Глава 13 Святой Георгий

Глава 13

Святой Георгий

Трудно представить себе задачу более интересную для исследователя, чем анализ легенд, связанных с этим воином-мучеником, поскольку в них можно найти почти все типичные семитские и арийские мифы практически в первозданном виде.

Корни их отчетливо просматриваются и на Востоке, и на Западе. Священные предания древних стали частью новой веры и приобрели новую окраску. Неизбежно возникает вопрос, существовал ли такой человек на самом деле, и если да, то был ли он католиком или еретиком. Евсевий рассказывает: «Когда впервые был оглашен указ о церквах[40], некий человек самого высокого, по мирским представлениям, звания, движимый ревностью по Боге и побуждаемый горячей верой, схватил указ, прибитый в Никомидии в общественном месте, и разорвал его на куски как богохульный и нечестивейший. Это произошло, когда в городе находилось два властителя: один – самый старший – и другой, занимавший после него четвертую ступень в управлении. Этот человек, прославившийся таким образом, выдержал все, что полагалось за такой поступок, сохраняя до последнего вздоха ясный ум и спокойствие».[41]

Предполагается, что этим мучеником, имени которого Евсевий не называет, был святой Георгий. Если это действительно так, то, пожалуй, это все, что известно о нем из достоверного источника. Однако этот святой был необычайно популярен со времен раннего христианства. Считается, что он претерпел муки в Никомидии в 303 году, а вскоре его стали почитать в Финикии, Палестине, а затем и на всем Востоке. В VII веке в Риме было две церкви Святого Георгия; в Галлии его начали почитать в V веке. В статье, представленной в «Трудах Королевского литературного общества»[42], господин Хогг упоминает относящуюся к 346 году н. э. греческую надпись, скопированную в очень древней церкви в городе Эзра в Сирии, которая изначально являлась языческим храмом. О Георгии в ней говорится как о святом мученике. Это важное свидетельство, так как в те времена жил еще один Георгий, епископ александрийский (ум. 362), с которым иногда путают святого.

Наиболее ранние сказания о святом Георгии, процитированные впоследствии болландистами, написаны на греческом языке и датируются VI веком. Кроме них существуют еще латинские тексты, составленные, предположительно, слугой Георгия Пасикратом и принадлежащие к VIII веку. На самом деле они являются переводами более ранних источников, чем те, что были опубликованы болландистами. Они также являются апокрифическими. Соответственно, о святом Георгии мы знаем лишь то, что был такой мученик, родился он в Лидде, но вырос в Каппадокии, что он служил в римской армии и претерпел мученическую смерть за Христа. Кончина его была не просто мученической, но великомученической; судя по тому, как жизнеописатели Георгия рассказывают о пытках, которым он подвергался, – все они сходятся на том, что муки его были невыносимыми.

Георгий является одним из особенно почитаемых святых. Кальвин был первым, кто усомнился в том, что это должно быть так. За ним последовал доктор Рейнольдс, по мнению которого святой Георгий и арианский епископ александрийский – одно и то же лицо. Этот человек родился на сукновальной мельнице в Эпифании, в Киликии. Сначала он был поставщиком провизии для армии в Константинополе, там он и стал последователем арианства. Когда его уличили в мошенничестве, он вынужден был бежать и укрылся в Каппадокии. Друзья-ариане простили его, после того как он выплатил некоторый штраф, и послали в Александрию, где он был избран епископом, в противовес святому Афанасию, сразу же после смерти арианского прелата Григория. Вместе с Драконтием и Диодором он начал жестокие гонения на католиков и язычников. Последние, не выдержав, восстали и убили его. Доктор Хейлин встал на защиту святого покровителя Англии[43], но в 1753 году доктор Джон Петтингал снова поднял вопрос о личности святого Георгия в своей работе о происхождении его конной статуи. Ему ответил доктор Самюэль Пегг в докладе, сделанном для Общества собирателей древностей в 1777 году. Гиббон абсолютно необоснованно утверждал, что этот святой и арианский прелат являются одним и тем же человеком. «Этот неприятный персонаж был ошибочно принят за мученика, святого и христианского героя. Пользовавшийся дурной славой Георгий Каппадокийский превратился в святого Георгия Английского, покровителя оружия, рыцарства и ордена Подвязки».

