Обращение Константина

Обращение Константина

Религия такого же рода могла оказаться притягательной и для императора. Если бы вы правили многонациональной империей, неужели вы не благоволили бы к межнациональной гармонии? Неужели не додумались бы распространять религию, которая ей способствует? Возможно, обращение Константина в христианство отнюдь не случайность. Дни завоеваний и экспансии империи остались позади. Пришло время консолидации, укрепления созданной структуры. (Битва, которая стала причиной обращения Константина, произошла в ходе гражданской войны.) Может быть, Константин просто узнал хорошее связующее вещество для общества, как только увидел его[850].

Это был не первый случай, когда император с корыстными целями менял религиозную принадлежность. Ашока, индийский император III века до н. э., стал для буддизма тем же, чем Константин — для христианства. Покорив государство Калинга в ходе кровопролитной войны, Ашока решил, что народ Калинги и его народ на самом деле братья. Это озарение посетило его после перехода в буддизм, который зародился как движение бродяг из низов, но при поддержке Ашоки распространился по всей Индийской империи. Поскольку мы не располагаем буддийскими текстами, достоверно датированными периодом до правления Ашоки, мы не знаем наверняка, придерживался ли сам Будда идей всеобщей любви и гармонии. Зато Ашока приказывал высекать его собственные толкования буддизма на камнях, колоннах и в пещерах, и некоторых из них уцелели — например, «только согласие достойно похвал»[851]. Подобные убеждения императора вполне понятны.

Если вы сомневаетесь в том, что империализму было свойственно поощрять межнациональную дружбу, обратимся к Римской империи до того, как христианская церковь достигла критической массы. Даже в то время, без помощи Павла, римское государство стремилось к межэтнической гармонии, в нем отстаивали терпимость к разным богам разных народов. В этом смысле христианство просто заново изобрело колесо. До появления христианства в империи поощрялись учения, благоприятствующие межнациональной гармонии: все были обязаны чтить официальных богов государства, а в остальном имели право поклоняться тем богам, каким пожелают. После того как официальной религией империи стало христианство, в империи поощрялись учения, благоприятствующие межнациональной гармонии; они поддерживали братскую любовь между христианами и настоятельно рекомендовали каждому быть христианином.

Разумеется, и до того как христианство заняло положение официальной религии, в Риме случались вспышки нетерпимости по отношению к тем, кто не поддавался этой системе толерантности — христианам и евреям. Но и после того как христианство одержало победу, существовала нетерпимость — к нехристианам.

Так что с нравственной точки зрения неясно, достиг ли кульминации прогресс в миссии Павла. До христианства и после христианства имперская формула межнациональной толерантности действовала вполне эффективно. В обоих случаях немногие, не согласные с этой формулой, рисковали подвергнуться преследованиям.

В чем же суть всех этих маневров? Об этом следовало бы спросить у Павла. А суть наших маневров в том, чтобы проанализировать, как и почему христианство по версии Павла превалировало над всеми прочими версиями и, в сущности, над другими религиями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.