ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Книга закончена, и едва ли возможно повторить ее основное содержание в нескольких фразах. Не получится перечислить некие доказанные тезисы или полученные новые результаты, как принято делать в заключительных главах научных изданий, ведь эта книга скорее демонстрирует определенные методы, нежели доказывает тезисы или интерпретирует факты. Но стоит, пожалуй, напомнить о некоторых основных идеях, лежащих в основе этой книги которые, как я надеюсь, стали ближе и понятнее читателю.
Экзегетика не существует в безвоздушном пространстве, она теснейшим образом связана с общим развитием человеческой мысли, с представлениями и убеждениями каждого конкретного исследователя. Изучая текст, мы задаем к нему определенные вопросы, и предлагаемые ответы говорят о нас самих ничуть не меньше, нежели о тексте.
Тем не менее, экзегетика вовсе не является царством сплошных индивидуалистов. Во все времена существовали определенные модели истолкования текстов, существуют они и сегодня. Это не означает, что каждая такая модель разделяется абсолютно всеми толкователями, они скорее принадлежат определенным «интерпретационным сообществам». Изначально такими сообществами были общины верующих, в период развития позитивистской «библейской критики» им противопоставили себя научные кружки и группы. В наше время, которое нередко называют постмодернистским, существование разных интерпретационных сообществ, придерживающихся разных принципов, выглядит уже вполне привычно. Особенно сложный вопрос — согласование веры и науки; по моему мнению, оно вполне возможно, хотя далеко не всегда оно проходит гладко и почти никогда его результат не бывает бесспорным.
Но даже люди, принадлежащие к разным сообществам (например, христианские богословы и профессора-агностики) могут находить общий язык друг с другом, если они придерживаются герменевтических принципов, которые можно считать общепринятыми. Современная герменевтика воспринимает текст в его историко-культурном контексте и признает, что для читателя, находящегося в ином контексте, текст может получить иное значение. В этом она вполне сближается с традиционными толкованиями, которые нередко придавали тексту совершенно иной смысл, чем тот, который, насколько мы можем судить, находили в нем первые слушатели или читатели.
При этом основная задача экзегетики — это все-таки установление изначального смысла текста, хотя и последующие толкования представляют для нее немалый интерес. Особенно важно отличать экзегезу от эйсегезы, т. е. внесения в текст смысла, который никак не мог в нем содержаться, но который представляется желательным для толкования. Эйсегеза — это не всегда плохо; множество толкований относится именно к этому типу. Но эйсегеза — это всегда не то, что экзегеза. Среди традиционных эйсегетическими будут практически все аллегории (кроме тех, что явно предусмотрены автором текста), да и среди современных можно найти свои примеры, прежде всего из числа идеологических толкований.
Сложен и вопрос о соотношении богословия и экзегетики. Нередко у богословов возникает желание использовать библейские тексты лишь как сборники цитат в подтверждение своих мыслей, при этом у представителей иных лагерей, разумеется, находятся свои собственные списки таких цитат. Но все это очень далеко от подлинной экзегетики, которая должна иметь дело с текстом в том виде, в каком он дошел до нас. Точно так же от современной экзегетики далека и классическая «библейская критика» столетней давности, которая была заинтересована в реконструкции событий, стоящих за текстом.
Отношения богословия и экзегетики во многом определяются понятием герменевтического круга: у человека изначально существуют некие предварительные представления о тексте, но анализ текста может заставить его существенно уточнить, а то и полностью изменить эти представления. В целом можно сказать, что экзегетика и богословие или философия суть разные, хотя и взаимосвязанные вещи, и одна не должна подменять другую. То же самое касается отношений экзегетики и разнообразных наук, например, истории древнего Ближнего Востока. В конце концов, библейский текст не есть некое детальное и непосредственное изложение какого-то вероучения или определенной последовательности исторических событий. Между ним и мнением наших современников в любом случае лежит немалая дистанция.
С другой стороны, именно эта дистанция создает пространство для разных интерпретаций и так позволяет древним текстам быть актуальными сегодня: они не только рассказывают нам о людях, живших тысячелетия назад, но и дают пищу для новых интерпретаций (в значительной мере определяемых текущей интеллектуальной модой) и, самое главное, для личного восприятия Библии. Если бы она рассказывала нам лишь о делах давно минувших дней, вряд ли бы мы читали ее с большим интересом.
