9. В Константинополе

9. В Константинополе

У нас, оттого, что нет никого, совершенно здорового в вере, но все больны — одни более, другие менее, — никто не умеет пособить лежащим. Так, если бы кто со стороны пришел к нам и хорошо узнал и заповеди Христовы, и расстройство нашей жизни, то не знаю, каких бы еще он мог представить себе других врагов Христа хуже нас; потому что мы идем такою дорогою, как будто решились идти против заповедей его!

Святитель Иоанн Златоуст

Вряд ли среди святых христианской церкви найдется еще один, обладающий такой же яркой и вместе с тем трагической судьбой, как святитель Иоанн Златоуст. Его называют Учителем Церкви, его имя произносится в конце литургии, носящей его имя. Его отеческое присутствие ощущается духовными людьми, как и присутствие живого человека. Вот и еще одно свойство святого: его образ вызывает чувство, подобное празднику, торжеству. Как будто узнаешь давнего знакомого, или даже друга, которого давно не видел.

В книге Сергея Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая» есть описание видения Дома Небесной Церкви. Путешественника встретил недавно почивший монах. Когда восхищенный путешественник спросил, где находится Златоуст, ему ответили, что он не сможет его увидеть. Златоуст находился на одном из самых близких ко Христу этажей и окружен таким сиянием, что путешественник мог ослепнуть и сойти с ума.

Наследие Златоуста огромно. Оно исчисляется десятками томов, а некоторые фразы стали известными афоризмами. Его мысль охватывает и раскрывает все стороны христианской жизни и все стороны христианского учения. Его толкования Евангелия и других книг Нового Завета — не только курс христианской науки, но и превосходное чтение. В них отражены практически все моменты тогдашнего человеческого бытия, в которых без труда можно узнать современность. Как великолепную, так и ужасную. Святитель не смущаясь проговаривал недостатки современного ему общества, считавшего себя христианским, и утешал всех обиженных и обездоленных. В Константинополе его называли Отцом. Однако надо заметить, что у Златоуста очень мало систематических трудов. Большинство его произведений представляют записанную наскоро проповедь, вдохновенную свыше музыку речи, исполненную красоты и глубины. Златоуста по праву можно назвать и классиком, и новатором поздней античности — в классическом же понимании.

Родом Иоанн был из образованной греческой семьи, а его мать была христианкой. В ее характере было нечто от древней спартанки, вручившей щит своему сыну-новобранцу и сказавшей только: со щитом или на щите. Образование Иоанн получил в Антиохии. Это был один из основных центров образования и культуры позднего Рима.

Антиохия была столицей Сирии, но образованные антиохийцы говорили и думали по-гречески. Наставником Иоанна в области классической словесности и философии был знаменитый в то время софист Ливаний, не разделявший христианских взглядов. Другие науки Златоуст изучал под руководством Феодора Мопсуестийского, известного и как богослов. Иоанн, проходя обучение под руководством язычника и христианина, впоследствии впавшего в ересь, неведомым образом освободился от их духовного влияния. Все творения Иоанна Златоуста, будучи плоть от плоти античной классики, с точки зрения этой же классики были великолепным варварством. Поэтому новаторство в области риторики и языка было почти не оценено современниками.

По складу своему святитель Иоанн тянулся к одинокой и строгой жизни. Он, казалось, и создан для нее: худощавый, с несколько тяжелой головой, задумчивый. Кажется, все движения его были неторопливыми. Очень живо можно представить себе, как будущий Златоуст пересекает раскаленные антиохийским солнцем камни узкой улочки, зной которой не может развеять даже сильный порыв ветра. И вот, наконец, спасительная тень: Златоуст входит под прохладный кров храма. Это сочетание милующей прохлады, любвеобильности и нестерпимого зноя, присущее Антиохии, сохранилось в характере будущего святителя. В его речах привлекает и пламя вдохновения, и прохлада благодушия.

