IV. Русская Православная Церковь 1925–1928

IV. Русская Православная Церковь 1925–1928

В самый день погребения Патриарха Тихона, 12 апреля 1925 года, в Донском монастыре состоялось совещание архиереев, участвовавших в отпевании почившего. На совещании было вскрыто и оглашено завещание, составленное Патриархом на Рождество 1925 года: "В случае нашей кончины, наши Патриарший права и обязанности до законного выбора Патриарха предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить ему в отправление означенных прав и обязанностей таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту Агафангелу. Если же и сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то наши Патриарший права и обязанности переходят к Высокопреосвященному Петру, митрополиту Крутицкому…"

Поскольку митрополиты Кирилл и Агафангел, находясь вне Москвы, не могли возглавить церковное управление, сонм архипастырей постановил, что "митрополит Петр не может уклониться от данного ему послушания и во исполнение воли почившего Патриарха должен вступить в обязанности Патриаршего Местоблюстителя". Первым под этим актом подписался митрополит Нижегородский Сергий.

Каноны не дозволяют епископам назначать себе преемников. Но ввиду исключительных условий, в которых жила тогда Русская Цер ковь, созыв Православного Собора был невозможен, поэтому лучшего способа сохранить преемство Первосвятительского возглавления, по завещанию Патриарха, не было. Предвидя возможные осложнения Поместный Собор 1917–18 годов поручил Патриарху Тихону назначить себе преемников–местоблюстителей без оглашения их имен на пленарном заседании Собора, и Святитель исполнил это поручение. Подписи 58 архиереев под актом о передаче высшей церковной митрополиту Петру придают ему в известном смысле характерного избрания Предстоятеля Церкви.

В общении с людьми митрополит Петр отличался мягкостью и предупредительностью, но это не мешало ему проявлять настойчивость твердость в проведении канонически строгой церковной политики.

Непреклонную линию занял он в отношениях с обновленцами, расходясь в этом с другими, более уступчивыми членами Патриаршего Синода.

Вскоре после того как митрополит Петр возглавил Русскую Церковь, он дал интервью газете "Известия". Слова корреспондента о том, что среди населения циркулируют слухи о неподлинности завещания Патриарха Тихона, митрополит Петр прокомментировал так: "Слухи эти никакого основания не имеют. Если об этом и говорят, то две–три кликуши с Сухаревки. Что касается верующих, то они в подлинности завещания не сомневаются". На вопрос: "Когда намерены вы осуществить чистку контрреволюционного духовенства и черносотенных приходов, а также созвать Комиссию для суда над зарубежными архиереями", — Митрополит ответил: "Для меня, как Местоблюстителя Патриаршего Престола, воля Патриарха Тихона священна, но я один не правомочен провести в жизнь эти пункты завещания".

С кончиной Патриарха Тихона обновленцы связывали надежду на крах Патриаршей Церкви. Часть раскольников главный упор в борьбе с Православной Церковью сделала на испытанный уже метод политических обвинений и клеветы: "Как принципиальные и ярые гонители человеческой мысли, — писала обновленческая газета, — "тихоновцы"… вредны вообще в культурном отношении, равнодушно смотреть на всю работу "тихоновцев" значит допускать эксплуатацию человека в самой недопустимой форме".

Но менее ретивые обновленцы взяли курс на так называемое "объединение с Тихоновской Церковью". 11 апреля обновленческий Синод, возглавляемый уже не митрополитом Евдокимом, ушедшим на покой, а лжемитрополитом Вениамином (Муратовским) (из епископов старого поставления) выступил с призывом к объединению, которое предполагалось осуществить на "III Соборе".

Некоторые из православных архипастырей и пастырей (митрополит Уральский Тихон, епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), влиятельный протоиерей Николай Чуков склонялись к тому, чтобы прислушаться к призывам умеренных обновленцев объединиться.

Резкую отповедь лицемерным проискам раскольников дали митрополит Казанский Кирилл и епископ Яранский Нектарий (Трезвинский). Митрополит Петр, не пренебрегая контактами с обновленцами, занял, однако, твердую позицию: речь должна идти не о соединении, а лишь о присоединении к Православной Церкви отпавших от нее, в случае их покаяния.

28 июля 1925 года Местоблюститель Патриаршего Престола обратился к пастве с посланием: "Истинная Церковь едина, и едина пребывающая в ней благодать Святаго Духа. Не может быть двух Церквей и двух благодатей. Не о соединении с Православной Церковью должны говорить так называемые обновленцы, а должны принести истинное раскаяние в своих заблуждениях". В обращении к благочинным, причтам и приходским советам Московской епархии он писал, что "обновленцы протягивали православным руку примирения только затем, чтобы стащить их в бездну".

