51. Услышьте нас!

В каком-то отечественном боевике была такая сцена: главный герой попадает в тюремную камеру, где всё уже распределено и устроено старожилами. Герой не хочет соблюдать их правила, и его бьют, быстро и жестоко. А потом самый главный наклоняется к нему и участливо так спрашивает: «Упал, бедненький, ударился? Что ж ты так неаккуратно!» Наш герой полежал немного, пришел в себя, применил спецприемы и расправился с недругами, в боевиках всегда так и бывает. Злости и силы ему придало, похоже, именно это фальшивое сочувствие: мол, эка невидаль, избить тебя мало, мы, глумясь, еще и назовем твою боль так, как захотим сами — и заставим тебя с нашим названием согласиться. Человек — тварь словесная, и когда его лишают последнего слова, лишают возможности сказать о своей боли, он действительно звереет.

К чему это я… этот эпизод из фильма вспомнился мне, когда в январе я попытался послушать интервью главы Избиркома Владимира Чурова на «Эхе Москвы». Речь шла о пресловутых вебкамерах, и его спросили, как помогут эти самые камеры, если председатель избирательной комиссии вдруг хватает протокол и с ним «уходит в небытие». Все прекрасно понимали, о чем идет речь, всех действительно волновал этот вопрос. И даже конкретные фамилии таких председателей и номера участков были названы. Что ответил Чуров? «Уход председателя в небытие — это вещь печальная, мы поминаем ушедших минутой молчания». До этой фразы Чуров был для меня просто чиновником, к которому у меня как у гражданина были серьезные вопросы. Но после этого фальшивого сочувствия и глумливого непонимания я испытал к нему приступ жгучей личной ненависти — и выключил радио.

Я старался фильтровать информацию, но не раз приходилось мне с тех пор видеть довольные, улыбающиеся лица, слышать голоса, которые рассказывали мне про мою боль о моей родной стране и сочувствовали: «Ушибся, бедненький? Что же ты так неосторожно оранжевую заразу подцепил, Госдепу продался, ливийский сценарий готовишь?» — и это было самой сильной, самой действенной агитацией против власти. Не в том даже дело, что на выборах были массовые фальсификации, что в стране цветет коррупция, что гражданин постоянно ощущает себя униженным просителем, что в богатейшей стране так много горя и нищеты — а в том, что власть принципиально отказывается слушать, когда ей об этом говорят. Да, сама она может устроить образцово-показательное выступление на эти темы там и тогда, где и когда захочет. Но когда об этом говорят граждане — их не слышат. Даже белые ленточки, и то не разглядели — то с контрацептивами их спутали, то почему-то сочли оранжевыми. Такой вот дальтонизм.

А главное, ведь всё это уже проходили. Дважды, в 1917 и в 1991 году, российское государство, которое до этого казалось незыблемым монолитом, вдруг рассыпалось в прах. Ну не абсурд ли: нашествие Гитлера СССР отразил, а вот демонстраций в Москве не пережил? И прежде того — три года мировой войны выдержала Империя, а вот хлебные очереди в столице — нет? Как это вышло, что люди, которые прежде всё терпели, которые клялись в своей верности царю или компартии, вдруг, в одночасье перешли на сторону «кучки отщепенцев», которых раньше всерьез никто не воспринимал?

Прежде всего, из-за отсутствия обратной связи в системе. Как человек, утративший чувствительность, может нанести себе тяжелую травму и сам этого не заметить, так и в государстве, лишенном адекватной информации с мест, неизбежно будут накапливаться системные ошибки и диспропорции. А главное, у его граждан возникнет отношение к этому государству как к тяжкому и бессмысленному бремени, которое надо скорее скинуть с плеч долой… и первый же серьезный кризис их к тому подтолкнет.

Всегда, конечно, можно найти и более простые объяснения: это запломбированный вагон с большевиками, жидо-массонский заговор… Такое бывает и в повседневной жизни. Вот городской сумасшедший рассказывает, что инопланетяне его облучают космическими лучами. Он пишет жалобы участковому и в ООН, мастерит себе шапочку из алюминиевой фольги, чтобы предохраниться от лучей. У него наверняка есть настоящие проблемы: здоровье шалит, пенсию начисляют слишком маленькую, дети его забросили — но все эти проблемы требуют серьезного вложения сил и средств, и успех совсем не гарантирован. То ли дело жалоба на инопланетян — пусть участковый разберется! Человек спроецировал свои проблемы вовне и вроде как от них избавился. Космические лучи на самом деле существуют и способны влиять на человека (те же вспышки на солнце), но явно не в них корень проблем.

Говорят, один участковый не стал такого чудака разубеждать, а подарил ему какой-то маленький бытовой прибор, назвав его «новейшим блокиратором космических лучей», и тот стал носить его в кармане, уверенный, что теперь он защищен.

А если подобным образом начинают рассуждать властители? Если во всех проблемах виноват Госдеп с его ливийским сценарием и продавшиеся ему сограждане? Да, Госдеп существует, как и космические лучи, да, он способен влиять на ситуацию в нашей стране, но это какой-то верх неадеквата — считать, что за всеми нашими проблемами скрываются его тайные козни. Зато новейшие блокираторы оранжевых революций тут как тут, в ожидании щедрых бюджетных денег.

