Глава IX Московские этюды

Глава IX

Московские этюды

Море проблем в епархиях «всея Руси» не просто отражается во владениях патриарха Московского как в капле воды. Здесь эти проблемы заимствуют свой архетип. Дело не только в шальных деньгах и политических амбициях, вносящих нестроения в церковную жизнь, но и в «двойных стандартах», применяемых руководством патриархии по отношению к учреждениям культуры и культурному наследию…

Уже в 1991 г. начался конфликт между патриархией и Всероссийским художественным научно-реставрационным центром имени И. Э. Грабаря. Новоспасский монастырь, Сретенский монастырь, переданный общине с восстановленными фресками XVII в., церковь вмч. Екатерины на Всполье, также возвращенная подворью Православной церкви в Америке в отреставрированном виде в 1994–2005 гг., Марфо-Мариинская обитель, где, помимо противостояния с реставраторами, разгорелся еще и внутрицерковный конфликт из-за контроля над столичной недвижимостью, наконец, многострадальный храм Воскресения в Кадашах — все это этапы большого пути, где жесткая позиция общины не только не вызывала официального осуждения местного епископа, но и, судя по всему, получала его поддержку.

Конфликт в Кадашах в августе 2004 г. высветил новые грани спора вокруг бывшей церковной собственности. Община была зарегистрирована в 1992 г. на «живое место», еще занятое коллективом реставраторов. В 1998 г. Московское правительство передало ей территорию вокруг храма. Приход неоднократно обращался к руководству мастерских с просьбой ускорить освобождение помещений храма, особенно после 2001 г., когда истек срок договора аренды Центра с департаментом государственного и муниципального имущества Москвы. 9 октября 2002 г. патриарх Алексий (Ридигер) обратился с письмом № 5597 по поводу Кадашевской церкви в Минмущество. Уже тогда существовал вариант с переездом реставрационных мастерских на ул. Радио, д. 17, в Лефортово.

Новый виток противостояния начался не в августе, а в мае-июне 2004 г., когда адвокат Михаил Воронин подал от имени ряда общин иски в Московский арбитражный суд о признании права собственности на храмовые здания. Это были церкви Покрова на Большой Ордынке на территории Марфо-Мариинской обители, Илии-пророка на Воронцовом поле, Воскресения Христова в Кадашах, свщмч. Климента в Климентовском переулке и Заиконоспасский монастырь на Никольской улице. 14 июля рассматривался иск общины св. пророка Божия Илии, где находились фондохранилища Государственного музея Востока[311]. Принципиальное согласие музея на переезд существовало, однако его условием было предоставление новых площадей. Рассмотрение дела по Кадашам было назначено на 3 августа, но предшествующие разбирательства показали, что исковые заявления — вещь, не гарантирующая сиюминутного успеха. В верующих умах созрел план изведения чужих «молитвой и блокпостом»[312].

В понедельник, 2 августа 2004 г. на пост вневедомственной охраны ГУВД Москвы, расположенный в здании храма, занимаемого Центром, проникли представители общины, которые опечатали двери мастерских. Директор Центра Алексей Владимиров называл их количество — 50–70 человек. Они начали молебен и чтение акафиста «на пороге и внутри церкви» в намерении служить до тех пор, пока им не отдадут храм. В официальных заявлениях Центра говорилось: «Многочисленной группой неизвестных лиц был проведен настоящий штурм учреждения культуры федерального подчинения. Сотни бесценных экспонатов, реставрировавшихся его сотрудниками, остались без защиты…, а государственная организация оказалась в положении заложника чьих-то амбиций и агрессии». Прихожане сообщали: «…были возобновлены службы в одном из изолированных притворов храма, а помещения мастерских опечатаны обеими сторонами». В это время в здании находились отдел реставрации древнерусского шитья, отдел церковной скульптуры, архив, отдел экспертизы, рентгеновская, физическая и химическая лаборатории и фотолаборатория. Здесь были вещи, находящиеся в процессе реставрации, требующие постоянного наблюдения специалистов. 3 августа специалисты вновь не смогли попасть на свои рабочие места. Характерна реакция настоятеля общины, протоиерея Александра Салтыкова, профессионального искусствоведа, на потенциальную угрозу предметам церковной старины, находящимся в запертых мастерских. В одном из интервью он заявил, что «может там что-то и находится», но лично ему об этом неизвестно.

Уже 4 августа глава Роскультуры Михаил Швыдкой сообщил, что существуют варианты переезда Центра в новое здание. 5 августа по иску одного из представителей общины по месту его жительства в Балтийском районе Калининграда судом было вынесено решение о запрещение Центру занимать помещение храма до рассмотрения вопроса о собственности в арбитражном суде. Однако уже на следующий день это решение было отменено на том основании, что судья была введена истцом в заблуждение. 6 августа приход выступил с обращением к СМИ, призвав журналистов объективно освещать возникший вокруг храма конфликт: к этому времени патриархия уже успела выразить свое недовольство не столько поведением прихожан, сколько возникшим общественным резонансом. 7 августа приход опубликовал новое обращение к общественности, которое демонстрировало полную самостоятельность в толковании актов российского законодательства: закон 1991 г., отменивший декрет 1918 г., автоматически делал этих людей собственниками храма. В распространяемой приходом информации руководство Центра и Роскультуры обвинялось в доведении храма до аварийного состояния. 9 августа заслуженные сотрудники Центра направили патриарху открытое письмо с просьбой защитить их от шельмования и силовых действий со стороны прихода. В тот же день Михаил Швыдкой заявил, что «нельзя не возбуждать уголовного дела по факту захвата госучреждения».

