Глава 10 МАГИСТРАТУРА

Глава 10

МАГИСТРАТУРА

Соединение политической и жреческой власти в одном лице не прекратилось с уничтожением царской власти. Переворот, установивший республиканскую форму правления, не разделил обязанности, совмещение которых считалось естественным и было в то время основным законом человеческого общества. Человек, заменивший царя, был, как и он, жрецом и одновременно политическим главой.

Иногда этот ежегодно избираемый человек носил священный титул царя. В некоторых местах сохранившееся за ним название притан указывало на его основную функцию. В других местах его называли архонтом, например в Фивах. Однако Плутарх, сообщая нам о его обязанностях, отмечает, что они практически не отличались от обязанностей жреца. Архонт был обязан носить венок, как подобало жрецу; религия запрещала ему отпускать волосы и иметь при себе какие-либо железные предметы. Все это заставляет вспомнить римских фламинов. В Платеях тоже был архонт, и религия этого города требовала, чтобы он носил белое одеяние, то есть одеяние священного цвета.

Афинские архонты, в день вступления в должность, поднимались на Акрополь с миртовым венком на голове и там приносили жертву богу города. Во время пребывания в должности архонт должен был носить венок из листьев. Теперь нет никаких сомнений, что венок, который со временем стал и остался навсегда символом власти, был в то время всего лишь религиозным символом, внешним признаком, сопровождавшим молитву и жертвоприношение. Из девяти архонтов тот, которого называли царем, был религиозным главой, но и у остальных архонтов были свои религиозные обязанности.

У греков было общее выражение для обозначения высших должностных лиц, которое буквально означало – те, которые должны совершать жертвоприношения; это древнее выражение ясно говорит о том, кем они были в глазах древних людей. По словам Пиндара, с помощью жертвоприношений эти люди обеспечивали безопасность города.

В Риме вновь избранный консул первым делом совершал жертвоприношения на форуме. На площадь пригоняли жертвенных животных и, после того как верховный жрец объявлял их годными для принесения в жертву, консул собственноручно убивал их, в то время как глашатай призывал народ хранить благоговейное молчание, а флейтист играл священную мелодию. Спустя несколько дней консул отправлялся в Лавиний, откуда вышли римские пенаты, и там совершал следующее жертвоприношение.

Когда мы внимательнее изучим природу магистратуры у древних, то поймем, как мало магистраты напоминают современных руководителей государств. Один человек выполнял обязанности священнослужителя, судьи и военачальника. Он был представителем города, который являлся настолько же религиозным, насколько и политическим союзом. Обряды, молитвы, предсказания, покровительство богов – все это было в его ведении. Консул был не просто человеком – он был гением-покровителем города. Смерть консула – горе для республики; как пишет Тит Ливий, «со страхом вспоминали и прошлый год, омраченный похоронами обоих консулов»[123].

Когда консул Клавдий Нерон оставил свой лагерь и бросился на помощь сотоварищу, то, по словам Тита Ливия, Рим пребывал в страшной тревоге, беспокоясь об участи оставшейся без Нерона армии, поскольку лишенная военачальника армия лишалась одновременно небесного покровительства; вместе с консулом ее покинули ауспиции[124], то есть религия и боги.

Другие гражданские должности в Риме, которые в некотором смысле постепенно отделились от должности консула, объединяли в себе как консульские, так и жреческие и политические обязанности. В определенные дни цензор, с венком на голове, приносил жертву от лица города, собственноручно закалывая жертвенное животное. Преторы и курульные эдилы[125] распоряжались религиозными праздниками.

Не существовало ни одного должностного лица, у которого не было хоть какой-то религиозной обязанности, поскольку, по мнению древних, всякая власть должна была иметь связь с религией. Только плебейские трибуны не приносили жертв, но их и не считали настоящими членами магистратуры. Дальше мы узнаем, что их власть была совершенно особого рода.

Жреческий характер обязанностей должностного лица сказывался прежде всего на выборе способа его избрания. По мнению древних, одного одобрения людьми было недостаточно для избрания правителя города. Пока существовала царская власть, казалось естественным, что глава города определяется самим фактом рождения, в силу религиозного закона, который предписывал, чтобы сын наследовал отцу; рождение, похоже, достаточно ясно показывало волю богов. Когда в ходе переворотов царская власть была повсеместно уничтожена, люди, по всей видимости, начали искать такой способ избрания главы города, который был бы угоден богам. Афиняне, как и многие греческие народы, не нашли лучшего способа, как тянуть жребий. Очень важно составить правильное мнение об этой процедуре, за которую на афинскую демократию обрушилось столько обвинений. Для этого мы попытаемся вникнуть в ход мыслей древних людей. Для них жребий был не простой случайностью, а явлением божественной воли. Подобно тому как к жребию прибегали в храмах, чтобы выведать тайны богов, так и в городе обращались к жребию, чтобы выбрать должностных лиц. Считалось, что боги указывают на достойнейшего, давая возможность вытащить бумажку с его именем из избирательной урны. Вот что говорит по этому поводу Платон: «Седьмой вид власти можно назвать счастливым и угодным богам; мы установим его в зависимости от жребия: вынувший жребий должен править, не вынувший – отступиться и подчиняться. Мы признаем это в высшей степени справедливым». Город верил, что таким способом он получает своих магистратов от богов[126].