^{Святой Иоанн Златоуст. Византийская мозаика}

После смерти матери, в 374 году, святитель Иоанн ушел в монастырь, где, как ему казалось, нашел искомое пристанище. Однако скоро взгляды его изменись. Монашество виделось Иоанну как идеальное общество, и он считал, что весь мир, все люди должны стремиться к совершенству, чтобы нужды в монастырях больше не было. В 381 году Златоуст становится дьяконом. Хиротонию совершил антиохийский епископ Мелетий, бывший приятелем Василия Великого и Григория Богослова. Так будущий Златоуст знакомится с новыми течениями в богословии, созданными каппадокийской школой. Епископ Мелетий умер в том же 381 году, и на его место заступил епископ Флавиан, который в 386 году рукоположил Златоуста в пресвитера. С того времени служение Божественной литургии стало для Иоанна любимым делом. Флавиан был человеком пожилым, и будущий Златоуст скоро сделался его первым помощником. Старец вполне полагался на молодого пресвитера в ведении церковных дел. Так уже в первые годы своего служения святитель Иоанн приобрел солидный опыт управления Церковью. К этому времени относится его труд «О священстве».

В 386 году вспыхнуло восстание — сначала в Антиохии, а затем и в Солуни (Фессалониках). Разъяренная непомерными государственными налогами толпа опрокинула статую императрицы Плацидии и разбила ее. В Солуни при подавлении восстания погибло семь тысяч человек. Златоуст тогда произнес известную проповедь «О статуях», в которой есть ценные сведения об общественной жизни того времени: об обычаях, нравах, развлечениях. Молодой пресвитер хорошо знал нужды вверенных его духовному попечению людей. Он их утешал и подбадривал. В этих ранних проповедях уже заметно различие между формально христианской светской властью, подоплека которой была языческой, и истинно христианским духом.

Когда вскоре после восстания император Феодосий Великий прибыл в Медиолан, епископ Амвросий не впустил его в храм и потребовал покаяния. Поскольку епископ Медиоланский пользовался огромным авторитетом в церкви, то, ради сохранения своего статуса христианского императора, император принес покаяние. По возвращении в Константинополь Феодосий принял приехавшего из Александрии Флавиана, умолявшего пощадить антиохийцев, что, по милости Божией, и случилось.

После кончины Феодосия Великого империя разделилась. Западная часть ее отошла к Гонорию, а восточная — к императору Аркадию, женатому на умной и коварной Евдоксии. Этим правителям суждено было сыграть роковую роль в судьбе Златоуста, как и Константинополю. Этот город, бывший провинциальный Византий, лишь недавно, на Втором Вселенском соборе, был объявлен столицей, преемником Рима. Это произошло вопреки ожиданиям. Александрия и Антиохия имели гораздо больше возможностей стать столицами, особенно Александрия, чье значение в жизни римской империи трудно переоценить. Возможности Антиохии тоже были огромны, ее Златоуст называет «главой восточных городов», она была соперницей Александрии. Приглашение молодого и блестящего антиохийского проповедника на первую кафедру христианского мира было политическим ходом. Константинополь утверждал себя как столица.

Златоуст обладал рассудительным, строгим и непримиримым нравом. Но при этом в быту был весьма простодушен и любвеобилен. Человек такого склада мог бы отлично справляться с церковными делами, управлять монастырем. Жизнь его должна была протекать в окружении подобных ему характером и образом мыслей. Кажется, все именно так и складывалось. Назначение на кафедру Константинополя прозвучало как предупреждение о будущих скорбях. Отказаться Златоуст не мог — это было все равно что самовольно оставить сан.

Златоуст был опытным пресвитером, он был прекрасно осведомлен обо всех бедах, грозивших Церкви как снаружи, так и изнутри. Порой выступал с гневными обличениями и добивался изменения в положении дел. Он был и тонким политиком: в часы отчаяния поддерживал паству, а в часы покоя взывал к новой деятельности, обличал леность. Но не слишком ли горячими были его обличения для столицы, где лучшим средством для установления власти является лесть? Златоуст умел манипулировать, но льстить не умел.

Мало у кого так ярко и живо получалось изобразить недостатки и достоинства тогдашнего общества, которое только-только осознало себя христианским, как у Златоуста. Он описывает и скачки, и поведение людей на скачках. А надо сказать, что это было самое любимое занятие горожан. С юмором изображает Златоуст одежду и поведение обычной горожанки, тратящей бездну времени на покупку кусочков кожи нужного цвета и на заказ изделий из драгоценных металлов. Для него все эти предметы являются символами, потерянными добродетелями. Рядом с изображением расточительности возникает и изображение скупости. Златоусту был знаком образ прижимистого шельмоватого торговца, который для наших современников своей важности не потерял. Последовательно изображает святой, как грозное одиночество смыкается вокруг скупого, как покидают его семья, друзья и, наконец, как самым неожиданным образом исчезают его богатства. Для того чтобы наглядно изобразить скупость, Златоуст приводит пример из городской жизни: продажная женщина. Она умело вытягивает из своего клиента все средства и не успокаивается даже тогда, когда он лишится всего, что у него есть. Тогда она начинает обращаться с ним особенно надменно, грубо, шантажирует его, становится его госпожой и заставляет самыми ужасными средствами добывать для нее деньги. И так бедный пленник любви и скупости оказывается в темнице. Этот же образ применим и ко всякой страсти, становящейся кредитором несчастной души.

