Религиозные практики и самоидентификация

Религиозные практики и самоидентификация

Одним из ключевых моментов, отличающих религиозную идентичность еговистов-ильинцев от большинства религиозных групп России, является острое осознание ими себя как тайного общества, среди задач которого, помимо прочего, хранение как тайн веры, так и религиозных практик общины от внешних. Один из лидеров еговистов в частной беседе сравнил свою организацию с «акционерным обществом закрытого типа» в противоположность обществам «открытого типа». Строгий водораздел между своими и чужими, посвященными и непосвященными, и даже различение степеней посвящения представляют собой характерную особенность братства. В соответствии с данной концепцией, религиозные практики подчинены цели создания и закрепления идентичности, свойственной только членам группы на правах исключительности.

В религиозной жизни еговистов огромна роль писаний. Речь идет, как уже было сказано, не о христианских писаниях, но о собрании текстов, почитающихся священными членами организации. Тексты довольно строго классифицированы и отличаются по функциям, сфере и цели использования и степени секретности. Как уже было сказано, главной священной книгой организации считается «Книга с Неба» – новозаветная книга Откровения в изложении Николая Ильина. Эта книга существует только в рукописной форме, причем каждому вступающему в братство неофиту вменяется в обязанность переписать ее собственноручно. Никому из нечленов она не дается, хотя цитатами из «Книги с Неба» наполнены произведения Ильина, предназначенные для популяризации. Текст доступных мне цитат практически не отличается от версии по синодальному переводу. Однако сам факт обладания книгой и соучастие в священном обязательстве хранить ее от внешних действует, во-первых, как маркер, позволяющий безошибочно провести границу по линии «мы – они», а также как сильный психологический фактор, способствующий закреплению когерентности группы. Помимо индивидуальной ответственности за переписку, изучение и хранение «Книги с Неба», братство еговистов-ильинцев мыслит себя как коллективного хранителя, репродуктора и дистрибутора священных текстов. Согласно учению Николая Ильина, истину Еговы не должно проповедовать устно, так как возможность искажений при устной передаче многократно повышается. Кроме того, при устной проповеди практически невозможно избежать споров и взаимных упреков с представителями других вероисповеданий, что для ильинцев не является приемлемой формой поведения. Таким образом, вместо участия в диспутах и открытой «интерактивной» прозелитической деятельности, столь свойственной многим «новым» религиям, еговисты-ильинцы видят свою роль только в посеве, в распространении истин своей веры в письменной форме. Конечно, такая форма проповеди отчасти лимитирует творческие силы членов братства, но в то же время является барьером, затрудняющим влияния извне, неизбежные при «интерактивной» проповеди.

Однако, при очевидном приоритете консервации над креативностью, внутри братства есть место и процессам реинтерпретации проповеди в свете современности. В частности, братством создан интернет-сайт¹¹, где многие из писаний Ильина, предназначенных для массового распространения (в среде еговистов они именуются «раздаточными»), переведены в электронную форму для удобства рассылки по электронной почте. Призывы и приглашения читать еговистскую литературу и узнавать больше о Егове и его «мирном тысячелетнем царстве» рассылаются как спам и помещаются на огромном количестве гостевых книг и досок объявлений в русскоязычном сегменте всемирной сети. Справедливости ради надо сказать, что русскоязычной аудиторией ильинцы не ограничиваются. Существуют переводы ряда трактатов Ильина на английский и немецкий языки, а недавно крошечная московская община наняла переводчика, выполнившего перевод книги Ильина «Общечеловеческая истина» на иврит. Члены братства из числа немцев и киргизов, проживающих в Кыргызстане, выполнили переводы отдельных памфлетов Ильина соответственно на немецкий и киргизский языки.

Еще одним приемом, направленным на консервацию текста, является объявление самого языка, на котором написан оригинал сакральной литературы, священным и неизменным. Этот прием свойствен многим религиозным традициям, имеет место он и в еговизме. Николай Ильин провозгласил волю Еговы, что русский язык сделан «наисвященнейшим» вместо древнееврейского, потому что именно на нем свидетельствовал миру его последний пророк. Соответственно, всем еговистам вменяется в обязанность владеть русским языком, хотя перевод «раздаточных» книг для лиц, пока не владеющих русским языком, считается полезным и нужным делом.

