Введение. О причинах гонений на христиан во II, III и начале IV века

Введение. О причинах гонений на христиан во II, III и начале IV века

Причины эти троякого рода. 1) Государственные: языческие идеи государства; государство считало себя вправе полновластно распоряжаться всею совокупностью жизни граждан; и религия, и все ее касающееся было подчинено государственной власти; открытое стремление христиан выйти из под государственного контроля в своей религиозной жизни и убеждениях; заявления в этом смысле христианских писателей (Тертуллиана, Оригена, Лактанция); столкновение указанного рода воззрений — языческих с христианскими, — и преследование христиан. 2) Религиозные, или религиозно–политические: препятствия для утверждения христианства среди собственно т. н. римских граждан, — ревностное охранение римским правительством исключительных прав отечественной религии, — невозможность для христианства утвердиться среди римских граждан на тех условиях, на каких проникали сюда чуждые религии;"Культ цезарей"и опаснейшие его последствия для христиан; почему христианство не могло воспользоваться той толерантностью, какою пользовались религии иностранных народов? 3) Общественные: недовольство (римского) императора как первого члена общества христианами; ненависть к ним языческих философов и ученых, и административных классов, вражда к ним же языческих народных масс; в чем выражалось вышеуказанное общественное нерасположение язычников к христианам? — Резюме: о причинах гонений христиан. — План и задачи исследования гонений на христиан

Отношение правительственной римской власти к распространявшемуся среди Империи обществу христианскому выразилось во II, III и начале IV века, как известно, в гонениях на христиан. Чтобы понять надлежащим образом свойства и характер этих преследований, нужно наперед строже изучить самые причины их.

Причины эти троякого рода: 1) Государственные. Правительством замечена была несовместимость христианства с идеями о государственной власти, какие лежали в основе римского государства. Христианство своими требованиями шло вразрез с тем, что составляло сущность представлений о государственной власти и ее отношениях ко всем сторонам жизни граждан. 2) Причины религиозные, хотя и не в чистом их виде. Именно несовместимость христианства с установившимися отношениями римского правительства к своей собственной религии и культам народов иноземных. Христианство не могло ожидать в отношении к себе терпимости со стороны римского правительства, потому что оно, христианство, явилось враждебным для интересов отечественной религии римской и по своему существу стояло вне круга миролюбивых фактических отношений, в какие поставляло себя правительство к другим религиям — не римским. 3) Общественные. Несовместимость христианства с общественными требованиями языческого Рима. Христиане не хотели признавать для себя обязательными иных из общественных требований правительства, а правительство не могло извинить подобного уклонения от общественных требований со стороны последователей новой религии.

I. Христианство со своими принципами являлось несовместимым с господствующими языческими идеями о государственной власти. Что это значит? Это значит, что установившемуся веками взгляду языческой государственной власти касательно безусловного господства ее во всех сферах человеческой деятельности противопоставлен был от христианства взгляд, в силу которого из под эгиды этой власти отторгалась целая область деятельности человеческой — область религиозной жизни человека. Языческая древность чужда была идей о свободе убеждений в деле религии и совести, о свободе сообразно со своими наклонностями избирать род и образ религиозного поклонения. Языческая идея государства заключала в себе право полновластного распоряжения всею совокупностью жизни граждан. Все, что тесно не связывало себя с этой идеей, все, что хотело жить и развиваться, не служа целям государственным, — все это было непонятно для древности, чуждо ее духу. Отсюда религия и все религиозное были подчинены государственному интересу. Самые великие умы древности ничего не знали о самостоятельности религиозной, о религии и религиозности, не подчиненных государству. Платон в своем"Идеальном государстве"с решительностью объявлял, что в государстве каждый получает возможность исполнить свое назначение и достигнуть полной меры своего счастия и благополучия, и вследствие этого Платон дает государству такую власть над человеком, при которой не остается никакого места ни для личной, ни для религиозной свободы. По мнению другого великого мыслителя древности — Аристотеля (в"Политике"), человек есть существо исключительно политическое, и жизнь государственная есть все для него. Замечательнейший римский мыслитель, Цицерон, говорит также:"Государство родило нас и воспитало для того, чтобы лучшие и высшие силы нашей души, разума и рассудка употреблять в свою собственную (государственную) пользу, а в нашу личную пользу оставлять столько, сколько будет оставаться за удовлетворением его собственных нужд"*. Римское государство было лишь осуществлением этих идей древности. Государство у римлян было тем средоточием, из которого выходили, около которого вращались и к которому снова неизбежно возвращались все мысли и чувства, верования и убеждения, идеалы и стремления народа. Оно было единственно высшим идеалом и путеводною звездою, которая в качестве высшего рока (Fata Romana, Dea Romana) давала направление всем силам народной жизни и сообщала определенный смысл и характер склонностям и действиям отдельного человека. Оно было как бы божеством, и все, что стояло вне отношения к государству, было бесполезно, незаконно. Поэтому и самая священнейшая вещь — религия — была одной из функций государственной власти. Власть ведала религию как мир и войну, как подати и повинности, как управление и полицию. В римском государстве ведение дел религии и надзор за религиозным положением народа сначала поручался сенату, а потом присоединился к атрибутам императорской власти. Все императоры Рима, начиная от Августа, были в то же время верховными первосвященниками; император в то же время именовался и Pontifex maximus. Словом, религия в римской империи не имела ни малейшей самостоятельности, она находилась под строгим контролем государственной власти. Отсюда религиозный строй составлял часть государственного строя, и религиозное право — sacrum jus — было лишь подразделением общего права — publicum jus. Поэтому то Варрон различает theologia philosophica et vera, далее — theologia poetica et mythica и, наконец, theologia civilis**. Характеристично последнее выражение, определяющее положение религии в римском государстве, — theologia civilis. Оно должно быть переложено на наш язык выражением: государственное богословие.