В то же время обращение к тексту в его нынешнем виде, тщательное изучение этого текста может объединять сегодня неверующих и верующих разных конфессий. Они могут не соглашаться по множеству принципиальных мировоззренческих вопросов, но это не мешает им вместе устанавливать наиболее вероятное значение библейского текста — или же совместно приходить к выводу, что задача не имеет однозначного решения. Впрочем, никак нельзя сказать, что мировоззрение толкователя не оказывает влияния на его толкования. Оно зачастую определяет даже сами вопросы, которые он задает к тексту.
Если же мы стремимся понять изначальное значение текста, мы должны прежде всего выделить собственно экзегетические проблемы из ряда других — текстологических, историографических и подобных. Можно считать экзегетически проблемными те тексты, дословного значения которых мы не понимаем. И при решении этих проблем нужно, прежде всего, постараться определить, чего именно мы не понимаем, т. е. задать к тексту конкретные вопросы. Цель дальнейшего анализа будет заключаться в том, чтобы найти возможные варианты ответов на эти вопросы, собрать аргументы в пользу каждого из них, чтобы определить убедительность каждой из предложенных гипотез. Это определение проводится по принципу «цена-качество»: чего требует данная гипотеза (какова ее цена) и насколько она проясняет текст (каково ее качество).
Иногда приходится выстроить целую цепочку таких решений или даже ветвящееся дерево: разные решения одного вопроса могут порождать следующие вопросы. Этого не следует бояться, вполне возмолено бывает предложить комплексный ответ, где частные ответы на разные вопросы будут увязаны друг с другом.
Экзегетический анализ затрагивает самые разные аспекты текста. Многое зависит от жанровой принадлежности и контекста, а центральным элементом можно считать лингвистический и литературно-риторический анализ. В этом отношении экзегетика более всех прочих наук заимствует от филологии, именно ее развитие в течение последнего столетия обогатило экзегетов многими новыми методами, отчасти и заставило пересмотреть устоявшиеся взгляды. Так, именно филологи настояли на том, что немыслимо определять значение слова только по его этимологии или видеть в каждом случае употребления этого слова строго определенный термин.
Впрочем, экзегетический анализ не сводится к анализу филологическому, поскольку широкий историко-социальный контекст, представления изначальной аудитории, а значит, и смысл текста невозможно адекватно понять без учета данных социологии, антропологии, психологии и других общественных дисциплин, которые также активно развивались в последние десятилетия.
Разные тексты требуют разных подходов, для каждого, как показывает опыт, решающими могут стать разные этапы экзегетического анализа. Порой мы приходим к выводу, что наши догадки относительны: например, две версии выглядят равно убедительными, или у нас вообще нет сколько-нибудь убедительной гипотезы. Осознание пределов нашего знания тоже исключительно полезно.
Интересно, что при обращении к комментариям отцов Церкви и раввинов, а равно и к научным комментариям XX—XXI вв., мы находим между ними куда больше сходства, чем можно было бы ожидать. Некоторые гипотезы живут столетиями, и принципиальные аргументы в их поддержку остаются все теми же. Разумеется, традиционные толкования и современная научная экзегеза — далеко не одно и то же, но между ними могут быть построены мосты. Это не так уж и удивительно, если учесть, что при всем научном прогрессе человек остается прежним, его волнуют все те же вопросы, даже если он мыслит иными категориями и пользуется совершенно другими словами.
Стоит также сказать несколько слов о перспективах экзегетики и вообще библеистики в России. Понятно, что в годы атеистической советской власти она фактически отсутствовала в нашей стране, в лучшем случае люди просто знакомились с текстом Библии, и лишь единицам из них были доступны какие-то серьезные работы по библеистике. Но абсолютно ни у кого не было доступа даже к сотой доле тех книг и статей, которыми свободно мог располагать студентпервокурсник рядового западного университета.
Казалось бы, запрет снят уже более двух десятилетий назад, но научные школы не возникают сами собой на пустом месте. К сожалению, сегодня российская библеистика все еще находится в зачаточном состоянии, и трудно ожидать ее расцвета в ближайшем будущем, если у нас нет, к примеру, достаточного количества специальных книг в библиотеках.