10 августа А. Владимиров сообщил о существовании правительственного решения о предоставлении реставраторам здания в Лефортово. 12 августа заместитель министра культуры Леонид Надиров заявил, что новое помещение будет предоставлено Реставрационному центру в течение полугода. Политическое решение было принято в патриаршей резиденции в Переделкино 13 августа, за обедом патриарха и Президента. Эта была пятница, но в тот же день вечером Д. Аратский, замглавы Росимущества, подписал распоряжение о передаче Реставрационному центру цехов ЦАНИ имени Жуковского площадью 6 000 кв. метров, требующих серьезного ремонта.

Нам осталась недоступной информация, когда именно прихожане освободили помещение мастерских и прекратили здесь свои «службы», более похожие на психологический прессинг. 19 августа, в праздник Преображения, молебен «за возвращение невозвращенных храмов» состоялся уже «возле» церкви. В ознаменование этого праздника приход направил Президенту России обращение, в котором, несмотря на уже принятые решения, его вновь попросили вмешаться в ситуацию и передать храм «в собственность». Согласно протоколу, подписанному 3 сентября, Роскультура обязалась к 18 апреля 2005 г. вывести все реставрационные службы из Марфо-Мариинской обители, церкви св. Екатерины и Воскресения Христова в Кадашах. Уже 19 декабря верхний храм был официально передан приходу. Сам А. Владимиров говорил, что «в какой-то степени» реставраторы благодарны Кадашевской общине за ее решительные действия, поскольку все попытки Центра с 1991 г. получить от мэрии и правительства новые здания были безуспешны.

Характерна реакция не последних лиц патриархии и государства на происшедшее. Первые лица просто отмолчались. Патриарх как епископ, в чьем непосредственном ведении находятся приход и его настоятель, не выразил публичного порицания их действиям. Возможно, именно этот факт позволил некоторым участникам конфликта и их сторонникам заявить, что на все их действия было получено благословение священноначалия. Викарий патриарха архиепископ Истринский Арсений (Епифанов) заявил, что «одобрить такой поступок нельзя, но понять людей можно», возложив всю ответственность на чиновников, которые довели ситуацию до того, что столкнули лбами общину и реставраторов. Протоиерей Александр Салтыков признал, что доложил о случившимся в патриархию только после того, как в прессе поднялся шум. В своих интервью он заявлял, что «именно они, прихожане, вошли в храм», а не он лично, и что «здесь был элемент народной стихийности». Значит, ли это что настоятель не контролировал общинную жизнь своего прихода?

Глава Роскультуры М. Швыдкой однозначно посчитал, что патриархия сразу же осудила эту акцию. По его мнению, радикальные инициативы общины в Кадашах, исходящие от протоиерея А. Салтыкова и его прихожан, остаются на их совести и разрушают «в высшей степени плодотворные, содержательные и партнерские отношения» Роскультуры и патриархии. Известно, что замглавы Росохранкультуры Анатолий Вилков обратился к начальнику столичного ГУВД Владимиру Пронину с просьбой вмешаться в ситуацию, а сам М. Швыдкой обращался в прокуратуру. 19 августа адвокат М. Воронин заявил, что сотрудники Реставрационного центра также обратились в Замоскворецкую прокуратуру с жалобой на расхищение фондов ВХНРЦ. Со стороны правоохранительных органов никаких действий не последовало, а судебные иски в адрес общины были со временем отозваны. В этой истории поражает не столько многолетнее бездействие чиновников или противная Евангелию жестокость местной общины. Ее действия, прикрывающие собственную агрессию религиозной мотивацией, ускорили неизбежный процесс передачи ей храма, но забрызгали грязью хитон всей Церкви. Печально и другое — отсутствие реакции со стороны «полноты церковной» и правоохранительных органов, которые тем самым словно поощряют повторение подобного.

Только 30 ноября 2006 г. завершился переезд ВХНРЦ имени И. Э. Грабаря из церкви Воскресения Христова в Кадашах в новое помещение. 4 декабря руководители реставрационного центра подписали акт о передаче патриархии всех помещений храма. Однако жизнь напомнила общине об их нехристианском поступке совсем с другой стороны. По соседству с храмом началось строительство офисно-жилого комплекса «Пять столиц», ради которого предполагалось не только разрушить исторический облик Замоскворечья, но и снести несколько исторических зданий, в частности, входящий в храмовый комплекс дом дьякона — памятник 1813 г. постройки, «почему-то» снятый Москомнаследием с охраны. Заказчик-застройщик, которым являлось ООО «Торгпродуктсервис», действовал на основании постановления правительства Москвы от 29 октября 2002 г. за № 889-ПП. Прихожанам и московской общественности в 2007–2009 г. все же удалось остановить разрушение и «продиктовать» правительству Москвы и соседям-коммерсантам условия строительства на исторической территории прихода. Стоит отметить, что это один из немногих случаев, когда из чувства корпоративной солидарности за памятники старины вступились руководители московской патриархии, в частности, председатель ОВЦС архиепископ Илларион (Алфеев), который выразил надежду, что исторические центры Москвы и других российских городов не будут «застраиваться громоздкими постройками».

