Левиафан

Левиафан

Господь имел противников не только в духовном, но и в физическом мире. Правда, в Пятикнижии (Торе) об этом ничего не говорится, но в Книге Иова, в псалмах и в книгах пророков изредка мелькают имена первозданных чудовищ: Рехава, Левиафана, Бегемота, Раава и Танин. Здесь мы сталкиваемся с реликтами древних мифов, бытовавших когда-то среди израильтян, но тщательно изгнанных со страниц священных книг. Как уже отмечалось выше, рассказ о шести днях творения попал в Книгу Бытия сравнительно поздно, в годы вавилонского пленения. В это время иудеи имели возможность ознакомиться с халдейской теологией, и она оказала на них определённое влияние. Во всех месопотамских мифах (да и во многих ханаанских), бог-демиург перед началом творения должен был сразиться с водой, воплощающей в себе изначальный хаос. Победив космическое чудовище, олицетворяющее мощь неупорядоченной водной стихии, демиург отделял потом верхние воды от нижних и утверждал посреди них земную твердь. Именно так и поступил вавилонский Мардук: он сразился с чудовищной Тиамат и рассёк её пополам. Из верхней половины её тела он создал небесный свод, закрывающий верхние воды. Из другой половины тела Тиамат Мардук сотворил землю и прикрыл ею нижние воды.

В рассказе о Творении мира, открывающем Книгу Бытия, никакого поединка с космическим чудовищем нет. Его и не могло быть в окончательной редакции священных книг, ведь Яхве, в отличие от Мардука, не просто устраняет изначальный хаос, Он творит саму материю. Однако общий для всех семитских мифологий мотив разделения вод здесь сохранился. Бог говорит: «Да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды». И стало так. И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Бог твердь небом. И увидел Бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день второй.

В допленные времена рассказ о разделении вод звучал иначе. Следы старого мифа мы можем обнаружить в 73 псалме, в книге пророка Исаии (Ис. 27: 1), а в наиболее полном виде в Книге Иова (41: 2–26). В тот момент, когда Яхве приступил к своему труду, море вскипело, как котёл, и из пучины на поверхность поднялся исполинский Левиафан — наполовину змей, наполовину крокодил. Из его ужасной пасти вырывалось пламя и выскакивали искры, из ноздрей валил дым, глаза сверкали яростью. Вид чудовища внушил трепет даже сонму небесных ангелов, но Яхве извлёк Левиафана из глубины, схватил его за язык и вдел в нос кольцо. Так укрощён был этот демон океана, навсегда сделавшийся рабом Господа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.