Между тем все лето 1925 года обновленцы готовили новое сборище, которое наименовали III Поместным Собором. Лжесобор открылся 1 октября. В нем участвовало 106 лиц, именовавших себя архиереями, более 100 "клириков" и столько же мирян. На лжесобор прибыл и представитель Константинопольского Патриарха архимандрит Василий (Аимопуло). "Собор" избрал Синод из 35 "епископов", "пресвитеров", и мирян. Внутри Синода образован был президиум в составе Председателя лжемитрополита Вениамина и 4–х членов, среди которых ключевой фигурой стал всевластный А. Введенский, украсивший себя титулом "митрополита". Старчески обессиленный Вениамин служил вывеской обновленческому Синоду, будучи покорной марионеткой в руках истинного верховода раскола Введенского. Главным деянием лжесобора явилась искусно разыгранная провокация, задуманная задолго до открытия разбойничьего сборища.

Незадолго до "Собора" обновленческим Синодом в Уругвай был направлен некий Соловейчик с титулом епископа Южной Америки. Через два месяца после выезда Соловейчик выступил с заявлением, которое можно было расценивать как свидетельство о раскаянии в грехе раскола. Прошел год, и Соловейчик прислал на имя лжесобора письмо, которое и было оглашено на нем: "Мое преступление перед Священным Синодом заключается в следующем: 12 мая 1924 года, за 4 дня до моего отъезда за границу, я имел двухчасовое совещание с Патриархом Тихоном и Петром Крутицким. Патриарх Тихон дал мне собственноручно написанное письмо следующего содержания: 1) что я принят и возведен в сан архиепископа, 2) что Святая Церковь не может благословить великого князя Николая Николаевича, раз есть законный и прямой наследник престола — великий князь Кирилл".

Грубая клевета на покойного Патриарха и Патриаршего Местоблюстителя дала Введенскому повод для недостойной остроты: "Оказывается, что тихоновский корабль плавает в международных водах, и трудно сказать, где главные капитаны: за рубежом или на Крутицах". Мира с тихоновцами не будет, — объявил он, пресекая примирительные попытки умеренных обновленцев, — чтобы спасти Церковь от политики, необходима хирургическая операция". Под его диктовку составлена была резолюция: "Собор констатирует непрекращающуюся связь тихоновщины с монархистами, грозящую Церкви грозными последствиями, и отказывается от мира с верхушкой тихоновщины".

Домогаясь устранения Местоблюстителя митрополита Петра, обновленческие авторы публикуют в "Известиях" такую характеристику Первоиерарха: "Заматерелый бюрократ Саблеровского издания, который не забыл старых методов церковного управления. Он опирается на людей, органически связанных со старым строем, недовольных революцией, бывших домовладельцев и купцов, думающих еще посчитаться с современной властью".

Предвидя серьезные осложнения, митрополит Петр 5 и 6 декабря 1925 года издал два акта. В первом из них — "Завещании" — он писал: "В случае нашей кончины наши права и обязанности как Патриаршего Местоблюстителя до законного выбора нового Патриарха представляем временно, согласно воле в Бозе почившего Святейшего Патриарха Тихона, Высокопреосвященным митрополитам Казанскому Кириллу Ярославскому Агафангелу. В случае невозможности по каким-либо стоятельствам тому и другому митрополиту вступить в отправление наченных прав и обязанностей, таковые передать Высокопреосвященному митрополиту Арсению. Если же и сему митрополиту не представится возможным осуществить это, то права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя переходят к Высокопреосвященному митрополиту Нижегородскому Сергию".

В распоряжении, составленном днем позже, говорилось: "В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя, временно поручаю исполнение таковых обязанностей Высокопреосвященному Сергию (Страгородскому), митрополиту Нижегородскому. Если же сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то во временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступит Высокопреосвященный Михаил (Ермаков), Экзарх Украины, или Высокопреосвященный Иосиф (Петровых), архиепископ Ростовский, если митрополит Михаил (Ермаков) лишен будет возможности выполнять это мое распоряжение. Возношение за богослужением моего имени, как Патриаршего Местоблюстителя, остается обязательным…"

10 декабря митрополит Петр был арестован. Его участь разделило еще несколько архиереев, проживавших в Москве: архиепископы Владимирский Николай и Черниговский Пахомий, епископы Херсонский Прокопий, Иркутский Гурий, Ананьевский Парфений, Глуховский Дамаскин, Гомельский Тихон, Каргопольский Варсонофий и другие. Распоряжение Патриаршего Местоблюстителя вступило в силу.