Происшедший в Кадашах конфликт высветил и другие проблемы и закономерности в связке «церковь-собственность-культура». Антикультурную акцию, беспрецедентную по своей жестокости, организовал протоиерей с претензией на интеллигентность и искусствоведческим образованием. Несомненно, с целью сгладить тот негативный образ малокультурного прихода, который обнажил себя во время августовских событий, протоиерей Александр Салтыков решил в 2005 г. провести «культурную акцию» — организовать при храме музей «Кадашевская слобода». В этом смысле культурная ситуация в Кадашах и жесткость противостояния до недавнего времени были сравнимы с судьбой прихода в Филях, где настоятелем стал другой искусствовед — протоиерей Борис Михайлов.

История борьбы религиозной общины за храм Покрова Божией Матери в Филях начиналась совершенно обыденно. Церковь, построенная в 1690–1693 гг. боярином Львом Нарышкиным в своей вотчине, явилась воплощением новых православных представлений о «красоте церковной». Верхний, «холодный», храм во имя Нерукотворного Образа с редкой полнотой сохранил иконные образа и внутренние позолоченные украшения[313]. Эта церковь официально была домовой, и обстоятельства ее обращения в приходское ведение между 1795 и 1825 гг. не вполне ясны. Службы здесь совершались по праздничным и воскресным дням[314]. В нижнем, «теплом», собственно Покровском храме, который изначально был приходским, первоначальное богослужебное убранство не сохранилось за исключением престола начала XVII в. В 1923 г. община приняла от Моссовета храм и имущество в безвозмездное пользование. 2 июля 1941 г. исполком Киевского райсовета г. Москвы просил у вышестоящих органов разрешения закрыть храм. В 1971 г. здесь был организован филиал Музея древнерусского искусства прп. Андрея Рублева.

В ответ на просьбу граждан об открытии храма 22 августа 1990 г. руководители исполкома Киевского района посчитали регистрацию прихода «целесообразной». В заявлении указывалось, что будущая община готова отреставрировать храм и содержать его. Инициатива организации прихода принадлежала одному из музейных сотрудников — Алексею Соловьеву, организовавшему сбор подписей местных жителей. Однако в уклончивом решении советской власти ничего не говорилось ни о музее, существующем при храме, ни о его интересах. Вопрос об организации прихода, зарегистрированного 19 ноября 1991 г. в Моссовете, решился без участия всех заинтересованных лиц. 18 декабря сюда был назначен настоятелем протоиерей Алексей Павлов. Храм был намечен к передаче патриархии еще решением Моссовета № 124 от 25 июля 1991 г.[315].

В марте 1992 г. община обратилась к Ю. Лужкову с письмом, в котором музей обвинялся в ненадлежащем использовании храма, в превращении алтарных пространств в подсобные помещения и в коммерческом использовании церкви для съемок игрового кино. Уже 17 марта в дирекцию музея обратилась комиссия Моссовета по связям с религиозными объединениями с просьбой передать храм приходу. В апреле начались переговоры с директором музея Софией Вашлаевой о возможности богослужений в нижнем храме. 9 сентября 1992 г. в музее происходит совещание по вопросам богослужений в храме, на котором выступает автор реставрационного проекта И. Ильченко с предложением совместного использования храма на основе соглашения и при ограниченном числе богослужений. 4 ноября 1992 г. община вновь обратилась к Ю. Лужкову с просьбой передать ей храм. Известно, что еще в октябре Ю. Лужков предлагает сделать Покровский храм патриаршим «придворным» храмом.

Однако 8 ноября 1992 г. ученый совет музея признал невозможным использование Филевского храма в качестве общинного. Вместе с тем, понимая необходимость возрождения жизни общины, музей посчитал возможным принять участие в долевом строительстве нового храма. Постепенно на сцену выходят противоречия правового характера. 12 января 1993 г. Госкомимущество напоминает Москве, что право распоряжения храмом остается за Российской Федерацией. 26 сентября 1994 г. в общину назначается новый настоятель священник Борис Михайлов. В это время меняется тактика взаимоотношений общины с музеем. В 1996–1997 гг. основное внимание уделяется возможности не столько передачи нижнего храма, сколько совершения здесь регулярных молебнов. Первый такой молебен состоялся на Рождество Христово 1997 г. Первая Божественная литургия была отслужена на Пасху 2000 г.

В то же время община выступила инициатором заключения соглашения с музеем о совместном использовании храма, текст которого был предложен А. Соловьевым. Его основные положения сводились к следующему. Канонические нормы выполняют во взаимоотношении с музеем ту же роль, что и государственные законы (пункт 1.7). Музей продолжает осуществлять в храме, переданном общине в безвозмездное пользование, свою деятельность, но она должна соответствовать Закону о свободе совести (пункт 2.3). Службы в храме совершаются по расписанию прихода, а параметры температурно-влажностного режима определяются Научно-попечительским советом. В верхнем храме алтарь содержится как святилище. Здесь проводятся отдельные богослужения по рекомендациям Совета и согласованию с музеем (пункт 2.6). Должны соблюдаться требования по ограничению количества молящихся, качеству свечей и лампадного масла. Текущее содержание памятника происходит за счет госбюджета (пункт 2.8). Прилегающая к храму территория передается приходу и переустраивается в соответствии с его нуждами (пункт 3.1). В частности, должна быть восстановлена территория кладбища. Музей передает приходу все храмовое богослужебное имущество (пункт 4.1). Уборка верхнего и нижнего храмов осуществляется приходом, берущим на себя часть расходов по оплате труда охранников, смотрителей и специалистов (пункт 5.5).