Сама невероятность подобной трансформации уже заставляет любого усомниться в истинности этого утверждения. Слишком велика была вражда между католиками и арианами, чтобы приверженца последних, да еще и гонителя католиков, могли принять за святого. Сочинения святого Афанасия, в которых тот нарисовал далеко не лестный портрет своего противника, в Средние века имели достаточно широкое распространение, и такая грубая ошибка была бы просто невозможна. Я склонен считать, что святой Георгий действительно существовал, что он был мучеником за веру и что все эти неопределенности, окружавшие его имя, невольно предоставили его жизнеописателям возможность связать с ним множество языческих легенд, которые до него не могли быть «прикреплены» к другим святым. Число мучеников-воинов не так уж велико. К житию святого Себастьяна прибавить нечего, так же как и к житиям святых Гереона и Маврикия; но вот история жизни святого Георгия не ясна. Этот недостаток вскоре был восполнен. Похожий случай мы наблюдаем с житием святого Ипполита. Древняя легенда о сыне Тесея Ипполите, разорванном на части лошадьми, была приписана святому, носящему то же имя.

Суть греческих сказаний о святом Георгии заключается в следующем.

Георгий родился в Каппадокии. Родители его были христианами; отца замучили за исповедание Христа, а мать с сыном бежала в Палестину. Он рано поступил на военную службу, где отличился храбростью и выносливостью. Когда ему исполнилось двадцать лет, скончалась его мать и Георгий получил богатое наследство. Он отправился ко двору Диоклетиана, надеясь достичь высокого положения. Когда разразились гонения на христиан, он раздал свое имущество бедным, предстал перед императором и объявил себя христианином. После безрезультатных уговоров отречься и совершить жертвоприношение языческим богам он был приговорен к смерти. В первый день, когда его стали копьями толкать в темницу, одно из копий, коснувшись его тела, сломалось, словно соломинка. Затем его руки и ноги привязали к столбам, а на грудь положили тяжелый камень.

На второй день его подвергли пытке колесом, утыканным острыми ножами и мечами. Диоклетиан счел мученика мертвым, но вдруг явился ангел, и Георгий приветствовал его, как это делали воины. Император увидел, что мученик все еще жив. Когда его сняли с колеса, оказалось, что все его раны исцелились. Тогда Диоклетиан приказал бросить Георгия в яму с негашеной известью, однако и это не повредило святому. Еще через день ему перебили кости на руках и ногах, но наутро его члены стали опять целыми.

Его заставили бежать в раскаленных докрасна железных сапогах. Он молился всю следующую ночь и на шестой день опять стоял перед Диоклетианом. Его били плетьми так, что со спины слезла кожа, но он восстал исцеленным.

На седьмой день его принудили выпить две чаши со снадобьями, от первого из которых он должен был лишиться разума, а от второго умереть. Однако они не повредили ему. После этого он совершил несколько чудес, воскресил умершего и оживил павшего вола, что заставило многих обратиться в христианскую веру.

В ту ночь святому Георгию во сне явился Спаситель с золотым венцом на голове и сказал, что того ожидает Рай.

Георгий тотчас призвал слугу, который записал все вышесказанное, и повелел после смерти отвезти его тело в Палестину. На восьмой день святой, осенив крестным знамением статую Аполлона, вынудил беса, обитавшего в ней, объявить себя падшим ангелом. После этого сокрушились все идолы в храме.

Это чудо обратило в христианство императрицу Александру. Диоклетиан в исступлении немедленно вынес ей смертный приговор. После этого был казнен и святой Георгий. Церковь отмечает его память 23 апреля.

В латинских текстах, которые, как уже говорилось, являются переводами с греческого языка, рассказывается следующее.

По наущению дьявола персидский император Дациан, повелитель семидесяти двух царей, подверг христиан жестоким гонениям. В те времена жил некий Георгий из Каппадокии, уроженец Мелитены. Там он жил у некоей благочестивой вдовы, там же и претерпел мучения. Его подвергли многочисленным пыткам: дыба, железные клещи, огонь, колесо с железными остриями; к его ногам прибивали сапоги, сажали его в железный сундук, утыканный изнутри острыми гвоздями, и сбрасывали с обрыва, били кувалдами, клали на грудь столб, швыряли на голову тяжелый камень, укладывали на раскаленное докрасна железное ложе, лили на него расплавленный свинец, бросали в колодец, забивали в него сорок длинных гвоздей, сжигали в медном быке. После каждой из них он снова и снова исцелялся. Мучения его продолжались семь лет. Его стойкость, а также чудеса, совершенные им, обратили ко Христу 40 900 человек, в том числе императрицу Александру. Дациан повелел казнить Георгия и свою супругу. В тот момент, когда их постигла кончина, огненный вихрь испепелил и самого императора.