Но главное, что такой подход начисто исключает из обсуждения простых сограждан. Они в этой модели — неразумные дети, которых надо во всем наставлять и иногда наказывать. Наверное, сто лет назад в отношениях между барином и мужиком этот подход был оправдан: один разумел по-французски и объездил пол-Европы, другой и по-русски читать не умел, дальше базара не бывал — но сегодня для него нет никаких оснований.

Даже если бы простые граждане были детьми, к детям тоже стоит прислушиваться. Можно не соглашаться с их идеями и предложениями, но если родители не пытаются понять и принять их чувств, неизбежен разрыв отношений. Это, кстати, одна из самых трудных для родителей вещей: научиться принимать ребенка как личность, поправляя его, но не переделывая под себя. Ошибки тут неизбежны, но ребенок бывает готов их простить, когда видит искреннее и уважительное отношение к себе, когда он для родителей — не материал для реализации собственных амбиций и планов, а самоценная личность. Если уж уподоблять отношения власти и народа отношениям в семье, стоило бы помнить именно об этом.

В горячие выборные месяцы нам много раз обещали дать конфетку, а кто не послушается, тому ремня. Выборы прошли, власть сумела показать свою силу, утвердиться в собственном величии. Но проблемы-то остались, и сейчас самое время начать действительный, не показушный диалог по этим самым проблемам.

Он не будет простым, конечно, и в значительной мере потому, что и оппозиция далеко не вся настроена на диалог. Очень просто выходить на митинг и кричать, что Путин должен сидеть в тюрьме — но как, интересно, кричащие себе это представляют? Баррикады, штурм Кремля, «революционная сознательность и классовое чутье» вместо судьи и прокурора? Это мы уже проходили, результат известен. Боюсь только, что не дождемся мы светлого будущего, нас тогда к стенке поставят не те, так эти. А вот если предполагается бороться за правосудие цивилизованными методами, начинать надо не с таких криков, а с кропотливой и нудной работы по расследованию конкретных злоупотреблений конкретных людей и по созданию реальной политической альтернативы. Шансы на нее у нас сейчас появились, но есть опасность, что весь пар опять уйдет в гудок. Легко и приятно осознавать свое единство в противостоянии фальсификаторам — но отдают ли оппозиционеры себе отчет, насколько они разные? Понимают ли, что на следующий день «после Путина» они окажутся на совершенно разных митингах, в такой же непримиримой борьбе, но уже друг с другом? Если да — это время можно и нужно использовать для того, чтобы научиться понимать друг друга, договориться об общих приоритетах и правилах игры. Проблема нашей политической системы не в том, что фамилия новоизбранного президента Путин, а не Прохоров или Навальный (Иванов, Петров, Ахметов, Кац или Саркисян), а в том, что она настроена на игру в одни ворота. Сменится элита — и система даже команды сверху ждать не будет, сразу перестроится под ее интересы, которые тут же будут объявлены национальными интересами России. Все ведь читали «Дракона» Шварца или хотя бы учебник истории…

А может быть, действительно стоит предположить — ну вот хотя бы ради допущения! — что все они, от путинцев до лимоновцев, думают не только о себе (хотя и о себе, конечно), но немного и о России? Что желают блага для нее, только понимают его по-разному? Что своя частная правота есть у каждого, но никто не обладает полнотой истины? Собственно, на этих простых принципах и устроена современная демократия. Это проверено: она только так и работает.

В особенности трудно говорить о подобных вещах с православными. Меня поразило, с какой легкостью в последние месяцы переходили они к сверхценностям, кидались в обличительный пафос, и тут уж надо признать, что мне лично православные оппозиционеры попадались вполне вменяемые, а вот многие сторонники власти… С какой небрежной легкостью объявляли они верность режиму чуть ли не догматом веры, обзывая предателями и иудами своих единоверцев и сограждан, которые требовал соблюдения закона и собирались воспользоваться своими конституционными правами. Кого, интересно, предали? Одного из кандидатов в президенты? Так мы ему на верность не присягали, это он, наоборот, будет присягать нам при вступлении в должность. Можно, конечно, играть в то, что на самом деле он Помазанник и Самодержец всея Великия, Малыя и Белыя, но реальность на эту игру совсем не похожа. А уж требовать от других верности своим собственным фантомам — это вроде как шапочку от инопланетян им на голову надевать, и громко проклинать, если носить не станут. Вот уж действительно: где сокровище, там и сердце…

У нас неплохо получается слушать друг друга на работе и в быту, мы прекрасно научились общаться на множество самых различных тем в интернете, но в политической дискуссии общество сейчас похоже на толпу выпивших подростков, где все что-то кричат, и уже не разберешь, кто о чем, да никто и разбирать не хочет. Кто самый громкий, тот и побеждает. Учиться слушать надо нам всем, но в первую очередь — властителям. Они сильнее, они мудрее, они выиграли (так они нам, по крайней мере, говорят) — значит, с них и спросу больше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.