На фоне этих событий 24 июня 1997 г. было принято Постановление правительства № П16–772 о совместном использовании храма. Оно однозначно трактовалось приходом в свою пользу. В том же году музей обвиняет общину в попытке самозахвата храма. После этого вновь возобновляются переговоры о совместном использовании нижней церкви на основе предложений прихода от 16 июля 1997 г. В ответном письме директора музея Геннадия Попова иерею Борису Михайлову от 29 сентября 1997 г. одним из главных вопросов становится не столько проблема сохранения памятника, сколько ситуация с разделом «бремени содержания».

10 марта 1998 г. патриарх Алексий (Ридигер) вновь обращается в Правительство с просьбой передать храм и предлагает свой уже готовый проект решения по данному вопросу. К этому времени противостояние прихода и музея вновь нарастает. Община 21 марта 1998 г. составляет акт о съемках в помещении храма игрового фильма для корейского телевидения с «ряженым актером» в роли священника. В июне-июле 1998 г. патриарх пытался добиться передачи храма через министра культуры Наталью Дементьеву и просил ее дать гарантии общине «в беспрепятственном совершении всей полноты храмового богослужения».

Еще в январе 1999 г. в руках общины появился козырь в противостоянии с музеем. Лаборатория музейной климатологии Государственного научно-исследовательского института реставрации провела исследования по температурно-влажностному режиму в Филевском храме. Были отмечены проблемы в содержании музеем верхнего храма, связанные с отсутствием вытяжки и плохо подогнанными деревянными рамами окон. В рекомендациях отмечалось, что в верхней церкви должны строго соблюдаться все правила эксплуатации неотапливаемых церковных зданий, предусматривающие консервацию на зимний период, проветривание по специальной методике и ограничение посещаемости. Община поспешила заявить о «неквалифицированном хранении» памятника музеем. Впрочем, кое-что касалось и общины. Отсутствие вентиляции в нижнем храме негативно сказывалось на состоянии сакрального пространства как при открытии выставок, так и при проведении молебнов.

Однако в Министерстве происходит смена руководства. 26 мая 1999 г. и 21 июня 1999 г. издаются приказы о подготовке нижнего храма к службам. 21 октября 1999 г. новый министр Владимир Егоров в письме патриарху выражает готовность к совместному использованию храма и поручает курировать проект соглашения В. Виноградову из департамента культурного наследия Министерства. Основные работы по так и не подписанному соглашению развернулись осенью 1999 г. К 30 сентября его проект вручен иерею Борису Михайлову. Однако еще 10 сентября 1999 г. прошло заседание научно-методического совета, на котором предлагалось освободить алтарь нижней церкви и продолжить изучение вопросов осуществления здесь музейной деятельности с учетом интересов прихода. Заключение допускало возможность строительства деревянного храма в стиле XVII в. в непосредственной близости от Покровской церкви на территории музея. В результате в 2000 г. был построен не храм, а новый приходской дом.

В конце 1999 г. патриарх Алексий (Ридигер) вновь обратился к вице-премьеру Валентине Матвиенко по вопросу передачи храма. Ответ был двояким. Минимущества 26 января 2000 г. закрепило права на оперативное управление Покровской церковью за музеем, который являлся особо ценным объектом культурного наследия народов России. Это не предполагало перепрофилирование входящих в его состав объектов и исключало возможность передачи нижнего храма в пользование общине. Решение вызвало гнев патриарха, который вновь обратился к В. Матвиенко. 22 февраля вице-премьер поручила Минкультуры и Минимущества в десятидневный срок согласовать проект распоряжения Правительства, который обсуждался на совещании 2 марта у заместителя министра имуществ Н. Гусева. В результате 28 марта 2000 г. правительство издало новое распоряжение № 464-р о совместном использовании храма. В храме начались периодические службы.

Однако такая ситуация не устраивала патриархию. 29 марта 2004 г. патриарх Алексий (Ридигер) принимал у себя в резиденции нового министра культуры А. Соколова. На пресс-конференции патриарх сообщил, что во время встречи поднимался вопрос о передаче приходу храма в Филях, а министр обещал способствовать решению этого вопроса «на следующем этапе». Но приход должен был смениться. Полной неожиданностью для общественности стали следующие слова патриарха: «В передаче этого храма также проявил заинтересованность Таможенный комитет, так как фасад комплекса зданий этого ведомства выходит на храм Покрова в Филях. И сотрудники Комитета желали бы видеть этот храм своим приходским храмом».

Заявление, рассчитанное на решение вопроса, вызвало обратный эффект и бурю негодований в прессе и обществе[316]. 2 апреля Госдума дала поручение Комитету по культуре запросить в Правительстве информацию об условиях передачи Филевского храма патриархии и мерах по ограничению эксплуатации этого памятника в культовых целях. По инициативе академика Дмитрия Сарабьянова культурная Москва обратилась к председателю правительства Михаилу Фрадкову с письмом, в котором выражалась озабоченность передачей храма таможенникам. Их «церковный» интерес предположительно объяснялся наличием 6 гектаров парка, окружающего храм. В тексте говорилось о «конфессионализации» культуры страны и авторитарном стиле руководства нового министра. Авторы письма требовали, чтобы решения подобной важности принимались коллегиально, с соблюдением правовых норм, а не по произволу новоявленных чиновников. Исполнение достигнутых договоренностей пришлось отложить.