Наряду с обличением богатых Златоуст выражает и сочувствие к обездоленным. Константинопольское общество было менее благополучно, чем римское, и потому наряду с ужасающей роскошью в нем царила и самая последняя нищета. Златоуст обращается к бродягам и заключенным: увещевает не терять веры во Христа. Поразительно, как верно он изображает их переживания, будто и сам претерпел нечто подобное. А ведь его ожидали в недалеком будущем две тяжелейшие ссылки и невыносимый для обычного человека груз клеветы. Слово святого всегда содержит в себе пророчество.

В 397 году Иоанн, по совету министра Евтропия, указом императора Аркадия был переведен в Константинополь и назначен архиепископом. И мир тут же ополчился на святого. Златоуст вызывал и восхищение, и ненависть. Имя его не сходило с уст толпы. Его проповеди напоминали поэтические произведения. Слушатели запоминали их едва ли не наизусть. Повторяли своим близким и друзьям на рынках и в домах. Ленивый сытый покой столицы был нарушен. В Константинопольский собор ходили слушать Златоуста — тогда ему и дали это прозвище — как ходят на скачки. Собор был полон — лучшие места распределялись среди знати и заранее, за деньги. Даже враги Златоуста считали своим долгом приходить на его проповеди.

В то время к церковной проповеди действительно относились как к зрелищу. В этом заметен пережиток античной культуры. Возможно, что православный храм потомки древних греков воспринимали как театр времен Софокла и Эсхила, когда ради представления земледельцы оставляли свои труды и получали небольшую плату в возмещение убытка. Даже люди, не вполне разделявшие христианские убеждения, приходили в храм на проповедь и старались занять там лучшее место. Обычные горожане слушали стоя. Иногда в храмах было очень тесно. Ценилась острота выражения, интонация, красота голоса проповедника, — словом, все внешние проявления ораторского искусства. Угодить таким слушателям было почти невозможно; они очень живо и непосредственно выражали свои чувства.

Златоуст, восхищавший своим талантом оратора, вызывал ненависть содержанием проповедей. Он казался большинству жителей Константинополя неоправданно строгим и провинциальным. В беседах на Евангелие от Иоанна Златоуст неоднократно упоминает о необходимости материальной помощи бедным и заключенным, об отказе от роскоши. И, наконец, объявляет, что из тех, кто слушает его слова, спасутся лишь немногие. Все это воспринималось придворной знатью и придворным духовенством как оскорбление. Столица желала праздников и роскоши, а новый епископ убеждал отказаться от них. Новые веяния и нравы были свойственны обществу светскому, а Златоуст говорил о раздаче владений. То, что уместно было в Антиохии, в Константинополе было нелепо. Архиерей, с немногими помощниками да искренне любящим его простонародьем, остался один на один с огромной империей в лице коварной Евдоксии и слабовольного Аркадия.

Предшественник Златоуста, Нектарий, часто давал в архиерейском дворце роскошные приемы и обеды, на которые собиралось почти все константинопольское священство. Тем обиднее показалось, что Златоуст вовсе упразднил эти пиршества и ввел в церковный обиход довольно строгий, почти монашеский распорядок. У Златоуста была язва желудка, так что вкушать мог только легкую, жидкую и теплую пищу, которую готовил ему его келейник, и при еде ужасно страдал. То, что новый пастырь никого у себя не принимает, вызывало обвинения в замкнутости, дурном характере и скупости. Приняв Святые Тайны, он в алтаре съедал ячменную лепешку и запивал ее водою. Это послужило обвинением в невоздержанности и лицемерии. Златоуст изредка принимал у себя молодую вдову, диаконису Олимпиаду, для советов относительно духовной жизни и дел милосердия, а его обвиняли в самом черном разврате. Обвинения громоздились на обвинениях.