14 декабря митрополит Сергий сообщил из Нижнего Новгорода викарию Московской епархии епископу Клинскому Гавриилу (Красновскому) о своем вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя. Под документом стояла подпись: "За Патриаршего Местоблюстителя — Сергий, митрополит Нижегородский". Позже митрополит Сергий именовал себя Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, чьи обязанности он исполнял, оставаясь в Нижнем Новгороде. 30 декабря он возглавил там хиротонию во епископа Гдовского викария Ленинградской епархии Димитрия (Любимова), старца из вдовых протоиереев.

Между тем, 22 декабря в Донском монастыре под председательством архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) состоялось совещание 10 епископов, оставшихся в Москве. Высказавшись критически о единоличном управлении Церковью митрополитом Петром, который будто бы не хотел созывать Собор, участники Совещания образовали Временный Высший Церковный Совет под председательством архиепископа Григория. В него вошли еше 6 архиереев, и среди них епископы Можайский Борис и Могилевский Константин (Булычев). Временный Высший Церковный Совет был легализован органами государственной власти. Так образовался новый, параллельный Местоблюстителю и его Заместителю Церковный Центр. Правда, в отличие от обновленцев, григорьевцы, — так их называли по имени Председателя Временный Высший Церковный Совет, — не посягали ни на православное вероучение, ни на овеянные веками богослужебные обряды, они заявляли о своей верности заветам Патриарха Тихона. Тем не менее налицо была опасность нового раскола.

Митрополит Сергий, узнав о самочинном образовании Временного Высшего Церковного Совета, 14 января 1926 года в письме Председателю Временного Высшего Церковного Совета заявил протест против его самоуправства. В ответном послании архиепископ Григорий пригласил митрополита Сергия войти в состав Временного Высшего Церковного Совета и даже возглавить его. Митрополит Сергий, однако, настаивал на роспуске самочинного учреждения и в конце концов запретил в священнослужении архиепископа Григория и его сторонников. Тогда архиепископ Григорий решает обратиться к митрополиту Петру с просьбой утвердить Временный Высший Церковный Совет и аннулировать полномочия, переданные им митрополиту Сергию, ввиду невозможности для последнего управлять Церковью (подразумевался запрет на выезд из Нижнего Новгорода).

1 февраля состоялась встреча между членами Временного Высшего Церковного Совета и митрополитом Петром. Архиепископ Григорий уверял Главу Русской Церкви, что только Временному Высшему Церковному Совету удастся нормализовать отношения с государственной властью. При этом он ввел в заблуждение митрополита Петра, скрыв от него то обстоятельство, что Временный Высший Церковный Совет был образован, когда участники совещания в Донском монастыре знали уже о назначении Заместителя Местоблюстителя. От митрополита Петра они добились резолюции о временной передаче высшей церковиной власти "коллегии из трех архиереев": архиепископов Владимирского Николая, Томского Димитрия и Екатеринбургского Григория. Григорьевцы скрыли от митрополита Петра и то, что архиепископы Николай и Димитрий не имели возможности выехать в Москву. Резолюцию, вырванную обманом у Местоблюстителя, члены Временного Высшего Церковного Совета истолковали как передачу церковной власти архиепископу Григорию.

Ознакомившись с резолюцией, митрополит Сергий вступает в переписку с митрополитом Петром, чтобы изложить ему действительное состояние церковных дел. В поддержку митрополита Сергия высказались Экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков), архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), епископ Прилуцкий Василий (Зеленцов) и другие архипастыри. 22 апреля митрополит Петр послал своему Заместителю письмо, в котором объявил об упразднении Временного Высшего Церковного Совета и подтвердил ранее сделанное назначение заместителя Местоблюстителя. Григорьевцы, однако, не подчинились воле Главы Русской Церкви и, сохранив свою организацию, учинили новый церковный раскол.

Но несколькими днями раньше, до того, как были устранены недоразумения между митрополитами Петром и Сергием в связи с самочинным созданием Временного Высшего Церковного Совета 18 апреля 1926 года митрополит Агафангел из Перми обратился к всероссийской пастве с посланием, в котором, ссылаясь на завещание Патриарха Тихона, известил о своем вступлении в должность Местоблюстителя Патриаршего Престола. В письме митрополиту Сергию он предложил возносить в церквах свое имя вместо имени митрополита Петра.