Однако вмешательство сторонних церкви и культуре сил лишь ускорило грамотное решение проблемы. Под впечатлением от происходящего, 26 мая 2005 г. директор музея Г. Попов и протоиерей Б. Михайлов подписали соглашение о порядке и условиях совместного использования верхнего и нижнего храма, прилегающей территории и музейного имущества. Согласно положению, в верхнем храме богослужения не совершались, но его алтарь не использовался для целей хранения. В нижнем храме по средам, воскресным и праздничным дням при условии нормального температурно-влажностного режима совершались чередные богослужения и «по мере необходимости» — приходские Таинства и требы (пункт 2.2). Производилось разграничение земельных участков на музейной территории (пункт 2.3). Отдельным протоколом согласовывались вопросы оплаты коммунальных услуг и ключевого хозяйства (пункт 2.4). Музейные предметы, составляющие убранство нижнего храма, передавались приходу во временное пользование, их охрана и реставрация совершались за счет музея (пункт 3). Планировалось разработать и обсудить предложения по созданию деревянной звонницы и храма на территории памятника.

Приход, в свою очередь, обязался выполнять рекомендации музейных специалистов и допускать их в храм. Богослужебное оборудование в нижнем храме должно быть устроено по согласованию с музеем (пункт 4.4). Приход должен был заботиться о состоянии территории вокруг храма. Важным новшеством взаимоотношений патриархии, культуры и государства был упомянутый в соглашении факт, что лишь после подписания соответствующего договора Росимущество издает распоряжение о передаче нижнего храма в пользование общине. Стоит отметить, что разрешению конфликта способствовали и кадровые перестановки. В 2003 г. в отдел пришла новая заведующая Наталья Мерзлютина, а к весне 2004 г. здесь сменился практически весь коллектив. В то же время в общине сменился староста — председатель приходского совета. Им стал Иван Дымов. Новое руководство филиала пошло навстречу разумным пожеланиям прихода, предлагая вполне понятные для церковного сознания способы защиты и сохранения святыни. Начиная с 2005 г. раз в год, 29 августа, на престольный праздник верхнего храма — Третий Спас, здесь стало возможно совершать славление — краткий молебен. Оказалось, что теперь обе стороны рассчитывают на диалог. Этому предшествовало изменение отношения общины к музею — к нему привыкли, и его заботы стали частью приходской жизни.

Возвращаясь к конфликту в Кадашах в августе 2004 г., необходимо отметить, что его основное содержание, не связанное с церковной культурой, оказалось отчетливо видно в исторической ретроспективе. Это не значит, что его не было раньше, но лишь в начале XXI в. оно оказалось всесторонне осознанным. Через год после драматических событий, летом 2005 г., в прессу был сделан вброс информации о готовящемся изменении законодательства о культах, согласно которому правом юридического лица обладали бы лишь централизованные религиозные организации — патриархия и епархии, а не отдельные приходы[317]. Новый курс связывался с именем бывшего управделами патриархии митрополита Климента (Капалина) и администрацией Президента, а его активным разоблачителем выступал уже известный адвокат храма в Кадашах Михаил Воронин. Нелишне вспомнить, что активным участником событий 2004 г. был Василий Бойко президент компании «Вашъ финансовый попечитель», упоминаемый в связи со скандалами с переделом собственности в Москве[318]. Все эти наблюдения делают понятным возмущение адвоката и других заинтересованных лиц. В случае реализации патриархийного проекта они потеряли бы все то, что и было настоящей целью спровоцированного ими приходского стояния в августе 2004 г., не имеющего ничего общего с церковной культурой, т. е. серьезную московскую недвижимость и доходы от ее эксплуатации.

Показателен с точки зрения отношения патриархии к культуре конфликт вокруг храма Живоначальной Троицы в Останкино, построенного в 1677–1683 гг. в стиле «нарышкинского барокко» на средства князей Черкасских в их вотчине[319]. К 1991 г. храм был отреставрирован и являлся частью Государственного музея-усадьбы «Останкино». К этому времени, не без участия тогдашнего сотрудника музея Бориса Михайлова, здесь сложилась претендующая на храм община. 2 апреля 1992 г. премьер Москвы Ю. Лужков подписал распоряжение № 804-рп о передаче храма в пользование религиозному обществу. При храме тут же было организовано подворье Оптиной пустыни во главе с иеромонахом Феофилактом (Безукладниковым), и о приходской жизни уже не было и речи. Однако памятник такого уровня, несомненно, являлся федеральной собственностью, что и было подтверждено президентским Указом 20 февраля 1995 г. В силу этого повторно, 14 июля 1997 г., распоряжением № 988-р премьер Виктор Черномырдин отдал храм в бессрочное и безвозмездное пользование Русской Церкви, в соответствии с «принятыми предложениями» правительства Москвы и Минкультуры России. Минкультуры вместе с Госимуществом было поручено в месячный срок передать здания, предусмотрев порядок и условия использования их как памятника.

Еще в 1995 г. подворье попыталось получить в свое распоряжение землю вокруг храма, на которой располагался заповедный парк музея-усадьбы, где, в частности, находились реставрационные мастерские. В нарушение интересов учреждения культуры в данном случае такое право было получено. В январе 1996 г. правительство Москвы приняло постановление о передаче под подворье гектара земли. Дирекция музея пыталась оспорить решение мэрии в арбитражном суде, однако успеха не имела. Уже 5 мая 1998 г. помещение мастерских было взломано сотрудниками игумена Феофилакта. Мастерские прекратили свое существование.