Оба этих источника послужили основой всех позднейших греческих легенд.

Папенброэх печатает легенды, изложенные Симеоном Метафрастом (ум. 904), Андреем Иерусалимским, Григорием Кипрским (ум. 1289).

Рейнбот фон Турн (XIII век) или, возможно, тот неизвестный французский автор, сочинения которого о святом Георгии он перевел, счел нужным ограничить чрезмерную яркость предания до разумных пределов. Так, семьдесят два царя у него превратились в семерых, а бесчисленные пытки сократились до восьми. Святого связывают и кладут ему на грудь тяжелый груз, бьют палками, морят голодом, подвергают пытке при помощи колеса, утыканного остриями, четвертуют и бросают в пруд, спускают с горы в медном быке, загоняют под ногти отравленные гвозди и затем обезглавливают мечом.

Яков Ворагинский рассказывает, что Георгия сначала привязали к кресту и драли железными крючьями, пока кишки не вылезли наружу, а затем окатили соленой водой. На следующий день его заставили выпить яд, который не причинил ему вреда. Затем его привязали к колесу, утыканному остриями, но оно сломалось. Далее его бросили в котел с расплавленным свинцом, но и оттуда он вышел целым и невредимым. Затем, по его молитве, молния с небес испепелила всех идолов, а земля разверзлась и поглотила жрецов. Увидев это, жена Дациана, который, согласно Якову Ворагинскому, был проконсулом при Диоклетиане, обратилась в христианство, и ее вместе с Георгием обезглавили, после чего молния поразила Дациана и его прислужников.

Таким образом, в восточных христианских преданиях святой Георгий проходит по крайней мере через семь мук и от последней принимает кончину.

Мусульмане почитают его наравне с христианами, их легенда очень похожа на греческую и латинскую. Гиргис, или Эль-Худи, как они его называют, жил в те же времена, что и пророк Мухаммед. Аллах послал его к правителю города Мосула с призывом принять истинную веру. Владыка отказался сделать это и повелел казнить Гиргиса. Казнь свершилась, но Аллах воскресил Гиргиса и вновь послал к правителю. Его казнили во второй раз, и опять Аллах возвратил ему жизнь. В третий раз пришел он к царю, чтобы исполнить свою миссию. Тогда правитель приказал сжечь его, а пепел развеять над рекой Тигр. Но по воле Аллаха Гиргис восстал из пепла, а властитель и его приближенные были истреблены. Греческий историк Иоанн Кантакузин (ум. 1380) отмечает, что в его время существовало несколько храмов, возведенных в честь святого Георгия, куда мусульмане приходили поклониться ему. Путешественник Буркхардт упоминает о том, что «турки глубоко чтят святого Георгия». Дин Стэнли утверждает, что видел мусульманскую «часовню» на берегу моря возле города Сарафенд, древней Сарепты, посвященную Эль-Худеру, «внутри которой нет усыпальницы, а только ниша». Это отступление от мусульманских канонов объясняется, по словам местных крестьян, тем, что Эль-Худер еще не умер; он летает по всей земле, и везде, где он появляется, люди возводят такие «часовни». Ибн Вахшия эль-Касдани перевел «Книгу о набатейском земледелии». «Около 900 года нашей эры выходец из тех древних вавилонян, что переселились на болотистые земли Васита и Бассоры, где их потомки живут до сих пор, был поражен, увидев работы своих предков, чей язык он понимал, а возможно, и говорил на нем. Вахшия эль-Касдани, или Халдей, как его еще называли, был мусульманином, однако род его стал исповедовать ислам относительно недавно, со времен прадеда; он ненавидел арабов, подобно персам, питавшим те же чувства к своим завоевателям. Судьбе было угодно, чтобы в его руки попало большое собрание набатейских сочинений, спасенное от мусульманских фанатиков. Халдей решил посвятить свою жизнь их переводу и создал набатейско-арабскую библиотеку, три книги из которой, а также отдельные фрагменты четвертой дошли до наших дней».[44]