______________________

* De republ. I, 4.

** Augustin. De civitate Dei, VI, 5.

______________________

Что же теперь христианство?.. Христиане открыто заявляли стремление выйти из под государственного контроля в своих религиозных убеждениях, в своей религиозной жизни. Они заявляли, что человек, подчиненный государственной власти в других отношениях, свободен от подчинения этой власти в сфере религиозной. Эта мысль о существенном различии между гражданскою (языческою) и религиозною (христианскою) деятельностью, мысль о нетождестве их была принципом, которым руководилась юная церковь Христова. Вера христиан не отторгала их от обязанностей относительно государства, но это дотоле, пока законы государственные, авторитет государственный не решались вмешиваться в дела их веры и исповедания. Поэтому христиане и своею жизнью, и голосом апологетов требовали от государства свободы совести, свободы выражать независимо от предписаний государства свою религиозность. Они хотели жить в этом отношении без контроля государственного, но этого не признавала государственная власть и признавать не хотела. Апологет II века Тертуллиан заявляет пред римским правительством, что каждый человек есть существо свободное,"всякий может располагать собою, так же точно волен поступать человек и в деле религии". Тертуллиан говорит:"Право естественное, право общечеловеческое требует, чтобы каждому было предоставлено поклоняться тому, кому он хочет. Религия одного не может быть ни вредна, ни полезна для другого"."Принуждать свободных людей приносить жертвы — значит оказывать вопиющую несправедливость, делать неслыханное насилие. Какое безрассудство — хотеть заставлять человека воздавать Божеству почести, которые и без того он должен был бы воздавать ради своей пользы! Не вправе ли он сказать: не хочу я, чтоб Юпитер мне благоприятствовал! Что вы тут мешаетесь? Пусть Янус сердится на меня, пусть обращает ко мне лицо, какое ему угодно!"* Тот же Тертуллиан говорит:"Какое зло моя религия приносит другому? Это противно религии принуждать к религии, которая добровольно принимается, а не посредством принуждения, потому что всякая жертва требует согласия сердца. И если вы принуждаете нас приносить жертвы, то этим однако же не достигается никакого чествования ваших богов, потому что в вынужденных жертвах они не могут находить никакого удовольствия, это значило бы, что они любят насилие"**. С этим вместе у Тертуллиана соединяется требование, чтобы римская власть отказалась от тех прав в деле религиозных убеждений, какие она присваивала себе доселе:"Итак, позвольте одним поклоняться истинному Богу, а другим Юпитеру, одним поднимать руки к небу, а другим к жертвеннику, одним приносить в жертву Богу самих себя, а другим козлов. Берегитесь, чтобы не показать некоторого рода нечестия, когда вы отнимаете свободу богопочитания и выбор божества, когда вы не позволяете мне поклоняться Богу, Которому я хочу, и станете принуждать меня поклоняться такому богу, которому я не хочу. Какой Бог потребует себе насильственных почестей? И человек их не пожелает"***. В этих словах Тертуллиан ясно высказывает мысль, что христианство решительно не признает за языческим государством права санкции в делах религии, — мысль, которая шла вопреки всем традициям Рима. Со всею силою непоколебимости в убеждениях развивает ту же мысль другой великий апологет древности, Ориген, в III веке. Он открыто заявляет себя ратоборцем нового высшего принципа христианского, в противоположность установившемуся принципу, которого держалось государство римское."Мы имеем дело, — говорит он, — с двумя законами. Один закон природы, виновником которого есть Бог, другой закон писанный, которые дается от государства (городов). Если они согласны между собой, должно одинаково соблюдать их. Но если естественный, божественный закон повелевает нам то, что расходится с законодательством страны, то должно это последнее — законодательство страны — оставлять без внимания; и, пренебрегая волею человеческих законодателей, слушаться только воли божественной, какие бы ни соединялись с этим опасности и труды, даже если бы пришлось потерпеть смерть и посрамление. Мы, христиане, признавая естественный закон (или, что то же, закон совести) высшим божественным законом, — мы стремимся соблюдать его и отвергаем законы нечестивые"****. Христианский апологет начала IV века, как бы подводя итоги тех требований, с которыми выступили христиане в эпоху гонений, говорил:"Нет ничего свободнее религии, и она совершенно уничтожается, как скоро приносящий жертву бывает к этому принуждаем"*****.

______________________

* Origenis. Contra Celsum. V, 37.