Митрополит Сергий вступает в переписку с новым претендентом на высшую церковную власть и объясняет ему незаконность его притязаний, ибо поставленный Местоблюстителем митрополит Петр не отказывался от своих прав. "В распоряжении Святейшего, — пишет он, — нет ни слова о том, чтобы он принял власть лишь временно, до возвращения старейших кандидатов. Он принял власть законным путем и, следовательно, может быть ее лишен только на законном основа нии, то есть или в случае добровольного отхода, или по суду архиеев". В Москве состоялась встреча между двумя митрополитами Агафангелом и Сергием. Переписка продолжалась. В ней принял участие Местоблюститель Патриаршего Престола. В конце концов недоразумение, грозившее Церкви бедой, было преодолено. 17 июня 1926 год митрополит Агафангел телеграммой уведомил митрополита Сергия об отказе от должности Местоблюстителя.

Одной из главных забот митрополита Сергия как Заместителя Главы Русской Православной Церкви было устроение жизнеспособных и закономерных органов высшего церковного управления. После кончины Патриарха Тихона прекратил свое существование учрежденный им Временный Патриарший Синод. Для образования нового Синода и его легализации — признания его полномочий государственной властью — требовалось нормализовать отношения между Церковью и государством.

В середине 20–х годов условия, в которых жила Русская Православная Церковь, оставались по–прежнему исключительно трудными. Происходившая тогда в государстве яростная борьба за власть между политическими лидерами: Троцким (Бронштейном), Сталиным (Джугашвили), Зиновьевым (Апфельбаумом) и Каменевым (Розенфельдом) негативно сказывалась на всей жизни страны, создавала предпосылки для отмены НЭПа, обещавшего вывести государство на путь нормального политического и социального развития, приводила к ужесточению давления на Церковь. Многие из архиереев были высланы из епархиальных городов или сосланы на север, в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Для некоторых своеобразной ссылкой были и столичные города Москва и Харьков, откуда епископы не могли выезжать в свои епархии. Но главным местом заключения архиереев, священников и мирян в 20–е годы был Соловецкий лагерь особого назначения, прообраз лагерей 30–50–х годов, устроенный во всенародно чтимой святыне — обители преподобных Савватия и Зосимы.

К 1926 году там находилось 24 епископа, среди них были маститые иерархи: архиепископы Приамурский Евгений (Зернов), Костромской Серафим (Мещеряков), Херсонский Прокопий (Титов), Курский Ювеналий (Масловский), Черниговский Пахомий (Кедров), Верейский Иларион (Троицкий), епископ Лужский Мануил (Лемешевский). Старшим соловецкие архиереи признавали архиепископа Евгения. Это был человек большой житейской опытности и мудрости, аскет и постник, даже в голодном лагере в принятии пищи он не отступал от предписаний Устава. В общении с собратьями и сосланными священниками, с невинно осужденными, уголовниками, с надзирателями и охранниками лагеря он был исполнен христианской кроткой любви. Духовный авторитет его для соловецких православных христиан был непререкаем.

От вновь прибывших на Соловки поступали вести о церковных нестроениях, обсуждавшиеся с большой тревогой. 7 июня на продуктовом складе лагеря, которым заведовал казанский игумен Питирим (Крылов), состоялось совещание 17 архиереев, на котором обсуждалась современная церковная жизнь. Доклад сделал профессор Московской духовной академии И. В. Попов. В обсуждении доклада особенно живое участие принял архиепископ Иларион. В результате 7 июля 1926 года появилась знаменитая "Памятная записка соловецких епископов", обращенная к Правительству СССР. "Памятная записка" проникнута искренним стремлением "положить конец прискорбным недоразумениям между Церковью и Советской властью, тягостным для Церкви и напрасно осложняющим для государства выполнение его задач". В обращении подчеркивается невмешательство Церкви в политическую жизнь государства: "Церковь не касается перераспределения богатств или их обобществления, так как всегда признавала это правом государства, за действия которого не ответственна. Церковь не касается и политической организации власти, ибо лояльна в отношении правительств всех стран, в границах которых имеет своих членов. Она уживается со всеми формами государственного устройства от восточной деспотии старой Турции до республик Северо–Американских Штатов". Соловецкие епископы признают правомерность Декрета об отделении Церкви от государства, согласно которому ни Церковь не должна мешать гражданскому правительству, ни государство стеснять Церковь в ее религиозно–нравственной деятельности.

