Преднамеренные изменения

Преднамеренные изменения

Изменения, о которых мы говорили до сих пор, во многих отношениях заметить и устранить проще всего, если задаться целью восстановить самый ранний вид текста. Однако выявить преднамеренные изменения значительно труднее. Именно потому, что они внесены в текст умышленно, им свойственна осмысленность. А так как они имеют смысл, всегда найдутся критики, которые сочтут, что смысл и должен быть таким, то есть перед нами оригинал. Это не спор между теми богословами, которые считают, что текст подвергся правке, с теми, кто убежден, что правке он не подвергался. Всем сторонам известно, что текст был изменен, вопрос заключается лишь в том, какое чтение представляет собой изменение, а какое — самый ранний из доступных вариантов текста. Насчет последнего богословы порой расходятся во мнении.

Примечательно количество случаев — в сущности, таких большинство — когда ученые в целом приходят к согласию. Вероятно, здесь будет полезно рассмотреть разновидности преднамеренных изменений встречающихся в рукописях, поскольку они дают представление о причинах, по которым переписчики вносили эти изменения.

Иногда переписчики правили тексты, считая, что в них содержатся фактические ошибки. По — видимому, так было с самым началом Евангелия от Марка, где автор представляет свой труд словами: «Как написано у пророка Исайи: „вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим… Прямыми сделайте стези ему“». Суть в том, что начало цитаты взято не из Исайи — это сочетание отрывков из Исх 23:20 и Мал 3:1. Переписчики заметили неувязку и поправили текст следующим образом: «Как написано у пророков…» В настоящее время неверная атрибуция цитаты не представляет затруднения. Но едва ли можно усомниться в том, какими были первоначальные слова Марка: приписывание цитаты Исайе найдено в самых ранних и наиболее полных манускриптах.

В отдельных случаях «ошибка», которую пытался исправить переписчик, оказывалась не фактической, а интерпретационной. Широко известен пример из Мф 24:36, где Иисус предсказывает конец времен и говорит, что «о дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни даже Сын, а только Отец Мой один». Этот отрывок вызвал затруднения у переписчиков: Сын Божий, сам Иисус, не знает, когда наступит конец света? Как такое может быть? Неужели он не всеведущ? Чтобы разрешить эту проблему, некоторые переписчики просто убирали из текста слова «ни даже Сын». Следовательно, неосведомленными могли быть ангелы, но не Сын Божий[63].

Случалось, переписчики меняли текст не потому, что считали его содержащим ошибку, а из желания избежать недопонимания. Пример тому — Мф 17:12–13, где Иисус отождествляет Иоанна Крестителя с Илией, пророком, который явится к концу света:

Говорю вам, что Илия уже пришел, и не узнали его, а поступили с ним, как хотели; так и Сын Человеческий пострадает от них. Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе.

Потенциальная проблема заключается в том, что из текста вполне можно было сделать вывод: Илия — не Иоанн Креститель, а Сын Человеческий. Переписчики прекрасно понимали, что так не могло быть, и потому некоторые поменяли местами фрагменты текста, в результате чего высказывание «ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе» предшествовало словам о Сыне Человеческом.

Порой переписчики правили текст по заведомо богословским причинам, заботясь о том, чтобы им не воспользовались «еретики» и чтобы текст гласил именно то, что ему полагалось (по мнению переписчиков) гласить. Многочисленные примеры таких изменений мы подробно рассмотрим в следующей главе. А здесь я ограничусь парой примеров.

Во II веке некоторые христиане свято верили, что спасение, принесенное Христом, — совершенно новое явление, превосходящее все ранее виданное миром и стоящее безусловно выше иудаизма, из которого произрастало христианство. Кое?кто из этих христиан даже утверждал, что иудаизм, древняя религия иудеев, полностью разрушен пришествием Христа. Для переписчиков, придерживающихся подобных убеждений, проблему могла представлять притча о молодом вине и ветхих мехах, которую в евангелии рассказывает Иисус.