В 1997 г. настоятель подворья вторгся и в сферу культуры — ликвидировал редчайший чин философов в иконостасе из-за его якобы несоответствия православному мировоззрению[320]. Изображения на тумбах под иконами нижнего ряда представляли Орфея, Истоика, Фулидоса и Аполлона — христиан до Христа, которые, согласно представлениям XVI в. об античной истории, пророчествовали о пришествии Мессии. Подобные изображения на золоченых церковных дверях были известны в Успенском храме Московского Кремля и Троицком соборе Ипатьевского монастыря. Пол храма был устлан плиткой типа «кабанчик», обычно применяемой в общественных туалетах. Разрушение исторического облика храма нашло себе полное оправдание в устах «церковных искусствоведов». Иерей Борис Михайлов говорил о ренессансном, чуждом Православию, происхождении этих изображений, выполненных в грубой манере, да еще и в профиль: понадобилось обновленное и зоркое православное видение игумена Феофилакта, чтобы исправить ошибку предшественников. Директор музея Геннадий Вдовин назвал происшедшее примером «клерикальной цензуры» и самомнением настоятеля, полагающего, что именно ему явлена суть Православия в отличие от наших предков, косневших во мраке невежества.

Похожий конфликт развернулся и вокруг храма Всемилостивого Спаса, являющегося частью Государственного музея керамики и Музея-усадьбы «Кусково». 7 июня 1908 г. священник Спасской церкви с. Кусково Александр Смирнов, «вникая в религиозные нужды прихожан», просил графа Сергея Шереметьева как владельца села разрешить каменную пристройку к летнему храму XVIII в. и согласиться на превращение его в зимнюю церковь. Граф с этим не согласился, поскольку церковь была домовой, однако был готов ходатайствовать о постройке нового храма и даже выделить для этого землю. 30 сентября 1992 г. Управлением юстиции Москвы при этом храме была зарегистрирована новая община. Еще в 1998 г. у директора музея Елены Ерицян были добрые отношения с трагически погибшим впоследствии священником Игорем Чехариным. Однако 22 ноября 2000 г. патриарх Алексий (Ридигер) подписал указ № 6002 о назначении сюда протоиерея Бориса Токарева с поручением ему совершения богослужений в воскресные и праздничные дни и задачи нормализации отношений с музейным руководством.

5 апреля 2004 г. замминистра культуры Леонид Надиров обратился к руководству музея с просьбой разрешить общине ночную пасхальную службу для ограниченного количества прихожан — до 70 человек. Этот вопрос уже обсуждался на встрече министра и патриарха 29 марта. Однако уже 8 апреля протоиерей Б. Токарев просит директора дополнительно разрешить еще несколько служб на Страстной и Светлой седмице. Этого не произошло, и уже 16 мая община направляет письма Президенту и патриарху о передаче ей храма в безвозмездное пользование. Одновременно богослужения были превращены в способ психологического давления — всенощные бдения 27 августа и 20 сентября были проведены общиной на улице.

3 ноября патриарх подписал письмо мэру Ю. Лужкову в достаточно резких выражениях: «Конфликтная ситуация между директором и приходом вынуждает просить Вас об оказании незамедлительной помощи по передаче общине здания храма, колокольни, а также строения, необходимого для нужд причта». Елене Ерицян приписывался стиль командно-административного вмешательства в дела прихода, заключающийся в ограничении числа богослужений и количества свечей, запрете на требы и внесение в храм дополнительной литургической утвари. Поскольку ключевое хозяйство оставалось у музея, то «двери открываются и закрываются с подчеркнутым недоверием к клиру». Предстоящий ремонт вызовет прекращение богослужений на длительный срок. Патриарх предлагал решить проблему по образцу Царицыно и Останкино, где часть строений и земля были закреплены за приходами, что исключило возможность дальнейшего конфликта с музеем.

29 декабря московский мэр в ответном письме справедливо указывал московскому епископу, что домовая церковь никогда не была приходской и что не стоит разрушать целостность ансамбля. Выход из ситуации был связан с заключением соглашения о совместном использовании храма на основе патриаршего указа 2000 г. о службах в воскресные и праздничные дни. 5 апреля 2005 г. патриарх вновь пишет мэру. Как и в прошлый раз, письмо было составлено самим Борисом Токаревым или его окружением. Здесь вопреки фактам утверждалось, что храм был приходским, а в общую храмовую площадь, доведенную до 110 кв. метров, включалось и пространство алтаря. На самом деле эта площадь составляла 53 кв. метра. К тому же патриарх сообщал, что в 2002 г. он якобы издал новый указ о совершении в храме всех чередных богослужений и треб, который, однако, остался неизвестен музею.

К этому времени, 21 января 2005 г., Управление пожарной охраны МЧС уже указало дирекции музея на грубые нарушения правил пожарной безопасности при проведении служб протоиереем Б. Токаревым и запретило богослужения в храме. 30 марта 2005 г. Е. Ерицян сообщила в Комитет по культуре Москвы о самоуправстве прихода, грубо нарушающего музейные правила: 20 марта протоиерей с сотрудниками взломал и открыл западную дверь церкви, впустив внутрь дополнительно более 100 человек. Общиной было предпринято неоправданное изменение интерьера храма — безвкусные коврики и полотенца превратили усадебную церковь в провинциальную божницу; в адрес музейных сотрудников раздавались оскорбления и угрозы. 29 апреля музейный коллектив обратился к патриарху с просьбой вмешаться в ситуацию. В письме сообщалось о недостойном поведении протоиерея Бориса Токарева, об отсутствии нормальной приходской жизни и общинного самоуправления, об использовании храма в целях личного обогащения и о дестабилизации работы музея в результате этих действий. Все обращения были оставлены патриархом Алексием (Ридигером) без ответа.