**Лактанций. Божеств, установления, V, 20.

*** Тертуллиан. Апология, гл. 28.

**** Он же. Послание к Скапуле, гл. 2.

***** Он же. Апология, гл. 24.

______________________

Такой протест со стороны христианства против вековых прав языческого государства мог ли быть терпим и спокойно выслушиваем деспотическими владыками Рима? Мог ли Рим позволять свободное распространение таких идей, которые были отрицанием его коренных прав? Христианство со своею проповедью о Царстве Божием как высшем благе, заключающем в себе все другие блага, должно было вконец низвергать идеалы древности, по которым, напротив, государство было высшим благом, условливавшим собою благосостояние и счастье людей. Тогда как в древности над всем царила государственная власть, ее авторитет высился над всеми другими авторитетами, в христианстве и христианах эта власть встречает врага, готового лишить ее собственных прав, возобладать и возвыситься над нею. Оставить без противодействия такое явление, как христианство, значило бы для Рима, при подобном положении дел, открыто отказаться от своих вековых прав. Но это было неестественно. Каждый шаг в развитии народного сознания достигается посредством продолжительной борьбы; поэтому римское правительство, если оно хорошо сознавало требования и стремления христианства, необходимо должно было преследовать христиан. Гонение должно было являться как противодействие консервативного начала новому началу, совершенно доселе чуждому для духа человеческого. Замечательный факт: систематическими гонителями христианства были именно те государи римские, которые отличались наибольшею рассудительностью, наибольшим пониманием положения дел государственных, которые лучше других императоров понимали нужды времени, каковы Траян, Марк Аврелий, Деций, Диоклетиан, между тем как злые и порочные государи, но мало входившие в сущность дел государственных, как Нерон, Каракалла, Коммод и многие другие, или вовсе не преследовали христиан, или если и преследовали, то вовсе не видели в этом какой нибудь государственной задачи, стоящей в связи с верным охранением прав власти. Это зависело ни от чего другого, как именно от того, что более проницательные государи понимали ту великость требований, какие предъявлялись христианством правительству римскому, понимали, что христианство требовало ни много, ни мало как полного коренного изменения идей, легших в основу всемирной Империи*. Не забудем и того, что первый эдикт (Миланский) Константина Великого, которым узаконялось положение христианства в Римской империи, вполне отвечал тем требованиям и стремлениям, какие высказывали апологеты ввиду гонений на христиан, гонений, которыми государство хотело заставить христиан отказаться от их религиозного идеала и подчиниться языческому государственному идеалу. В этом случае государство делало уступку тем требованиям, какие выставлялись христианством, знак, что государство понимало, из за чего была вековая борьба между христианством и римским правительством.

______________________

* Кроме Неандера эту мысль встречаем у Маассена в брошюре: Uber die Griinde des Kampfes zwisch. dem heindnischrom. Staat und dem Christenthum. S. 7. Wien.

______________________

Итак, несоответствие воззрений, заявленных христианством, принципам, принадлежащим римскому государству, — это несоответствие должно было условливать со стороны Рима гонение на последователей христианства. И вот кровь мучеников льется, но недаром льется эта кровь: ею покупается дражайшее из всех прав человеческих — право свободного христианского убеждения.

II. Причины религиозные. Здесь мы рассмотрим, во–первых, почему языческое римское правительство не могло допускать свободного распространения христианства между собственными своими гражданами, т. н. римскими гражданами. Во–вторых, почему оно не могло дать христианству настолько своего покровительства, насколько оно давало его культам иноземным, которых было множество во всемирной Империи?

Скажем сначала, почему христианство не могло свободно распространяться и утверждаться между римскими гражданами. Из указанного нами выше взаимоотношения государственной власти и религии в Римской империи само собою выходило то фактическое следствие, что римское государство берет на себя религиозную опеку в жизни своих граждан. Оно поставляло своей задачей оберегать status quo своей отечественной религии. Оно видело в этом свою священнейшую обязанность. Это стремление можно обнаружить у всех римских императоров, как лучших, так и худших. Император Август очень заботился о поддержании римской религии. Он старался действовать на окружающих и увещаниями, и собственным примером*. Подобно всем государственным мужам своей страны, он приписывал какое то чудесное действие древней религии. Он перестраивал храмы, чествовал жрецов и наблюдал за строгим исполнением церемоний. Преемники его, говоря вообще, следовали его примеру. Тиберий, человек сам по себе очень индифферентный, чрезвычайно заботился о религиозных вещах. Он отлично знал древние обычаи и не позволял делать в них ни малейшей отмены. Император Клавдий был набожен. Во время одного своего триумфа он взобрался на коленях по ступеням Капитолия, поддерживаемый с обеих сторон своими зятьями. Кроме того, у него была мания древности; ему доставляло удовольствие восстанавливать жертвоприношения, восходившие к временам отдаленным. Даже при самых дурных государях, умышленно пренебрегавших преданиями Августа, римская религия никогда не оставалась в полном пренебрежении, например, при Нероне. А что касается лучших государей последующего времени, то они оказывали полное уважение национальной религии. Так поступал Веспасиан и императоры из фамилии Антонинов. Так же поступали и позднейшие римские государи**. После этого понятно, могли ли находить себе пощаду христиане у римского правительства, христиане, которые употребляли все меры к тому, чтобы отторгать римских граждан от их древней религии. Еще новым препятствием к утверждению христианства среди римских граждан служило то, что отпадение от отечественной религии рассматривалось как отпадение от самого государства, как стремление революционное, антигосударственное. В этом отношении замечательны слова Мецената, с которыми он обращается к Августу:"Почитай сам богов непременно по отечественным законам и принуждай других почитать таким же образом. Тех же, кто вводит что либо чуждое, преследуй и наказывай не только за то, что они богов презирают, но и за то, что они, презирая их, презирают и все другое, за то, что, вводя новые божества, соблазняют к принятию новых законов. Отсюда происходят потом заговоры и тайные союзы, отнюдь не терпимые в монархии"***. Поэтому, если христианство появлялось между римскими гражданами, оно должно было рассматриваться со стороны властей не только как религиозное преступление, но и как преступление политическое.