Правительство в этом документе, однако, подвергается критике за то, что оно как в своем законодательстве, так и в порядке управления, не остается нейтральным по отношению к вере и неверию, но совершенно определенно становится на сторону атеизма. Особенную озабоченность авторов "Памятной записки" вызывает то обстоятельство, что "из всех религий… в наиболее стесненном положении находится Православная Церковь, к которой принадлежит огромное большинство русского населения… Ее положение отягчается еще тем обстоятельством, что отколовшаяся от нее часть духовенства, образовавшая из себя обновленческую схизму, стала как бы государственной церковью… Большая часть православных епископов и священнослужителей, находящихся в тюрьме или ссылке, подверглась этой участи за их усиленную борьбу с обновленческим расколом".

Касаясь недавнего прошлого, соловецкие епископы признают, что в первые послереволюционные годы "имели место политические выступления Патриарха…, но все изданные Патриархом акты… направлялись не против власти в собственном смысле. Они относятся к тому времени, когда… все общественные силы находились в состоянии борьбы, когда власти в смысле организованного правительства, обладающего необходимыми орудиями управления, не существовало. В то время слагающиеся органы центрального управления не могли сдерживать злоупотреблений и анархии ни в столицах, ни на местах… Проникнутая своими государственными и национальными традициями, унаследованными ею от своего векового прошлого, Церковь в эту критическую минуту народной жизни выступила в защиту порядка, полагая в этом свой долг перед народом… Но с течением времени, когда сложилась определенная форма гражданской власти, Патриарх Тихон заявил в своем воззвании к пастве о лояльности в отношении к Советскому Правительству…"

В заключение соловецкие епископы выражают надежду на то, что Церковь "не будет оставлена в… бесправном и стеснительном положении…, что законы об обучении детей Закону Божию и о лишении религиозных объединений прав юридического лица будут пересмотрены и… останки святых… перестанут быть предметом кощунственных действий и из музеев будут возвращены в храм. Церковь надеется, что ей будет разрешено организовать епархиальное управление, избрать Патриарха и членов Священного Синода…, созвать для этого, когда она признает это нужным, епархиальные съезды и Всероссийский Православный Собор. Церковь надеется, что правительство воздержится от всякого гласного или негласного влияния на выборы этих съездов (Соборов), не стеснит свободу обсуждения религиозных вопросов на этих собраниях и не потребует никаких предварительных обязательств, заранее предрешающих сущность их будущих постановлений…"

Обращение заканчивалось словами: "Если предложения Церкви будут признаны приемлемыми, она возрадуется о правде тех, от кого это будет зависеть. Если ее ходатайство будет отклонено, она готова на материальные лишения, которым подвергается, встретит это спокойно, памятуя, что не в целости внешней организации заключается ее сила, а в единении веры и любви преданных ей чад ее, наипаче же возлагает свое упование на непреодолимую мощь Ее Божественного Основателя и на Его обетование о неодолимости Его создания".

"Памятная записка" соловецких епископов явилась проектом официального обращения от лица Церкви к государственной власти.

10 июля митрополит Сергий обратился в НКВД с просьбой о легализации высшего церковного управления, регистрации его собственной канцелярии и епархиальных советов, о разрешении проводить архиерейские соборы и издавать церковный журнал. Одновременно он представил проект обращения к всероссийской пастве. В нем подчеркивалась лояльность Церкви к гражданской власти, при этом, однако, в отличие от обновленческих манифестов, не затушевывались мировоззренческие различия между христианством и материализмом. Отделение Церкви от государства рассматривалось в проекте обращения в качестве гарантии от всякого вмешательства как Церкви в политику, так и государственной власти во внутрицерковные дела.

Проект этот, однако, гражданскими властями не был признан удовлетворительным, по–прежнему путь к правомерному устройству органов высшего и епархиального церковного управления оставался закрытым.

Архиепископ Иларион (Троицкий) обратился с Соловков с призывом к архиереям, ввиду церковных нестроений и невозможности созвать Собор, провести избрание Патриарха путем сбора подписей от архиереев. Кандидатом на Патриарший Престол он предложил митрополита Кирилла, срок ссылки которого истекал в ближайшее время. Митрополит Сергий поддержал предложение архиепископа Илариона. Практическое руководство проведением выборов поручено было епископу Рыльскому Павлину (Крошечкину); среди его помощников были иеромонах Таврион (Батозский) и миряне: отец и сын Кувшиновы, которые за короткое время объездили всю страну. К ноябрю было собрано 72 подписи. Но когда эта акция получила огласку, началась волна новых арестов и ссылок архиереев.