По сути то же самое происходило в Риме. Назначение консула не должно было исходить от людей. Выбор должностного лица не мог зависеть от желания или каприза народа. Выборы консула происходили следующим образом. Должностное лицо, магистрат, указывал день, в который следовало произвести назначение консула. Ночь накануне дня избрания магистрат проводил под открытым небом. Произнося мысленно имена кандидатов на должность консула, он не сводил глаз с неба, ожидая знамения. Если предзнаменование было благоприятным, это означало, что кандидат угоден богам. На следующий день народ собирался на Марсовом поле и тот же человек, который ночью советовался с богами, председательствовал на собрании. Громким голосом он произносил имена кандидатов, относительно которых получил благоприятные знамения. Если среди кандидатов был тот, относительно которого знамения были неблагоприятны, председатель опускал его имя. Народ голосовал только за тех, чьи имена были названы. Если председатель называл имена только двух кандидатов, то народ был вынужден выбирать обоих, если трех, то у людей появлялась возможность выбрать двух из троих. Собрание не имело права голосовать за тех людей, имена которых не были названы председателем, поскольку лишь относительно названных лиц боги послали благоприятные знамения, и только они были угодны богам.

Этот способ избрания, тщательно соблюдавшийся в первые годы республики, объясняет некоторые особенности римской истории, которые на первый взгляд кажутся нам странными. Например, мы довольно часто видим, что народ единодушно хочет возвести в консульское достоинство каких-либо двух лиц, но не может этого сделать. А причина заключается в том, что председатель либо не получил относительно них никаких предзнаменований, либо получил, но предзнаменования были неблагоприятные. В то же время мы видели, что народ выбирает консулами людей, к которым испытывает неприязненные чувства, а все потому, что председатель назвал имена только этих кандидатов на должность консула. За них приходилось обязательно отдавать голоса; голосование не выражалось просто словами «да» или «нет» – на избирательной дощечке следовало написать имена кандидатов, причем только тех, чьи имена назвал председатель. В тех случаях, когда назывались имена ненавистных кандидатов, люди, конечно, могли выразить свое неудовольствие, отказавшись от голосования, но всегда оставалось достаточное количество граждан для успешного проведения выборов.

Отсюда видно, насколько значительной была власть председателя собрания, и нас уже не удивляет выражение creat consules, относившееся не к народу, а к председателю. Действительно, о председателе, а не о народе можно было сказать, что он создает консулов, поскольку именно он объявлял волю богов. Если он и не сам создавал консулов, то, по крайней мере, боги делали это через него. Власть народа ограничивалась всего лишь утверждением этого выбора или, самое большее, выбором двух консулов из трех или четырех кандидатов.

Этот способ выборов был, безусловно, очень выгоден римской аристократии, но было бы неправильно видеть в нем всего лишь придуманную аристократией хитрость. В тот период, когда люди верили в религию, никто и не помышлял ни о каких хитростях. С политической точки зрения в этом не было необходимости, поскольку патриции и без того имели большинство на выборах. Подобная хитрость могла даже обернуться против них, наделив одного человека чрезмерной властью. Единственное объяснение, которое можно дать этому обычаю, или, скорее, обряду избрания, состоит в том, что в те времена люди искренне верили в то, что выбор должностных лиц является прерогативой не людей, а богов. Божественный голос решал, какой человек должен распоряжаться религией и судьбой города.

По словам Цицерона, первое правило при избрании должностного лица заключалось в том, чтобы «он назначался согласно обрядам». Если через несколько месяцев сенат узнавал, что какими-то обрядами пренебрегли или плохо исполнили, то консулам приказывали отказаться от занимаемой должности, и они повиновались. Таких примеров огромное множество, и если в двух или трех случаях можно подумать, что сенат был просто рад избавиться от некомпетентного или злонамеренного консула, то в большинстве случаев мы не можем найти других причин, кроме как опасения религиозного плана.

Выбранный жеребьевкой архонт или консул подвергался своего рода испытанию, подтверждающему его достоинства. Это испытание показывает нам, что требовал город от должностного лица; город стремился найти не самого храброго воина, не самого способного и справедливого человека, а человека наиболее любимого богами. Афинский сенат спрашивал у вновь избранного, нет ли у него физических недостатков, имеет ли он домашнего бога, исполняет ли он свои обязанности по отношению к усопшим. Зачем эти вопросы? Затем, что человек, имевший физические недостатки – признак гнева богов, – не может совершать религиозные акты и, следовательно, быть магистратом; человек, не имевший домашнего культа, не может принимать участие в народном культе и совершать жертвоприношения от лица города; и, наконец, человек, который пренебрежительно относился к своим умершим, вызывал их гнев и подвергался преследованию со стороны невидимых врагов. Город сильно рисковал, если бы решился вверить свою судьбу такому человеку. Такими были основные вопросы, которые задавались человеку, избираемому на общественную должность. Похоже, что никого не интересовали ни характер, ни знания будущего магистрата. В основном делалась попытка убедиться в том, что он способен выполнять обязанности жреца и от его действий не пострадает религия города.

Подобный вид испытаний практиковался и в Риме. Правда, у нас нет никакой информации о том, какие именно вопросы задавались консулу, зато известно, что эти испытания проводили понтифики.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.