Часть третья. Богословие св. Григория Чудотворца.

Часть третья.

Богословие св. Григория Чудотворца.

Общие замечания о характере и объеме раскрытия богословия св. Григория Чудотворца.

Подлинных творений св. Григория Чудотворца, как видно из второй части настоящего исследования, сохранилось сравнительно мало, — да и вообще, по–видимому, их было немного. В них, конечно, не нашло полного выражения содержание всего христианского учения — догматического и нравственного, что обычно понимается под богословием; поэтому говорить о „богословии“св. Григория в этом именно широком смысле слова не представляется возможным. Но для „богословия в том строго ограниченном объеме этого термина, в каком он употреблялся в древне–христианской церкви, т. е. в смысле собственного учения о Боге, сохранившиеся творения св. Григория представляют весьма значительный материал: если они и не дают полных и всесторонних ответов на все вопросы, какие хотелось бы предъявить к этому выдающемуся богослову, вышедшему из школы Оригена, в интересах освещения истории богословской мысли в период от Оригена до Никейского собора, то все же на основании их можно с достаточною определенностью наметить путь, по которому, отправляясь от оригеновского богословия, пошел его ученик.

Если бы св. Григорий написал только один символ, то и в таком случае можно было бы говорить о „богословии“просветителя Понта: настолько богато содержанием это краткое исповедание, в котором каждый термин выражает величайшую глубину богословского умозрения. Но исследователь богословского учения св. Григория располагает еще ценными данными и в других его творениях, подлинность которых мы признали доказанною, именно в его „Благодарственной речи“Оригену, в трактате „К Феопомпу о возможности и невозможности страданий для Бога“и в послании к Евагрию. Эти творения заключают в себе существенные дополнения и комментарий к символу.

Своей задачей в этой части исследования мы ставим — экзегетическим способом тщательно извлечь из указанных творений св. Григория все то, что является в каком-либо отношении пригодным для возможно точного и строго объективного выяснения содержания его богословского учения, не уклоняясь в сторону предположений и построений, не имеющих действительной основы в словах самого св. Григория. Если вследствие этого получится не яркая, живописная картина, а только — пользуемся выражением св. Григория — наброски углем (Благодарств. речь, § 8), за то каждая черта будет находиться в возможном, по современным средствам исследования, соответствии с действительным образом мыслей святителя. Так как св. Григорий был усердным учеником Оригена и так как естественно предполагать, что он усвоил воззрения и терминологию своего учителя, то представляется совершенно необходимым при разъяснении богословской терминологии св. Григория отправляться от того значения, какое она имеет у Оригена и его ближайших учеников. При этом во всех случаях, где возможно, мы будем отмечать, насколько те или другие пункты богословия св. Григория согласны с учением Оригена и могут быть разъяснены последним, или уклоняются от него.

Нам нет надобности искать плана для построения своих изысканий в этой области: он дан самим св. Григорием в его символе, который мы и полагаем в основу, дополняя его в соответствующих местах более подробными разъяснениями из других его творений.