В ноябре 1926 года Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий был арестован. Кроме обвинения в проведении нелегальных выборов Патриарха, он обвинялся еще в связях с эмиграцией, которые усмотрены были в его послании к карловацкому Синоду; в этом послании митрополит Сергий предлагал зарубежным собратьям либо воздерживаться от всяких нелояльных выступлений против Советского правительства, либо, если для них это неприемлемо, войти в юрисдикцию зарубежных Православных Церквей, освободив тем самым Патриархию от всякой ответственности за свои действия.

После ареста митрополита Сергия временное управление Русской Церковью взял на себя Иосиф (Петровых), незадолго до этого возведенный в сан митрополита Петроградского, но не получивший возможности поселиться в своем кафедральном городе и оставшийся в Ростове Великом. В распоряжении митрополита Петра он был назван третьим после митрополита Сергия кандидатом в Заместители Местоблюстителя. Предвидя, что и его вскоре лишат возможности управлять Церковью, митрополит Иосиф 8 декабря издал акт, в котором назначил временных заместителей архиепископов Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича).

Через несколько дней после издания этот документ вступил в силу. Поскольку архиепископы Корнилий и Фаддей не были на свободе, обязанности Заместителя взял на себя архиепископ Угличский Серафим (Самойлович), викарный архиерей, состоявший в епископском сане с 1920 года. В послании к собратьям–епископам он просил "сократить переписку и сношения с ним до минимума", предоставляя им "все дела" кроме принципиальных и общецерковных, решать окончательно на местах".

В этой исключительно сложной для Русской Церкви обстановке усилили свою разрушительную деятельность обновленцы и григорьевцы, украинские самосвяты и булдовцы. Обстоятельства складывались для Церкви крайне тревожно, но в апреле 1927 года митрополит Сергий получил возможность вернуться к исполнению обязанностей Заместителя Местоблюстителя и даже переехать из Нижнего Новгорода в Москву.

18 мая митрополит Сергий созвал совещание епископов, на котором был образован Временный Патриарший Священный Синод. В него вошли митрополит Арсений, митрополит Тверской Серафим (Александров), архиепископ Костромской Севастиан (Вести), архиепископ Хутынский Алексий (Симанский), архиепископ Звенигородский Филипп (Гумилевский), епископ Сумской Константин (Дьяков) (впоследствии митрополит и Экзарх Украины). Позже членами Синода стали также митрополит Михаил (Ермаков), Экзарх Украины, митрополит Ташкентский Никандр (Феноменов), архиепископ Самарский Анатолий (Грисюк), архиепископ Вятский Павел (Борисовский), епископ Серпуховский Сергий (Гришин).

В августе 1927 года Патриарший Синод был официально зарегистрирован и утвержден Наркоматом внутренних дел.

Легализация Высшего Церковного Управления дала повод Восточным Патриархам Дамиану Иерусалимскому и Григорию Антиохийскому отправить послания митрополиту Сергию с благословением ему и его Синоду и с признанием его временной главой Патриаршей Русской Церкви. Несколько позже, 7 декабря, к Заместителю Местоблюстителя обратился Вселенский Патриарх Василий III. Он призвал митрополита Сергия к примирению с обновленцами ради восстановления единства Церкви.

Первое заседание Синода состоялось 25 мая, в этот же день по епархиям было разослано Постановление, в котором правящим архиереям предлагалось организовать при себе временные Епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти. Так началась долгая и трудная работа по воссозданию на гражданских законных основаниях всей церковно–административной структуры Московского Патриархата.

29 июля вышло "Послание пастырям и пастве", подписанное митрополитом Сергием и членами Синода. В литературе оно получило название "Декларация 1927 года". В "Послании" сообщалось церковному народу, что "теперь… Православная Церковь в Союзе имеет не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление". В "Декларации" подчеркивалась патриотическая позиция Церкви в новых исторических условиях: "Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи". Одна из главных причин тех трудностей, с которыми столкнулась Церковь в устроении своей жизни в революционное десятилетие, заключалась, по "Декларации", в "недостаточном сознании многими представителями Церкви серьезности совершившегося в нашей стране; между тем, "в совершившемся", "как всегда и везде, действует та же Десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели".

На положение Церкви внутри страны неблагоприятное влияние оказывали политически неуравновешенные выступления духовных лиц, оказавшихся в эмиграции. Эти выступления решительно осуждались в "Декларации".

В заключение в "Послании" говорится о неотложной необходимости подготовки Второго Поместного Собора.

