начинает ответ так: «Прочла несколько раз Ваше письмо, но не вижу никакого просвета у Митр Виталия»[49]

Последнее письмо ее к владыке Григорию было отправлено 17 мая 1995 г В этот день владыка уже прибыл в Суздаль, с которым он теперь соотносил свои надежды на восстановление Русского Православия Когда-то он связывал их с крушением коммунистической диктатуры, но время показало, что большинству людей – среди которых оказались даже очень близкие к владыке люди – ближе сиюминутные политические соображения.

Подведем теперь некоторые итоги Монархические убеждения никогда не были для владыки Григория просто декларацией Они звали его к определенным действиям, отказаться от которых значило, по его мнению, нарушить долг Такие понятия были усвоены им с детства и пронесены через всю жизнь Очень характерный пример описывается в кисловодском дневнике юного графа Юрия Павловича «Суббота 13 января 1918 г Около аптеки увидел типа, который продавал книги о Распутине Купил у него 4 штуки и тут же уничтожил Пока я занимался этим полезным делом, ко мне подошел какой-то офицер и сказал: «Что вы делаете, молодой человек?» «Как видите, рву книжки». «Зачем вы это делаете?» «Потому что здесь пишут разные мерзости про Государя Императора» Он страшно обрадовался и, схватив мою руку, сказал: «Позвольте пожать вашу руку, молодой человек," – и с этими словами ушел».

Тот, кто не стеснялся открыто высказывать столь непопулярные идеи в разгар революционных бесчинств, конечно, и в более мирное время не боялся неблагоприятных обстоятельств Владыка Григорий с оптимизмом смотрел на перспективы возрождения монархии – но только при условии восстановления в России православия В 90-х гг он считал, что пяти – десяти лет будет достаточно для нравственного преображения русского народа – но только при условии, что его поведет за собой по-настоящему Православная Церковь И лишь над такими подданными сможет, по мысли Владыки, воцариться Монарх – тоже руководствующийся христианскими понятиями Личность претендента на престол никогда не являлась в этих построениях определяющим фактором Несмотря на сердечные отношения с династией Кирилловичей, Его Преосвященству порой приходилось смирять себя, лавировать между Синодом и императорской канцелярией, лишь бы только сохранить главное – единение Династии и Церкви. Не его вина в том, что политические интересы первой в конце концов стали господствующими Владыка Григорий готов был идти на определенные компромиссы с людьми, которые казались ему полезными для дела восстановления православия Но тот, кто начинал явно пренебрегать священными догматическими и каноническими принципами, уже не мог рассчитывать на поддержку этого замечательного человека.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.