Продолжение следует

Продолжение следует

То есть горючка вновь кончилась. Надежда была только на меня. Отказавшись от конвоиров, пошел один. На улице легко дышалось. Но нелегко думалось. Получается, попал я в какой-то выездной дом ученых. Симпозиум, что ли, у них какой был? Обокрали, говорят. Но что мне до них? Уедут, я останусь. А то уж очень странная у меня началась жизнь. Но кого они так серьезно поминали?

Продавщица смотрела на меня двояко. Доход я ей приносил, но мои застольные гвардейцы отличились. Она уже знала, что в моем доме появились не мои дрова, лопата, ведра.

— Это, конечно, не сами они — Генат.

— Все верну, — отвечал я и взмолился: — Кто они, откуда?

— Говорят: мозговая коммуна нового типа. Вредное производство, выдайте за вредность молочка от бешеного бычка. Приходят и хором, как на митинге: «Мы пьем и сидя, пьем и стоя, а потому пьем без простоя». Были же нормальные. Что-то у них сбилось. А вы сами с ними участвуете, чем кончится? Еще быстрее загонят.

— В гроб?

— А вы думаете, куда?

Когда расплачивался, заметил, что крупных бумажек среди других поубавилось. Естественно — вчера же было чеши-маши на все гроши, размахал. Домой сразу не пошел, ходил по пустынной улице. Пару раз сильно растер снегом лицо, охладил и голову, и затылок. Может, уехать? А то какой-то сюрреализм.

Коммунары курили и хлестали откуда-то взявшуюся самогонку.

— Пьем в ритме нон-стоп. Махнешь?

— Воздержусь.

— Хвалю за решимость, — одобрил Ильич. — «Держусь» и «воздержусь» — это разное. Не пить — это одно, а не хотеть пить — это вершина силы воли. Смотри: благоде?тель и благода?тель. Не все же равно — делать благо или его давать. А прЕзирать или прИзирать? Это пропасть между понятиями. «Призри на нас и не презри». Да, по грехам нашим побеждаеми ничим же, кроме как опивством без меры и объядением без сытости, дымоглотством окаянным, терпим посему зело недостачу смысла.

— Закрой хлеборезку, — велел ему Аркаша.

Я жестко посмотрел на Аркашу. Он понял, приложил руку к непокрытой голове: мол, извиняюсь.

— Про хлеборезку — это жаргон, — объяснил Ильич. — Устами Аркадия глаголет жаргонная современность. Жаргоны ворвались в язык как морские пираты. Но это для языка не страшно. Ибо вернется понимание, что не материя, а Дух и Слово первичны. Но — Слово, а не брехучесть разного эха. Трещит демагог, но ему веры нет. Русский язык — язык Богослужебный…

— Ну замолол, ну замолол, — и тут не стерпел проворчать Аркаша.

— У детей новых русских нет будущего, — заговорил вновь социолог Ахрипов. — Они искалечены изобилием игр, напуганы охраной. Пока малы, закомплексованы, вырастая, становятся агрессивны. Они проиграют, промотают наворованное отцами. Так сказать, Мари полюбит Хуана. Мари — Хуана, а?

Поэт, лежавший на полу, опять сел. Интересно, что о нем как-то все забывали, пока он не выступал. Садился — слушали, и опять он засыпал.

— Гитару дайте, — сейчас спросил он. — Нет? Ладно, а капелла:

Ты пой, запевай не с нахрапа,

И вытри с мордулии грим.

Болтают, что в Риме есть папа, и папина длинная лапа,

Так нам сообщил пилигрим.

Он тянет ту лапу к нам сдуру,

Наживой и властью томим.

Не знаешь ты нашу натуру: в Россию не вдвинешь тонзуру,

Так нам подтвердил пилигрим…

— Еще полежу. — Поэт поправил очки и откинулся на свое жесткое ложе у стены.

— Интересное соединение жаргона и высокого стиля, — откомментировал Ильич. — Коммунары объявили, что ждут моих указаний. Что это посоветовал им их лежачий мыслитель.

— Что это за лежачий мыслитель?

— Я познакомлю, — заявил Аркаша. — Сидеть тихо тут.

Мы вышли на улицу. Аркаша стал объяснять про мыслителя.

— Он вообще никуда не ходит, все лежит. И не больной. Но я его не понимаю: как это — сократить время и притянуть будущее? Как? Спроси его, может, ты поймешь. У него, знашь, Алешка иногда и ночует.

Дорогу к мыслителю Аркаша озвучивал чтением своих стихов:

Товарищ, не в силах я поле пахать, —

Сказал тракторист бригадиру, —

Привык я с девчонкой подолгу стоять,

И в ход не пустить мне машину.

Все шестерни рвутся, подшипник гремит,

И будто сцепленье сорвало.

Ни первой, ни третьей сейчас не включить,

И в баке горючего мало.

Вскочил тракторист, на сцепленье нажал,

Машина на третьей рванула.

На землю сырую он резко упал,

Упал, сердце больше не билось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.