______________________

* Буассье. Римская религия от Августа до Антонинов. Перевод с фр. М., 1878. С. 60–61.

** Там же. С. 258–260.

*** Неандер. Allgemeint Geschichte der christl. Religion und Kirche. Aufl. 3–te. Gotha, 1856. Band I, S. 48.

______________________

Правда, по–видимому, римская власть уже не так то строго блюла за чистотою и охранением своей религии, как мы указывали. Существуют факты, из которых можно делать заключение, что римский культ того времени потерпел значительное изменение под влиянием посторонних религиозных веяний, так что, по–видимому, допускать заботы правительства римского о сохранении и поддержании отечественного культа можно только с большими ограничениями. В самом деле, известно, что культ римский того времени нередко в свою сферу принимал божества из культов иноземных. Так, отдельные греческие и азиатские боги по определению сената вводимы были в культ римский. Мы видим, что Зевс Эллады становится рядом с Юпитером Рима, а Гера подле Юноны, что малоазийская богиня Кибела определением сената причтена к лику богов Капитолия*. Нельзя ли выводить отсюда заключения, что и христианство при своем распространении могло и не встречать сопротивления со стороны Рима, могло найти себе такой же доступ в среду римских граждан, как и вышепоименованные культы иноземные? Но такая возможность не имела места в отношении к христианскому Богу и культу христианскому. И это по многим причинам. Во–первых, такое допущение не римских божеств к почитанию их гражданами делалось не иначе как с позволения римского сената, как говорят об этом Цицерон и Тертуллиан**. А такого дозволения христиане тщетно ждали на первых порах. Во–вторых, данный культ данного божества если и допускался в среде граждан, то не иначе как с такими или другими видоизменениями его, чего, конечно, никак не могло терпеть христианство. Притом при подобном допущении необходимым условием поставлялось, чтобы вместе с обрядами, какие предписывались новым культом для его последователей, теми же последователями строго сохранялись и соблюдались и ceremoniae Romanae, т. е. обряды римского культа. Почитателям какого либо нового бога даже предписывалось иногда, чтобы это чествование нового бога происходило по тем образцам, какие давались римским культом***. Очевидно, такого рода отношением к иноземным культам, проникавшим в среду римских граждан, правительство не санкционировало свободного выбора и свободного чествования каких либо богов. И потому христианство, благодаря этого рода толерантности римского правительства, не могло безнаказанно проникать в среду римских граждан. Замечательно, что в гонение императора Валериана правительство римское предлагало христианам, как это видно из допроса, сделанного язычником–проконсулом Дионисию Александрийскому, предлагало воспользоваться этим видом терпимости римской, т. е. оно хотело дозволить им почитание Христа, но под условием, чтобы вместе с этим были соблюдаемы и обычные религиозные обряды римские — ceremoniae Romanae****. Но само собой понятно, что христианство ни при этом и ни при каком другом случае не могло и не хотело допускать подобного компромисса, сделки с римской религией, зная, что невозможно служить двум господам. А потому рассматриваемый вид миролюбия римской власти в отношении к культам иноземным не мог подавать христианам ни малейшей надежды на благоприятное положение их в среде римского мира. В–третьих, такое проникновение чуждых культов в среду римских граждан более строгими из язычников считалось за порчу древних нравов. А потому когда это вторжение чуждых культов более или менее грозило опасностью римскому культу, то появлялись положительные законы против усиления культов чуждых*****. Итак, ревностное стремление римского правительства охранять свой отечественный культ было условием неблагоприятным для успехов христианства в мире римском. И хотя это указанное стремление иногда и делает уступки и снисхождение в пользу каких либо иных культов, но это не могло иметь приложения к христианскому культу, потому что христианство не могло согласиться на те уступки, какие требовались от культа, иногда дозволяемого для практикования его римскими гражданами******. И следовательно, с этой точки зрения христианство могло ожидать для себя только запретов и гонений.

______________________

* Hausrath. Neutestamentliche Zeitgeschichte. Aufl. 2–te. Heidelderg, 1875 Theil 2. S. 12. 85.

** Ciceronis. De leg. II, 8 (Никто не должен иметь богов отдельно для себя и не должен поклоняться частным образом новым или чужеземным богам, если они не признаны государством); Тертуллиан. Апология, гл. 5.