Другое яркое доказательство самоидентификации общества еговистов-ильинцев как хранителя священных текстов заключается в том удивительном факте, что писания Ильина до сего дня воспроизводятся буквально так, как они были впервые опубликованы при жизни пророка, то есть в дореформенной русской орфографии, с твердыми знаками в конце слов, ятями и т. д. Конечно, архаичное правописание несколько затрудняет понимание текста как самими ильинцами, так и теми, для кого предназначена «раздаточная» литература, однако высокий статус «хранителя священных книг» не позволяет обществу принять решение об изменении орфографии. Здесь мы видим, что миссия хранителя превалирует в коллективном самосознании еговистов-ильинцев над миссией проповедника. Очевидно, что, хотя такого рода преференции могут негативно сказываться на динамике численного роста приверженцев группы или процессе популяризации их взглядов, объективно они выступают в роли практики, сплачивающей общину перед лицом внешних.

Вместе с тем общество ильинцев отнюдь не испытывает никакого пиетета перед «стариной» как таковой, столь свойственного, скажем, старообрядцам, и не видит никакого смысла в противодействии «новому». Так, лидер киргизских еговистов, посылая мне некоторые книги Ильина по электронной почте в виде файлов, выполненных в программе Pagemaker, одновременно прислал несколько шрифтов, содержащих знаки старой орфографии для инсталляции на моем компьютере, чтобы облегчить мне задачу их прочтения и распечатки.

Другой мой информант передал рассказ о диспуте среди еговистов Казахстана о целесообразности исправления очевидной опечатки при переиздании одного из памфлетов Ильина. По словам этого информанта, после некоторой дискуссии было принято решение оставить все как есть, чтобы не создавать прецедента исправления священного текста.

Нет сомнения, что еговисты-ильинцы отчасти осознанно, отчасти нет подражают иудеям, также считающим себя хранителями духа и буквы священной Торы. Указывают на это и обычай ручной переписки священных текстов, и стремление сохранить их буквально «до йоты», невзирая ни на какие обстоятельства, а также провозглашение русского языка священным. Однако я хотел бы повторить, что, по моему мнению, нет достаточных оснований, чтобы вслед за Савелием Дудаковым объявлять еговистов-ильинцев «филосемитами». Конечно, уважение Ильина и его последователей к «народу Еговы» велико, однако этот «филосемитизм» носит характер скорее потенциальный, нежели актуальный. Ильин и ильинцы любят и уважают тот «истинный» иудаизм, который они себе представляют, то есть практически некий гипотетический иудаизм, тождественный их собственной доктрине. Носителями этого «истинного» иудаизма объявляются древние евреи времен библейских пророков и десять потерянных колен сынов Израилевых, которые, как верят еговисты, получили бессмертие и обитают ныне в тайной и скрытой от глаз посторонних «Стране Живых», которую один информант отождествил даже с легендарной Шамбалой. Современный же иудаизм именуется в писаниях Ильина не иначе как «сатанинское иудейство» и считается таким же «сатанинским заблуждением», как и все течения христианства. Конечно, особенные усилия и надежды ильинцев обращены на евреев, погибающих вне истины Бога Еговы, которая принадлежит им по праву, однако вплоть до принятия евреями еговизма статус их ничем не отличается от прочих заблудших и обманутых сатаной людей. Тем более нет речи о каком-либо подражании ильинцев современным евреям в бытовом, культурном или религиозном смысле.

Можно спорить о том, до какой степени вышеописанная модель отношения к тексту была конструктом, намеренно созданным Николаем Ильиным, который, возможно, творчески переработал и использовал опыт иных, знакомых ему, религиозных традиций. В любом случае на практике данная модель объективно послужила фактором, способствующим созданию и подтверждению идентичности религиозной группы.

Иным моментом, где религиозные практики служат формированию, консервации и укреплению религиозной идентичности еговистов-ильинцев, являются пищевые ограничения. В современном мире следование сложной системе пищевых (и иных бытовых) запретов и правил может представлять собой значительную трудность, однако в то же время коллективное и осознанное участие в такого рода практиках служит сплочению коллектива и усилению самоидентификации.