И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие… Но молодое вино должно вливать в мехи новые… И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого; ибо говорит: старое лучше (Лк 5:37–39).

Как мог Иисус утверждать, что старое лучше нового? Разве принесенное им спасение не превыше всего, что мог предложить иудаизм (или любая другая религия)? Озадаченные этим высказыванием писцы просто недописывали последнюю фразу, в итоге Иисус ни словом не упоминал о том, что старое лучше нового.

Иногда переписчики меняли текст, чтобы должным образом подчеркнуть излюбленный догмат. Например, мы видим это в рассказе о родословии Иисуса в Евангелии от Матфея, которое начинается отцом иудеев, Авраамом, и продолжается по линии Иисуса от отца к сыну — вплоть до слов «Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф 1:16). В таком виде само родословие ставит Иисуса в исключительное положение, не говоря, что его «родил» Иосиф. Но некоторым писцам этого показалось мало, и они переиначили текст следующим образом: «Иаков родил Иосифа, с которым обручена была Мария, от которой родился Иисус, называемый Христос». Иосиф утратил даже статус мужа Марии — он всего лишь обручен с ней, зато подчеркнута ее девственность — важный момент для многих писцов древности!

В отдельных случаях писцы меняли тексты не по богословским, а по богослужебным, литургическим причинам. Поскольку в раннем христианстве были сильны аскетические традиции, неудивительно, что они нашли отражение в правке, которую переписчики вносили в текст. Например, в Мк 9, изгоняя демона, которого не могли изгнать его ученики, Иисус объясняет им: «Сей род не может выйти иначе, как от молитвы» (Мк 9:29). Позднее писцы дополнили его слова, имея в виду собственный образ жизни, после чего Иисус стал говорить, что «сей род не может выйти иначе, как от молитвы и поста».

Одно из наиболее известных литургических изменений в тексте содержится в молитве Господней, записанной Лукой. Эту же молитву мы встречаем и у Матфея, где она длиннее и ее форма более привычна христианам[64]. По сравнению с ней версия Луки выглядит сильно урезанной.

Отче наш, да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое. Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день. И прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение. (Лк 11:2–4)

Писцы решили проблему укороченной версии Луки, добавив в нее фрагменты из параллельного отрывка Мф 6:9-13, в итоге молитва стала читаться как в Евангелии от Матфея:

Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный подавай нам на каждый день; и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Это стремление писцов приводить в соответствие отрывки евангелий наблюдается повсюду. Всякий раз, когда в разных евангелиях появлялся один и тот же сюжет, кто?нибудь из переписчиков обязательно добивался, чтобы этот сюжет был изложен одинаково, и устранял разночтения движением пера.

На переписчиков оказывали влияние не только параллельные места, но и типичные для того времени традиции устной передачи преданий об Иисусе. Мы уже видели последствия этого влияния, рассматривая эпизод с женщиной, взятой в прелюбодеянии, и последние двенадцать стихов Евангелия от Марка. Менее значительные примеры тоже свидетельствуют о том, как тексты евангелий менялись под действием устных традиций. Примечательна история из Ин 5, в которой рассказывается, как Иисус исцелил больного у купальни Вифезда. В начале читателю сообщают, что возле купальни ждало много больных, слепых, хромых, иссохших, из которых Иисус выбрал для исцеления человека, болевшего уже тридцать восемь лет. На вопрос Иисуса, хочет ли он выздороветь, этот человек отвечал, что некому опустить его в купальню, поэтому каждый раз, «когда возмутится вода», кто?то успевает сойти в нее первым.

В самых ранних и полных манускриптах нет объяснений, зачем этому больному понадобилось опускаться в купальню, когда возмутится вода, но устная традиция восполнила этот пробел, в итоге многие более поздние манускрипты были дополнены стихами 3–4. Из них мы узнаем, что «Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал»[65]. Приятный штрих и к без того интригующей истории.