*** Буассье. Ук. соч. С. 318–319.

**** Евсевий. Церковная история. VII, 11.

***** Tacit. Annal. lib. XI, 15; lib. II, 85.

****** Бердников. Государственное положение религии в Римской империи// Прав, собеседн. 1881. Т. I. С. 225–226.

______________________

В то время, когда появляется и распространяется христианство, римская религия получает весьма важное приращение в своем культе. Это приращение сделалось источником многих бед для христиан. Мы говорим о так называемом"культе цезарей". Быть может, ни из за чего другого не было пролито так много христианской крови, как из за этого рода религиозного почитания у римлян. Пантеон римский весьма быстро обогатился новым родом идолопоклонства — поклонением пред гением цезаря. Скажем несколько слов о происхождении этого культа. Римская религия с самого начала не была религией натуралистической: религиозное почитание римлян видело в своих богах олицетворение всех тех сил, от которых зависело счастье и благоденствие государства. Служение Юпитеру Капитолийскому здесь не было тем служением, какое воздавалось в Греции Зевсу, олицетворявшему собою светлое небо; Юпитер в Риме был олицетворением высшего государственного порядка, он представлялся невидимой главой именно государства. И вообще все государственные функции у римлян непременно олицетворялись в каком нибудь божестве, и покровительство этих божеств в соответствующих им функциях и желалось римлянами, и признавалось. Теперь, с появлением в Риме власти монархической, последовательность религиозного развития римлян требовала, чтобы эта новая государственная функция была представлена в каком нибудь божестве, покровителе этой власти; в этом полагали залог счастья и государственного благоденствия. Таким божеством и сделалось отвлеченное понятие: гений императора. По римскому представлению, каждый человек имел своего гения, поэтому и император должен иметь гения, который бы охранял его и руководил им. Сама по себе эта вера в гения императора не вела к какому нибудь суеверному поклонению императорам, но суетность и тщеславие римских цезарей и низкое угодничество подданных из простого почитания гения императора сделали личное обоготворение монархов. Начался этот культ цезарей с Августа и продолжал свое существование во все время языческой Римской империи. Стали обоготворять не только умерших цезарей, но даже и живых. Этот культ в некотором отношении стал во главе римской религии. Он был для всех принудительным."Все жители обязаны были принимать в нем участие, так как все наслаждались римским миром и жили под покровительством Империи"*. Считалось обязательным иметь у себя в доме образ царствующего императора между своими пенатами. Так, в царствование Марка Аврелия римляне считали"безбожником всякого, кто не имел у себя в доме хоть какого нибудь его изображения"**. За соблюдением культа цезарей в Римской империи смотрели строго, и кто по небрежности или неуважению не хотел выражать чествования императору, с таким поступали как с величайшим преступником. По смерти императора Августа, когда он был причтен к лику богов, уже ясно обнаружилось, как опасно с небрежностью относиться к новому богу. Несколько римских всадников обвинено было перед сенатом в том, что они оказывали непочтение Августу как богу, — и с наказанием не замедлили***. Всякое упущение и вольнодумство касательно культа цезарей подвергалось неминуемой каре. Любопытен в этом отношении рассказ о казни при Нероне знаменитого сенатора Тразеи Пета, считавшегося воплощенной добродетелью, пострадавшего за недостаток угодливости в отношении к императору. Льстецы говорили про Тразею следующее:"Тразея избегал торжественной присяги, не присутствовал на молебнах, никогда не приносил жертвы за здравие главы государства или за сохранение его небесного голоса. Он не присягал именем Августа, не признает божественности Поппеи. Он смеется над священнодействием, презирает законы. Я требую Тразею в сенат, — говорит официальный обвинитель его, — я призываю его к присяге, как гражданина. Я объявляю его предателем и врагом отечества"****. Мы сказали, что, быть может, больше всего пролилось христианской крови из за этого культа цезарей. Так оно и было. Уже во II веке язычниками примечено было, что христиане ни во что ставят культ цезарей, и сильно негодовали за это на христиан. Известный Цельс говорит к христианам:"Разве есть что либо худое в том, чтобы приобретать благоволение владыки людей; ведь не без божественного благоизволения получается власть над миром?""Если от тебя требуют клятвы именем императора, тут нет ничего дурного; ибо все, что ты не имеешь в жизни, получаешь от императора"*****. Но христиане думали иначе и при всяком случае открыто заявляли о своем решительном несогласии поклоняться императору. Тертуллиан, вооружаясь против этого поклонения, говорит христианину:"Отдай деньги твои кесарю, а себя самого Богу. Но если все будешь отдавать кесарю, что же останется для Бога? Я хочу, — замечает Тертуллиан, — называть императора владыкой, но только в обыкновенном смысле, если я не принуждаюсь поставлять его владыкой на место Бога"******. Сцены противления со стороны христиан требованиям обоготворять императора, сцены, подобные нижеследующей, были явлением обыкновенным. Проконсул одной провинции замечает христианину:"Ты должен любить императора как прилично человеку, живущему под покровительством римских законов". Выслушав ответ христианина, что он любит императора, проконсул говорит:"Чтоб засвидетельствовать свою покорность императору, принеси с нами жертву императору". Христианин решительно отказывается от исполнения этого требования."Я молюсь Богу, — восклицает он, — за императора, но жертвы в честь его нельзя ни требовать, ни приносить, ибо можно ли воздавать божеские почести человеку?"Вследствие подобных заявлений со стороны христиан на них падало тягчайшее обвинение в оскорблении царского величества, возводилось так называемое crimen majestatis.