Понятие ритуальной нечистоты животного не ограничено лишь только запретом на употребление его мяса в пищу. Например, запрещено ношение одежды и обуви из свиной кожи и, формально говоря, даже прикосновение к таковым. Конечно, в действительности соблюсти все это довольно трудно, однако осквернение, вызванное нарушением запрета, может сделать для члена общины невозможным участие в субботнем ритуале. Немало еговистов Центральной Азии живет в сельской местности и в основном пользуется продуктами, выращенными на собственных приусадебных участках. Кроме того, покупка мяса на рынках у местных жителей-мусульман до известной степени гарантирует его соответствие ритуальным нормам, приемлемым для ильинцев. Городские же еговисты должны быть очень осторожны, чтобы избежать осквернения. Скажем, в Москве и других крупных городах члены общины тщательно изучают состав ингредиентов перед употреблением в пищу каких бы то ни было продуктов животного происхождения. Один из московских информантов сообщил мне, что избегает употребления любой продукции определенного московского пищевого комбината, так как ему стало достоверно известно, что на этом комбинате в тех же цехах и на том же оборудовании готовятся продукты из свинины и с использованием свиного жира.

Соблюдение пищевых ограничений следует рассматривать как мощный фактор, препятствующий размыванию идентичности религиозной общины. Влияние и значимость этого фактора тем сильнее, что он, строго говоря, действует на бытовом и повседневном, а не на специфически ритуальном уровне. Данное обстоятельство значительно усиливает его влияние на весь механизм, определяющий «непохожесть» и «уникальность» религиозной группы.

Следует сказать несколько слов и о некоторых тенденциях, придающих общинам еговистов-ильинцев признаки этноконфессиональной группы. Как известно, этноконфессиональные группы, как правило, обладают большей устойчивостью по сравнению с чисто конфессиональными группами. Как уже было сказано, большинство еговистов на сегодняшний день проживает в Центральной Азии. В этническом смысле преобладающая их часть – русские и украинцы, хотя среди обращенных встречаются немцы, а в последнее время и киргизы. Хотя в последнее время еговистами предприняты усилия по переводу некоторых памфлетов Ильина на киргизский язык, знание русского языка является практически условием для вступления в братство, так что русский язык является в описанных обстоятельствах своего рода объединяющим фактором. Однако члены братства, даже русской национальности, зачастую склонны рассматривать себя как еще одну группу среди многих национальных групп, населяющих Центральную Азию. Описывая население своего родного маленького пристанционного поселка в Алма-Атинской области Казахстана, один из информантов-ильинцев сообщил, что среди жителей были «казахи, русские, корейцы, немцы и еговисты», имея в виду под «русскими», конечно, русских неильинцев, а под еговистами – всех единоверцев, хотя среди них наряду с этническими русскими могли быть немцы или, скажем, неупомянутые вовсе украинцы. По свидетельству того же информанта, коренное население, то есть казахи, также рассматривало ильинцев как особую группу и выделяло их среди других неказахов, в том числе и по признаку соблюдения близких мусульманским пищевых ограничений. Конечно, нехарактерная для подавляющего большинства русских «кошерная» диета выступает как контрибутивный элемент, подчеркивающий признак этноконфессиональности ильинцев как в их собственном восприятии, так и в глазах окружающих.

Наконец, сам субботний ритуал, кульминационный момент религиозной жизни еговистов-ильинцев, окутан завесой тайны, скрывающей его от непосвященных. Присутствие нечленов братства на субботней молитве не допускается, они могут присутствовать лишь на второй части собрания, заключающейся в пении гимнов, составленных Ильиным, чтении брошюр Ильина и обсуждении их содержания. Дети ильинцев, формально не состоящие в организации, также не могут присутствовать на молитве. В маленьких поселках Центральной Азии они обычно резвятся во дворе, пока не выйдут из помещения взрослые, а в Москве, где собрания происходят на квартире одного из членов в «спальном» микрорайоне, ждут в отдельной комнате, играя в компьютерные игры, читая и беседуя. Ритуальная нечистота, например вкушение запрещенной пищи или определенные дни у женщин, также является препятствием к участию в молитве. Среди ныне действующих религиозных групп в России практически нет примеров, когда право присутствия на молитвенном собрании было бы ограничено только полноправными членами общины и обставлено таким количеством потенциальных препятствий. Конечно, психологическое воздействие самого факта участия в молитве должно быть велико, поскольку оно наделяет верующего атрибутами исключительности и провозглашает его достойным прикосновения к священному. Оперируя категориями М. Элиаде, можно сказать, что противопоставление «профанного и священного» в еговизме проявляется очень отчетливо и практически является определяющим моментом многих религиозных практик, в свою очередь выступающих как залог стабильности группы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.