В "Декларации 1927 года" конкретизированы положения, которые уже были выдвинуты в документах, составленных Патриархом Тихоном за два последних года его Первосвятительского служения. В ней повторены также многие мысли, выраженные в "Памятной записке соловецких епископов". В "Декларации", однако, в отличие от "Памятной записки", отсутствует всякий критический элемент в оценке политики Советского правительства по отношению к Церкви.

В целях укрепления пошатнувшейся церковной дисциплины Синод распорядился о возношении во всех храмах Московской Патриархии имени Заместителя Патриаршего Местоблюстителя вслед за именем митрополита Петра. 21 октября Синод издал указ о возобновлении поминовения государственной власти с присовокуплением апостольских слов, обосновывающих молитву за власть: "Еще молимся о Богохранимей стране нашей, властех и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте".

В конце 1927 года Синод начал увольнять на покой сосланных архиереев. Эта мера вызвала недовольство у части духовенства. Бурные споры, недоумения и возражения вызвала и сама Декларация. Группа архиереев во главе с митрополитом Иосифом (Петровых) пошла на отделение от Предстоятеля Церкви. Епископ Козловский Алексий (Буй), временный управляющий Воронежской епархией, епископ Глазовский Виктор (Островидов), управляющий Боткинской епархией, отделились от митрополита Сергия.

Особенно тревожная ситуация складывалась в Ленинграде: викарные епископы Ленинградской епархии Гдовский Димитрий (Любимов) и Нарвский Сергий (Дружинин), часть пресвитеров и мирян, в том числе влиятельные в церковных кругах профессор–протоиерей Василий Верюжский, протоиерей Викторин Добронравов, протоиерей Сергий и Александр Тихомировы 26 декабря 1927 года заявили об отделении от митрополита Сергия.

Их действия были одобрены митрополитом Иосифом (Петровых). В своем послании в Ленинград митрополит Иосиф заявил: "Для осуждения и обезвреживания последних действий митрополита Сергия (Страгородского), противных духу и благу Святой Христовой Церкви, по внешним обстоятельствам, не имеется других средств, кроме как решительный отход от него и игнорирование его распоряжений. Пусть эти распоряжения приемлет одна всетерпящая бумага да всевмещающий бесчувственный воздух".

6 февраля 1928 года с посланием к Заместителю Местоблюстителя обратился митрополит Ярославский Агафангел со своими викариями архиепископом Угличским Серафимом (Самойловичем), архиепископом Ростовским Евгением (Кобрановым), митрополитом Иосифом (Петровых), находившимся тогда в Ярославской епархии, и архиепископом Варлаамом (Ряшенцевым). В этом послании они осудили Заместителя Местоблюстителя за "бесцельное и неоправдываемое перемещение епископов, часто вопреки желанию их самих и их паствы, назначение викариев без ведома епархиальных архиереев" и заявили о своем отделении от него.

8 февраля митрополит Сергий писал старейшему русскому иерарху митрополиту Агафангелу: "Мы с Вами подошли уже к той черте, у которой все земные ценности и всякие земные счеты теряют свою абсолютную значимость, и остается только одно: дать добрый ответ на судилище Христовом… Ни веры святой мы не предаем, ни от свободы церковной не отрекаемся", — писал он ему, умоляя не становиться на путь раскола.

В своем ответе митрополит Агафангел писал: "Мы ни одним словом не обмолвились, что отделяемся от Вас по разномыслию в вере, тайно действии и молитве, а только в порядке административного управления", но митрополит Сергий в новом письме митрополиту Агафангелу разъяснял, что административный разрыв с ним равносилен разрыву с первым епископом и означает раскол.

11 апреля Синод предал церковному суду с запрещением в священнослужении митрополита Иосифа (Петровых), викарных архиереев Ярославской епархии, а митрополиту Агафангелу сделал последнее предупреждение. 10 мая митрополит Агафангел и его викарии заявили о том, что они не порывают молитвенного общения с Заместителем Местоблюстителя, раскол не учиняют, но при этом отказываются выполнять те распоряжения, которые смущают их совесть.

Постановлением от 30 мая 1928 года Синод признал это заявление удовлетворительным и снял запрет с архиепископа Варлаама и епископа Евгения.

Вскоре после этого 16 октября 1928 года митрополит Агафангел скончался.

Некоторые из архиереев, находившихся на покое, выразили несогласие с митрополитом Сергием и Синодом и, не отвергая правомочности власти Заместителя Местоблюстителя, не поминали его имени, ограничиваясь возношением имени Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. Такой позиции придерживались митрополит Кирилл, архиепископ Феодор (Поздеевский), епископы Арсений (Жадановский), Серафим (Звездинский), Афанасий (Сахаров), Григорий (Лебедев).