______________________

* Буассье. Ук. соч. С. 27, 125–127.

** Там же. 144.

*** Там же. 140.

**** Tacit. Annal. XVI, 28–35.

***** Orig. Cont. Celsum. VII, 63 et 67.

****** Тертуллиан. Апология, гл. 45.

______________________

Продолжаем раскрытие религиозных причин, побуждавших римское правительство преследовать христиан, но посмотрим на этот вопрос еще с новой стороны. Сейчас мы рассмотрели, насколько неблагоприятны были отношения римского правительства к христианству, когда мы брали во внимание строгую заботливость правительства о соблюдении как древних религиозных римских обычаев, так и нового и популярного культа цезарей, словом, о соблюдении и охранении их отечественной религии. В этом случае христианство не могло ждать себе пощады от правительства. Но этого еще мало. Христианское общество не разделяло и тех привилегий свободы и независимости, которыми пользовались во всемирном римском государстве приверженцы и поклонники различных религий, принадлежавших народам, входившим в состав Империи. Римляне были очень толерантны к религиям чуждым, они не тревожили религиозной совести иноземцев. Иноземец, не римский гражданин, мог поклоняться богу, какому хотел. Различные чужеземные культы — греческий, малоазийский, египетский и самый иудейский — свободно отправлялись повсюду на обширной римской территории. Каждый человек, принадлежавший к той или другой чужестранной религии, мог где угодно исполнять предписанные ему религией обряды. Это было позволено как в провинции, так и в самом Риме. Рим не представлял исключения. Сюда стекались лица, принадлежавшие ко всевозможным религиям, и могли здесь невозбранно практиковать свои обряды. Дионисий Галикарнасский говорит:"Люди, принадлежащие к тысяче народностей, приходят в Город, т. е. Рим, и воздают здесь поклонение отечественным богам, по своим иноземным законам". Эти чужеземцы только обязаны были держать себя уважительно по отношению к римскому государственному культу и отправлять свои обряды частным образом, скромно, не навязывая их другим, а особенно не показываясь с ними в публичных местах города; этим культам позволено было держаться на окраинах Рима. А что касается городов и стран, лишь подчиненных римской власти, то в них отправление каких бы то ни было культов вполне дозволялось. Римляне ничуть не вмешивались в это дело и выговаривали себе право чествования своих богов по своему обычаю*. Спрашивается, почему же христианство не могло пользоваться, хотя бы отчасти, тем покровительством законов со стороны римской власти, каким пользовались всевозможные культы — греческий, малоазийский, египетский и другие? Нам представится дело еще более удивительным, если возьмем во внимание, что толерантность Рима простиралась так далеко, что римляне не обходили своим покровительством даже культы самые странные и чудовищные, которые положительно претили серьезному и важному римлянину. Они терпеливо переносили и эти культы, не поднимали на них своей грозной руки. А между тем в среде этих культов чего только нельзя было встретить! Как ни мало римляне по своему характеру, серьезному и благоразумному, были расположены к странному и дикому культу египетской богини Изиды, однако же богиня эта приобрела себе прочное положение даже в Италии, проникла и в самый Рим**. Служение персидскому божеству Митре также было распространено в Римской империи, несмотря на то, что культ этот соединялся с обрядами самого эксцентрического свойства***. Наряду с указанными языческими культами и иудеями императорскими эдиктами разрешено было невозбранное исполнение их религиозных обрядов, невозбранное богопочитание во всех местах Римской империи. Это тем страннее представляется, что между римским язычеством и иудейством было менее точек соприкосновения, чем между римским и другими языческими культами; тем удивительнее, что иудеи вследствие гордого притязания на исключительную святость стали для римлян племенем ненавистным, когда и самый Моисеев закон в большинстве случаев казался для римлян нелепым и омерзительным. Римлянам крайне не нравилось в иудеях, что они даже в обыкновенных житейских отношениях старались держаться как можно дальше от прочих сограждан, не покупали у язычников хлеба, масла, вина и других предметов житейского обихода, не говорили на их языке, не принимали их в свидетели и т. д.**** При всем том иудеи, однако же, пользовались неотъемлемым правом служить своему Богу везде, не исключая самого Рима, по своему обряду. Все эти указанные нами эксцентрические культы, при всей несимпатичности их для римского правительства, тем не менее были признаны религиями, позволенными в границах Римской империи, почему и назывались religiones licitae. Эта позволительность всех культов языческих и иудейского имела, однако же, то ограничение, что не допущен был для подобных культов прозелитизм между римскими гражданами. Лишь исконные жители различных стран имели право совершать культы, принадлежащие этим странам*****.

______________________

* Бердников. Ук. соч. С. 211–212.