Что можно делать в этой ситуации человеку, который всерьез хочет заниматься библеистикой? Разумеется, сегодня мы можем выезжать за границу, получать материалы по интернету, общаться с коллегами по всему миру. Таким образом, включиться в мировую науку все-таки возможно. Но трудно бывает оставаться на должном уровне: Библия слишком хорошо исследована, по каждому проблемному стиху существуют десятки статей и две-три монографии. Далеко не в каждой из таких работ действительно содержится нечто ценное и самостоятельное, но все их приходится учитывать, и в условиях нашего ограниченного доступа к литературе и конференциям это едва ли возможно. Поэтому во многих областях частных исследований российскому библеисту трудно сказать новое слово.
Правда, есть белые пятна и в библеистике, например, история византийского греческого текста Писания, т.н. «Лукиановской редакции». Современная наука на Западе обращает на него сравнительно мало внимания, хотя и там немало уже было сделано для анализа Септуагииты; в частности, ее текст был переведен на основные европейские языки — к сожалению, кроме русского. Но полноценного критического издания этого текста пока нет. Если же говорить о церковнославянской Библии, то ее анализ на уровне современной текстологии еще только начинается.
Вместе с тем, перед экзегетами стоит немало прикладных задач. В основном они связаны с подготовкой новых переводов Библии на современные языки и с качественной популяризацией. Все больше русских книг, посвященных Писанию, выходит с каждым годом, но среди них крайне мало таких, которые на должном уровне привлекали бы данные экзегетического анализа. Как правило, все сводится к проповеди или личным наблюдениям.
Иными словами, экзегетам в России XXI в. хватит дел.
В самом конце этой книги мне хотелось бы рассказать об одном событии из моей собственной жизни. Однажды в церкви я услышал, как был прочитан отрывок из Евангелия от Луки (24:13-35). Там говорилось о том моменте, когда и распятие, и Воскресение уже состоялись, но большинству учеников еще предстояло понять и принять это. И вот двое из них отправлялись из Иерусалима в Эммаус. Путь был неблизкий, они обсуждали все происшедшее у них на глазах: «Тот, Который должен избавить Израиля» умер позорной смертью на кресте, никакого избавления не произошло. Да, женщины увидели пустую гробницу и даже слышали от ангелов, будто Он жив, но поверить в это не было никакой возможности. Они шли, и шли, и обсуждали все эти события, с горечью и недоумением вспоминая все чудеса, все проповеди — все, что связывали они с победой Мессии и что на сей раз не сбылось.
И вот им встретился по дороге некий Человек. Они поделились с ним своей печалью, и тогда Он, «начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им», что Мессии и следовало пострадать, прежде, чем войти в славу. Они готовы были согласиться, в них «горело сердце», но все же, все же... День уже клонился к вечеру, когда их путь был окончен. Они пригласили Незнакомца разделить с ними ужин, и вот Он благословил, преломил и подал им хлеб... Они узнали голос, руки, жесты и слова молитвы Своего Учителя! Сколько бы ни говорили они с Ним о Писании, подлинная встреча еще оставалась впереди, для нее недоставало чего-то личного и живого.
Я подумал тогда, что библеисты подобны этим ученикам. Они тщательно исследуют Писание, они стараются вместить его, поставить его в центр своей жизни — но им порой недостает этой единственной Встречи. Они долго говорили о Христе, но узнали Его только в преломлении хлеба, в живом и непосредственном общении. Но значит ли это, что их разговоры не имели смысла? Отнюдь нет, если бы не их напряженный интеллектуальный поиск, не эта их беседа, то и Встречи бы не было — они бы просто прошли мимо Незнакомца. Им нечем было бы с Ним поделиться, незачем было бы приглашать его в свой дом.
Но когда ученикам открывается Господь, то они, забыв об утомительном пути, об изначальной цели своего путешествия, бросают все и отправляются обратно в Иерусалим, чтобы поделиться чудом и радостью Воскресения с остальными.
Может быть, этот рассказ прозвучит как непрошеная проповедь, но все же мне хотелось бы напомнить всем, верующим и неверующим, что за каждым текстом стоит личность человека, или даже многих людей, составлявших, записывавших и сохранявших эти тексты. Наша попытка эти тексты истолковать, по сути, есть наша попытка их понять.
Экзегетика, в конечном счете — это поиск подлинной Встречи.
СОДЕРЖАНИЕ
СОДЕРЖАНИЕ
Данный текст является ознакомительным фрагментом.