Амулет

Амулет

…у нас, когда я еще не ходил в школу, жила девочка, бессловесная удмуртка. Она жила зиму или две, училась. Тогда мало было школ по деревням.

Она питалась очень бедно, почти одной картошкой. Мыла две-три картофелины и закатывала в протопленную печь. Картошки скоро испекались, но не как в костре, не обугливались, а розовели. Излом был нежно-серебристым, как горячий иней.

Я однажды дал ей кусок хлеба. Она испугалась и не съела хлеб, а отдала нищему.

Мама жалела девочку-удмуртку:

— Как же бедно-то живут.

— А хлеб не взяла, — сказал я.

— Не возьмет: не нашей веры.

— А какой?

— Да я толком-то и не знаю. У нас на икону крестятся, а они в рощу ходят молиться, келеметище.

— А какая у меня вера?

— Ты православный, мирской.

…помню, как приходит с мороза мать удмуртки; как извиняется, что стучат замерзшие лапти, как сидят они в темноте, в языческих отблесках огня из-под плиты. И, не зная их языка, понимаю, что дочь рассказывает обо мне.

Утром она украдкой дает мне, как очень важное, темного от срока деревянного идола, амулет их религии. Религии непонятной мне, но отметившей меня своим знаком за кусок хлеба для голодной их дочери.

…днем, когда я, набегавшись по морозу, греюсь на полатях, солнце золотит желтую клеенку стола, удмуртка сидит за столом и учит «У лукоморья дуб зеленый…». Я быстрее ее выучиваю стих и поправляю, а она смеется и дает мне большую теплую картофелину.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.