** Hausrath. Op. cit. Bd. II. S. 84.

*** Ibid. S. 86.

**** Бердников. Ук. соч. С. 227–224.

***** Hausrath. Op. cit. Bd. II. S. 119–122; Neander. Ibid. S. 43.

______________________

Итак, общим правилом политики римского правительства было то, что позволено было существовать на территории Римской империи, — и языческим культам в разных их видах, и иудейству, даже наперекор римским симпатиям. Римское правительство пренебрежительно относилось, отвращалось египетского культа Изиды, и однако позволяло его; оно не могло симпатизировать чуждому ему по духу культу египетского божества Митры, и однако оно не преследовало его почитателей; он терпеть не могло иудейства, гордого и презрительно относившегося к язычникам–римлянам, и однако оно, римское правительство, охраняло его интересы. Почему же одни христиане, чуждые всяких эксцентричностей в своем культе, не разделявшие горделивого презрения к римлянам, каким отличались иудеи, христиане, не позволявшие себе никаких шумных и соблазнительных религиозных процессий, — почему одни христиане не пользовались религиозной толерантностью Рима? Не странно ли это? Не есть ли это какой то печальный рок, тяготевший над христианами? Не было ли это со стороны Рима какой то непоследовательностью своим принципам? Нисколько. Главное основание, на котором утверждалась веротерпимость римлян относительно чуждых для них культов, состояло в том, что это были культы установившиеся, культы определенных национальностей, отечественные культы известных народов. И голос оракулов, и требования философов, и авторитет законов предписывали уважать и терпеть культы национальные, освященные древностью. Все завоеванные Римом народы, а их было очень много, не принуждались ничуть к принятию господствующего римского культа и не принуждались отрекаться от своих национальных религий. Римляне объявляли неприкосновенным богопочитание каждого из завоеванных ими языческих народов, надеясь чрез то отчасти расположить к себе побежденные народы, отчасти снискать покровительство самих богов этих народов. Некоторые из римлян, именно люди религиозные, даже самое всемирное господство своего народа приписывали содружеству с богами всех народов. Римляне, как политеисты, не были фанатичны относительно чужих богов. По их понятию, всякое чествование богов, основанное на национальном обычае того или другого народа, имело право на существование и заслуживало уважения. Отдавая, естественно, предпочтение свои богам, римляне держали себя очень внимательно относительно чужеземных богов и их оригинального чествования, опасаясь как бы неуважением к богам, хотя бы и чужим, не причинить себе бедствий. Мало этого. Благодаря интенсивности политеизма и совершенному отсутствию твердых религиозных догматов, римляне склонны были думать, что чужеземцы в сущности поклоняются тем же богам, каким и они сами, римляне. Римлянин, вследствие этого, находясь, например, в Греции, со спокойной совестью приносил жертву Гермесу. Со своей стороны, почитатели иноземных культов не давали римлянам повода гневаться на них, не поставили себя во враждебное отношение к римскому культу. Чужеземные культы остерегаются принимать пред римской религией тон презрительный и гордый. Напротив того, они показывали величайшее уважении к римским богам, и это уважение было вообще искренно: ведь боги эти были очень могущественны, если могли дать народу, который поклонялся им, владычество над целым миром. Следовательно, о них нельзя было легкомысленно говорить, полезнее даже было при случае обращаться к ним. Так уважительно относились к римскому культу прочие языческие народы. Не составляли особенно резкого отличия в этом случае и иудеи, хотя от них меньше всех можно было бы ожидать этого. Сами иудеи старались по возможности ладить с гордыми римлянами. Правда и иудеи твердо держались своей религии, но разными услугами своим владыкам–римлянам успевали приобрести себе сносное религиозное положение. Они хоть несколько, но все же старались приноравливаться к законам владычествующего народа; они выражали очень ясные желания жить в мире и согласии с римлянами, за это римляне снисходили к их нравам и обычаям. Когда на иудеев донесено было императору Калигуле, что они недостаточно выражают почитание к священной особе императора, то они отправили от себя депутацию к императору:"Мы приносим тебе жертвы, — говорили эти депутаты Калигуле, — за тебя, и не простые жертвы, а гекатомбы (т. е. сотенные). Мы делали это уже три раза — по случаю твоего вступления на престол, по случаю твоей болезни за твое выздоровление и за твою победу"*. Разумеется, такие заявления должны были мирить римское правительство с иудеями. Они ведь старались щадить религиозную щепетильность римлян. Итак, мы видим, по каким основаниям римляне оставались в миролюбивых, толерантных отношениях к чужеземным культам. Но могли ли они в такие же отношения становиться и к христианскому культу? Языческая римская власть не видела в христианстве того, что давало бы возможность уравнивать христианство с прочими культами. У христиан не было никакого древнего отечественного культа, как это было в других религиозных обществах. Скорее, христианство являлось революционным отпадением от религии дозволенной, терпимой, нарушением уставов древней религии — иудейской. Это именно ставит в упрек христианам Цельс, выражая господствующий образ мысли."Иудеи, — говорит он, — определенный народ, и они сохраняют, как и быть должно, свой отечественный культ, в чем они поступают как и все другие люди. С полным правом в каждом народе соблюдаются древние законы, и есть преступление отступать от них", как делают христиане, разумеет Цельс**. Отсюда то обыкновенный упрек язычников в отношении к христианам: поп licet esse vos, т. е. вы знаете, что не позволяется быть христианином. Христиане, на взгляд римского правительства, являлись чем то странным, неестественным, выродками между людьми, они являлись для него ни иудеями, ни язычниками, ни тем, ни другим, представляли собою какой то genus tertium***. Позволены были определенные культы иноземных языческих народов, позволен был культ иудейский, христианство же не принадлежало ни туда, ни сюда, и потому входило в круг религий запрещенных; religio illicita было оно. Христианство не поставляло себя в связи ни с одним из доселе известных культов и не хотело показывать никакого расположения культу римскому."На что же это похоже!" — мог восклицать римлянин. Христианство со своею проповедью о богопочитании, не привязанном ни к какому месту, ни к какому государству, с партикуляристической религиозной точки зрения древности являлось как нечто противное природе вещей, как попрание всякого определенного порядка. Самый характер христианского культа, насколько он был известен, стоял в противоречии с обыкновенным привычным характером других религий, с какими представлял себе религию языческий мир, римское правительство. Христиане не имели ничего такого, что находили в каждом религиозном культе, ничего из всего того, что даже у культа иудейского было общего с язычеством. У них не находили — можно себе представить — ни алтарей, ни образов, ни храмов, ни жертв, что так изумляет язычников****."Какая же это религия?" — могли задавать себе вопрос язычники."Кто бы мог думать, — говорит Цельс, — что эллины и варвары в Азии, Европе и Ливии станут соглашаться на принятие такого закона, который совершенно непонятен"*****, т. е. такого, какой не привязан к определенной народности, не похож ни на культ иудейский, ни на языческий. И однако же, что казалось совсем невозможным, все более и более грозило осуществиться. Видели, как христианство, находя себе немалочисленных представителей между всеми сословиями, не исключая самих римских граждан, грозило ниспровержением государственной религии, а с нею, казалось, и самому государству, поскольку оно тесно было связано с религией. При виде этого ничего не оставалось делать языческому Риму, как в чувстве самосохранения внутренней силе христианства противопоставить по крайней мере силу внешнюю — отсюда гонения, следствие естественное.