^{Ж.-П. Лоран. Иоанн Златоуст и императрица Евдоксия.1800-е годы}

В то время силы Церкви были уже сильно подточены. Внешний, порой даже чрезмерный, блеск, скрывал адские глубины. Здравое учение едва-едва было восстановлено, но опоры у него не было, а партия ариан была невероятно сильной и влиятельной. Император и императрица официально считались православными, но поддерживали ариан.

Константинопольское общество было в основе своей еще языческим, и это подтверждает то, как охотно горожане праздновали День Кибелы, один из языческих праздников, посвященных «матери богов». На одном из таких празднеств установили статую императрицы Евдоксии в виде Кибелы. Златоуст выступил с блистательной и сокрушительной речью против того, чтобы христианская императрица праздновала языческий праздник, и сравнил Евдоксию с Иезавелью и Иродиадой. Златоуст был лишен архиерейского достоинства и сослан — сначала в Армению, в Кукуз, захудалый городок, который часто подвергался набегам варваров, а затем в глушь Иверии, в Команы.

Поведение святого часто противоречит общественному мнению. Толпа — всегда много, а святой — один. И в этом есть Божественная соль: один только святой, нечто вроде безумца с точки зрения общества, стоит всей толпы и гораздо больше. Как некогда Спаситель молился за тех, кто Его распинал, святой предстоит за всех, кого знал в этой жизни. Святой — это как бы некое Божественное око, направленное в нашу жизнь. Его молитвы натянуты как нервы, и по ним всегда бегут токи: от Бога к человеку и от человека к Богу.

Златоуст хвалил добродетели и обличал пороки. Сложно сказать, что больше воспламеняло его. Вот пример обличения. В то время клирик в Константинополе часто содержал при себе девицу — якобы для хозяйственных нужд. Эти девицы составляли сестричество Агапит. Целью сестричества было поддерживать священника материально и избавлять его от житейских хлопот. Часто случалось так, что священник жил в доме сестры Агапиты. Возникали довольно близкие, совсем не христианские отношения. Готовилось, но, по счастью, не было принято, церковное установление, согласно которому такое сожительство принимало статус законного. Многие святые боролись с этим злом, но поделать ничего не могли. Блаженный Иероним был изгнан из Рима именно за то, что выступал против сестричества Агапит.

Златоуст сталкивался с этим явлением еще в Антиохии, но в Константинополе оно приобрело поистине ужасающие формы. Богатые сестры Агапиты вмешивались в церковные дела, и часто заставляли священника исполнять их волю. Златоуст в одной из самых замечательных своих речей живо и ярко рисует сожительство священника с такой сестрой, срывает всякие занавеси, сплетенные изо лжи, он «даже вводит повивальную бабку в дом священника». Двусмысленность, проступающая в отношениях священника и сестры Агапиты, характерна и для нашего времени, и не только для священника.

Златоуст обличает и другой порок константинопольского клира: чревоугодие. Иерархи Церкви, по слову Златоуста, рассуждают о вкусе сои. Или считают достоинством отличать вкус рыбы, выловленной у берегов Британии, от вкуса средиземноморской. Сосуды с разнообразными винами, изящная дорогая посуда и ткани, — словом, все наследие утомленной прихоти позднего Рима проявилось в те времена в константинопольском быту, в среде церковных иерархов и священников, считавших себя христианами и наследниками апостолов. То, о чем говорит Златоуст, свойственно и современности.

Кончина Иоанна Златоуста наступила в дороге. Святой в окружении двух стражников, которые время от времени сменялись, пожилой человек с невозвратно подточенным здоровьем, переносил нечеловеческие нагрузки, преодолевая и холод ночи, и палящий дневной зной. Не дойдя до места ссылки, на ночлеге святой скончался.

Ночлег был выбран возле базилики святого мученика Василиска. Ночью погребенный в базилике мученик Василиск явился ссыльному архипастырю Иоанну и сообщил ему о скорой кончине. Таково замечательное общение святых, не ограниченное ни телесными покровами, ни временем, ни пространством. Ссыльный странник не тосковал, не жаловался. Он попросил ввести его в алтарь. Там он совершил последнюю в своей земной жизни Божественную литургию. И умер, не покинув алтаря.

Златоуст скончался в Команах от жестокой простуды и болей, а через несколько лет его останки император Феодосий Младший накрыл своей мантией и положил на архиерейский престол Константинополя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.