Одновременно вскрылись правовые нарушения, касающиеся регистрации общины 31 мая 1999 г. на юридический адрес музея без его согласия, а 31 августа 2001 г. Москва зарегистрировала права собственности на усадебный храм, несмотря на то, что он принадлежал Федерации. Тем временем в начале 2005 г. протоиерей Б. Токарев подал в федеральное агентство документы на передачу храма в безвозмездное пользование приходу. Замруководителя Росимущества Д. Аратский дважды, 14 февраля и 18 апреля 2005 г., писал в Роскультуру, требуя согласования передачи. ФАКК отказывалось согласовывать это деяние, так как не было целого ряда необходимых документов, в частности, согласия музея, заключения органа охраны о возможности передачи, проекта охранного договора и акта технического состоянии памятника. Отсутствие такого количества необходимых бумаг наглядно демонстрировало, как агентство относится к подготовке документов. Однако Росимущество настаивало на незаконности пребывания московского музейного учреждения на федеральном памятнике. В письме были четко расписаны ролевые функции агентств: Росимущество решает вопрос принципиально и рассматривает соответствие документов требованиям законодательства, а за Роскультурой остается обязанность согласования решений, принятых Росимуществом. Повторялась история с Ипатьевским монастырем в Костроме, однако московский музей, в отличие от провинциального, было не так-то просто выкинуть из занимаемых помещений. Конфликт усадьбы Кусково с усадьбой Офросимовых, где с 1943 г. располагается патриархия, вошел в затяжную стадию. Для его решения, судя по всему, была привлечена и Счетная палата РФ, которая в апреле 2007 г. завершила проверку музея, выявив, по сообщениям в прессе, ряд финансовых нарушений со стороны директора. Елена Ерицян продолжает оставаться директором усадьбы, однако о продолжении музейно-приходского конфликта более не слышно.

Одновременно обострился конфликт вокруг церкви Троицы в Никитниках (1631–1634), где сохранились росписи Симона Ушакова. Приход был зарегистрирован 23 июня 1999 г., однако распоряжением Минимущества № 223-р от 17 июля 2000 г. сам храм был передан в оперативное управление Государственному Историческому музею. 25 февраля 2000 г. расширенное совещание по вопросам реставрации здания отметило, что оно находится в состоянии прогрессирующего разрушения, создающем угрозу для прихожан. Было решено, что после завершения реставрации храм может быть использован для музейного показа и разовых богослужений по образцу соборов Московского Кремля. Однако 20 сентября 2000 г. реставрационная комиссия отметила, что ситуация продолжает усугубляться регулярным проведением богослужений, разрешенных директором ГИМа и не санкционированных никаким соглашением, а в Никольском северном приделе сделан склад бытовых предметов. Реставрация иконостаса была признана возможной только при демонтаже икон.

17 сентября 2001 г. протоиерей Арсений Тотев подписал с музеем договор о совместном использовании храма. За ГИМом оставались контроль и меры по обеспечению сохранности памятника, а также коммунальные расходы и определение порядка реставрационных работ. Приходу в безвозмездное пользование для проведения богослужений предоставлялся основной объем храма по выходным дням и церковным праздникам. Помещение северной пристройки передавалось общине для служебных нужд с возможностью впоследствии пробить здесь дверной проем после согласования с московским Управлением по охране памятников. Однако фактически директор музея Александр Шкурко дал настоятелю устное разрешение на проведение служб, не ограниченных графиком, на что и было указано реставрационной комиссией в 2000 г. Договор лишь фиксировал установившийся порядок вещей.

8 февраля 2002 г. рабочая группа Федерального научно-методического совета отметила, что еще в 1996 г. церковь была закрыта для посещения в связи с ее аварийным состоянием. В нарушение всех норм музей подписал договор с общиной о проведении здесь богослужений, которые и проводятся 15–20 раз в месяц при большом стечении народа. Был выявлен очаг разрушения на своде алтаря и юго-восточного придела площадью до 5 кв. метров, а также налет копоти из-за парафиновых свечей. Иконостасы шатались и создавали угрозу людям во время богослужения. Были зафиксированы сколы и повреждения в нижней части стен по всему периметру храма. Ликвидация штата смотрителей во время богослужений привела к отсутствию контроля и нарушению правил музейного хранения.

Ситуация с бедственным состоянием святыни продолжала осложняться, а община всячески препятствовала проведению здесь спасительных мероприятий. Утром 20 июня 2006 г. приход во главе с настоятелем устроил «молитвенный пикет» против разборки иконостаса с целью его реставрации. К пикету были подготовлены плакаты: «Уважаемые искусствоведы, где ваша совесть!»; «Сейчас не 1917 год»; «Разоряя храм, разоряем Россию». Между тем договор, подписанный самим протоиереем Арсением Тотевым в 2000 г., предусматривал, что музей осуществляет меры по обеспечению сохранности интерьеров, а приход обязуется не препятствовать проведению необходимой работы (пункт 2.10). Под давлением событий директор музея А. Шкурко заявил, что музей не намерен изымать иконы до официального решения вопроса о передаче храмового здания общине и о судьбе самих образов как входящих в государственную часть музейного фонда России.