______________________

* Бердников. Ук. соч. С. 228–31, 234.

** Orig. С. Celsum. V, 25.

*** Genus tertium ("третий род" — лат.) означает кастратов, евнухов, т. е. ни мужчины, ни женщины, а что то среднее между теми и другими, как древние представляли себе евнухов.

**** Минуций Феликс. Октавий, гл. 10.

***** Orig. С. Celsum. VIII, 72.

______________________

III. Причины общественные. Общество языческое римское было так настроено, что христиане не могли ожидать себе мира и покоя. Все, начиная с самого императора до последнего подданного, чем нибудь да были недовольны христианами. Император, как первый член общества, считал их плохими верноподданными, классы интеллигентные и административные смотрели на них как на врагов цивилизации и негодных граждан, народ, масса считали христиан главной причиной общественных несчастий, полагая, что боги гневаются на распространение такого нечестия, как христианство.

Христианами оказывался лично недовольным прежде всего император, как первый член римского общества. Императоры никак не могли извинить христианам недостаток благоговения в них к персоне владыки вселенной. Чем больше делал успеха в обществе культ цезарей, о котором мы говорили выше, тем решительнее христиане отказывались принимать участие в тех суеверных знаках почести, какие изобрели языческое лицемерие и угодничество. Христиане уклонялись от воскурения фимиама и принесения жертв пред статуями императоров, не хотели клясться их гением. Разве не должно было это сильно затрагивать гордость и тщеславие императоров? Император римский не мог оставаться равнодушным зрителем такого вольномыслия и упрямства. И нужно сказать, что христиане в своем противлении суеверному почитанию императоров иногда заходили очень далеко. Нельзя отрицать того, что некоторые из христиан, не совсем благоразумно, устранялись от общих официальных празднеств в честь императоров во дни их восшествия на престол или во дни торжеств по случаю каких нибудь побед. Именно они усматривали связь с языческой религией и языческими нравами даже в таких невинных вещах, как украшение домов лаврами или как иллюминация*. Случалось также, что императоры жертвовали известную сумму денег для раздач солдатам в знак своего благоволения. Чтобы получить свою долю, все являлись, как это было в обыкновении, с венками на головах, только христианин–солдат являлся со своим венком в руке, потому что увенчивать свою голову венком ему казалось чем то языческим**. Конечно, такие и подобные действия могли принадлежать только отдельным личностям, а большинство было далеко от того, чтобы одобрить подобные поступки, но что позволяли себе отдельные личности, то легко могли поставлять в вину всем христианам. Отсюда естественно могло происходить обвинение в оскорблении христианами царского достоинства, в неуважении императора. Поэтому то христиан называли irreligiosi in Caesares, hostes Caesarum.

______________________

* Тертуллиан. Об идолопоклонстве, гл. 15.

** На такие случае указывает Тертуллиан в сочинении De corona militis; См. также: Минуций Феликс. Октавий, гл. 12.

______________________