Лица, выступившие с критикой действий Заместителя Местоблюстителя и отделившиеся от него, делали это по разным причинам. Одни, недовольные частыми перемещениями архиереев с кафедры на кафедру и их увольнениями, считали, что митрополит Сергий пошел слишком далеко по пути компромисса, хотя в принципе и сами считали необходимым добиваться нормализации отношений между Церковью и государственной властью. Другие выступили против митрополита Сергия и изданной им и временным Синодом "Декларации" потому, что не видели нужды торопиться, надеясь, что пройдет еще некоторое время, и политическая ситуация в стране решительно изменится, и все вернется на круги своя. Третьи в исключительно трудных условиях потеряли чувство духовного равновесия, исполнились апокалипсической тревоги и уже не считали особенно важным сохранение церковной структуры. Они готовы были уйти в катакомбы. Между тем митрополит Сергий главную цель своей церковной политики видел в том, чтобы сохранить для многомиллионной российской паствы православные приходы и храмы, сохранить духовенство, он не хотел ставить православный народ перед жестким выбором между катакомбами и обновленческой схизмой.

Решительное большинство епископов и церковного народа с пониманием отнеслось к церковной политике митрополита Сергия и поддерживало его.

Местоблюститель Патриаршего Престола, хотя и с оговорками, одобрил церковно–политическую линию, выбранную Заместителем. Митрополита Сергия поддерживали такие выдающиеся церковные деятели, как митрополиты Михаил (Ермаков), Никандр (Феноменов), Серафим (Чичагов), архиепископы Василий (Зеленцов) (не безусловно), Евгений (Зернов), Петр (Зверев), епископы Мануил (Лемешевский), Николай (Ярушевич), Венедикт (Плотников).

Архиепископ Верейский Иларион (Троицкий) написал из соловецкого лагеря на волю письмо с осуждением отделившихся от митрополита Сергия. Касаясь в этом письме вынужденных переводов и увольнений архиереев, он заметил: "Что и других переводят, так что ж делать, поневоле делают, как им жить дома нельзя. Прежде по каким пустякам должность меняли — и еще рады были, а теперь заскандалили".

Святейший Патриарх Алексий, в ту пору архиепископ Хутынский, вспоминал впоследствии: "Когда Преосвященный Сергий принял на себя управление Церковью, он подошел эмпирически к положению Церкви в окружающем мире и исходил тогда из существующей действительности. Все мы, окружающие его архиереи, были с ним согласны. Мы всем Временным Синодом подписали с ним "Декларацию" 1927 года в полном убеждении, что выполняем свой долг перед Церковью и ее паствой".

29 марта 1928 года Заместитель Патриаршего Местоблюстителя и Временный Синод издали "Деяние", в котором подробно изложена была позиция высшей церковной власти относительно обвинений, выдвинутых против митрополита Сергия. Полномочия Заместителя Патриаршего Местоблюстителя выводятся здесь из того обстоятельства, что митрополит Петр передал ему свои права и обязанности "без всяких ограничений".

В разъяснение смутивших многих верующих людей слов из "Декларации" о "радостях и неудачах" в "Деянии" говорится, что эти слова относятся к внешнему благополучию и бедствиям народной жизни, но вовсе не к распространению неверия, как представляли это злонамеренные критики "Декларации". По поводу перевода митрополита Иосифа в Одессу сделано основательное замечание, что если он не признает прав Заместителя Местоблюстителя на перемещение епископов, то почему он не возражал против сделанного митрополитом Сергием ранее перевода его из Ростова на Ленинградскую кафедру. Действия тех епископов, которые отделились от митрополита Сергия, характеризуются в "Деянии" как раскольнические.

Церковные нестроения в конце 20–х годов приобрели крайне тревожный характер. В 1942 году митрополит Сергий, обращаясь к той эпохе, писал: "В нашей Церкви воцарился невообразимый хаос, напоминавший состояние Вселенской Церкви во времена арианских смут, как оно описывается у Василия Великого… Мы могли рассчитывать только на нравственную силу канонической правды, которая и в былые времена не раз сохраняла Церковь от конечного распада. И в своем уповании мы не посрамились. Наша Православная Церковь не была увлечена и сокрушена вихрем всего происходящего. Она сохранила ясным свое каноническое сознание, а вместе с этим и канонически законное возглавление, то есть благодатную преемственность Вселенской Церкви и свое законное место в хоре автокефальных Церквей".