Острый конфликт из-за храма Троицы в Никитниках сменился для ГИМа тревожной неизвестностью судьбы Новодевичьего монастыря, в котором располагался филиал музея. Первая информация о возможной передаче комплекса, подготовке соответствующего решения и условий его реализации появилась еще в 2007 г. Процесс затянулся на три года, и окончательное решение было принято лишь в декабре 2009 г. — в связи с передачей монастырского комплекса в казну РФ. Однако официально о нем было объявлено только на встрече премьер-министра РФ В. В. Путина и патриарха Кирилла (Гундяева) 5 января 2010 г.: в течение 2010 г. монастырь будет передан Московской епархии. По всей вероятности, окончательно были решены не все вопросы, о чем свидетельствует стенограмма встречи: «Святейший Патриарх Кирилл: Тоже были волнения по поводу судьбы иконостаса. А. А. Авдеев: Да, я на днях встречался с владыкой Ювеналием и дал ему слово, что все будет в порядке. Новодевичий монастырь будет иметь то, что он должен иметь по праву. Как и в Старочеркасске»[321].

Очевидно, речь шла об иконостасе Смоленского собора, иконы которого имели серебряные вызолоченные басменные оклады, а образа местного ряда — драгоценные оклады с каменьями и жемчугами.

Напомним, что основанный в 1524 г. Новодевичий монастырь был закрыт в 1922 г. В нем организовали музей, который с 1934 г. стал филиалом ГИМа. Нынешний штат состоит из 45 человек, обслуживающих 12 000 единиц хранения. В 1944 г. в стенах Новодевичьего монастыря начали работать православный Богословский институт и различные учреждения патриархии, а с 1964 г. он стал резиденцией митрополитов Крутицких и Коломенских. Монашеская жизнь здесь возобновилась в 1994 г., когда игуменьей стала Серафима (Черная). В 2004 г. архитектурный ансамбль монастыря был включен в список всемирного наследия ЮНЕСКО.

Несмотря на длительный процесс подготовки решения, по словам заведующей филиалом Марины Шведовой, «решение о полной передаче Новодевичьего монастыря в ведение РПЦ прозвучало, как гром среди ясного неба». Предполагается, что существующий в монастыре реставрационный отдел ГИМ получит помещения на Измайловском острове, где располагается институт промышленного развития «Информэлектро», работающий на нанотехнологии.

Общественный резонанс, вызванный новостным «громом» и тревогой за судьбу святыни, заставил митрополита Крутицкого Ювеналия (Пояркова) 26 января 2010 г. выступить со специальным обращением. «Не скрою, что некоторые комментарии в прессе не принесли мне радости», — сказал митрополит. Он подчеркнул, что его обязанностью является «обеспечить и сохранение древней обители и поддерживать осуществление в ней просветительского служения». Тем, кто сомневается в способности Церкви хранить историческое достояние, была адресована информация о том, что за минувшие два десятилетия в Московской епархии из руин восстановлено 24 монастыря и более пяти с половиной сотен храмов. По мнению митрополита, это весьма «убедительное свидетельство», однако в целом ряде случаев речь шла о простом ремонте, вызвавшем к тому же нарекания органов охраны памятников и специалистов.

Митрополит подчеркнул, что монастырь — уникальный архитектурный комплекс, в стенах которого должна продолжаться научно-просветительская деятельность. Для ее осуществления владыка Ювеналий готов «с любовью воспользоваться помощью друзей», что совпало с мнением Александра Шкурко, который внес предложение, чтобы новый владелец пригласил ГИМ выполнять функции по поддержанию экспозиции, организации выставок и приему посетителей. Предполагается также, что директором монастырского музея будет настоятельница игуменья Маргарита (Феоктистова).

Глава Росохранкультуры А. Кибовский поспешил успокоить общественность: «Я с матушкой-настоятельницей… знаком, в планах у нее никогда не было его (монастырский музей. — А. М.) закрыть и никого больше не пускать». По словам пресс-секретаря патриарха протоиерея Владимира Вигилянского теперь в монастыре начнет действовать «принцип соработничества» с музеем. Только что же мешало этому сотрудничеству раньше?

Продолжается и конфликт патриархии и учреждений культуры по поводу Высоко-Петровского монастыря в Москве[322], где два храма частично используются художественным объединением «Росизо» и ансамблем «Березка», а Нарышкинские палаты занимает Государственный Литературный музей. В 1991 году в Настоятельском корпусе разместился Синодальный отдел религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви. С 1992 года в храмах монастыря возобновились богослужения. Распоряжение Президента РФ об их выводе из монастыря было подписано еще в 1994 г. В мае 2006 г. коллектив музея написал открытое письмо, где обозначил основные претензии к предлагаемым вариантам переезда, в частности — неприспособленность для музейной деятельности зданий, пораженных грибком. К тому же все они были заняты действующими учреждениями культуры, что предполагало новый «культурный конфликт». Противостояние приводит к трагическим событиям. 12 ноября 2004 г. на территории монастыря был избит иеромонах Паисий (Азовкин). Подлеправославная пресса обвинила в этом сотрудников «Росизо».

Для решения имущественного вопроса использовались и проблемы сохранения культурного наследия. 10 марта 2006 г. заместитель генпрокурора Николай Савченко внес представление руководителю Росохранкультуры Борису Боярскову в связи со строительством жилого дома с подземным гаражом в охранной зоне монастыря. Представление было вынесено по жалобе патриархии, столь редко проявляющей публичное беспокойство о состоянии разрушающихся памятников культуры в России.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.