Одной из них является «Книга о набатейском земледелии», написанная Кутами Вавилонянином. Там можно найти следующий небезынтересный отрывок. «Современники Янбушадха рассказывали, что, когда он умер, все боги и все их статуи плакали над ним так же, как все ангелы и все боги плакали и горевали о Таммузе после его смерти. Они говорят, что статуи[45] со всего света собрались в вавилонском храме и оттуда устремились в храм Солнца, к огромному золотому изваянию, подвешенному между небом и землей. Статуя Солнца, рассказывают они, стояла в центре храма, окруженная остальными. Рядом с ней находились все изваяния Солнца, пришедшие из других стран, затем статуи Луны, Марса, Меркурия, Юпитера, Венеры и, наконец, Сатурна. И вот статуя Солнца начала свою погребальную песнь над Таммузом, рассказала его историю, и все идолы заплакали. Так они стенали и горевали всю ночь, от заката солнца до его восхода. Затем они вернулись туда, откуда пришли. Рассказывают также, что из глаз идола из Техамы (Южная Аравия), называемого орлом, с той самой ночи всегда текут слезы, потому что он принял особое участие в судьбе Таммуза. Этот идол по имени Неср, говорят, наделил арабов даром прорицания, так что они могут предсказать то, что еще не произошло, и разгадывают сны до того, как им поведают о них. Современники Янбушадха рассказывают, что все идолы в земле Вавилонской оплакивали его в своих храмах всю ночь до самого утра. В ту ночь шел проливной дождь, страшно гремел гром, сверкали молнии, и случилось сильное землетрясение от гор Хольвана до берегов Тигра. Идолы, говорят они, во время потопа вернулись на свои места. Это наводнение было возмездием жителям Вавилона за то, что они оставили тело Янбушадха лежать на голой земле в пустыне Шамас, так что поток принес его к Вади эль-Ахфар, а затем увлек в море. После этого в земле Вавилонской три месяца свирепствовали засуха и чума и не хватало живых, чтобы хоронить мертвых. Предания эти[46] были записаны. Теперь их читают в храмах после молитв, а люди причитают и стенают. Когда я присутствую в храме во время праздника Таммуза, что происходит в месяце, носящем его имя, и там читают его историю, я плачу вместе со всеми не потому, что верю в нее, а из сострадания и сочувствия ко всеобщему горю. Однако в историю Янбушадха я верю и, когда ее читают, тоже плачу, но это совсем иные слезы, чем те, что я проливаю над Таммузом. Причина в том, что Янбушадх жил во времена, которые гораздо ближе к нашим, нежели времена Таммуза, и потому история его более достоверна и правдива. Возможно, история Таммуза также в чем-то правдива, но в некоторых моментах я сомневаюсь, поскольку много времени прошло с тех пор».

Вот что пишет Кутами Вавилонянин. Его переводчик добавляет:

«Рассказывает Абу Бакр Ахмед ибн Вахшия. Месяц этот набатеи именуют таммузом, как я узнал из их книг, и назван он по имени человека, о котором рассказывают странную длинную легенду. Как они считают, его несколько раз подвергали самым жестоким казням. Каждый из месяцев у них носит имя какого-либо отличившегося ученого человека, одного из тех набатеев, что в древние времена жили в земле Вавилонской еще до халдеев. Этот Таммуз не был ни халдеем, ни хананеем, ни евреем, ни ассирийцем… Все сабии в наше время, вплоть до нынешних дней, плачут и причитают о Таммузе в месяце, названном его именем, во время праздника, посвященного ему; особенно женщины, которые все как одна и здесь[47], и в Харране оплакивают Таммуза. Они рассказывают о нем глупую длинную историю, но, как я убедился, никто из людей, какого бы он ни был вероисповедания, не знает точно, что это был за человек и почему его нужно оплакивать. Однако, когда я переводил эту книгу, я нашел в ней сведения о том, что с Таммузом связана некая легенда и что его предали позорной смерти. Это все; больше о нем не сказано ни слова. Набатеи не знали о нем ничего. Они смогли только поведать нам, что «предки наши оплакивали Таммуза во время праздника, названного в его честь». Я полагаю, что торжество, устраиваемое в память о Таммузе, – очень древний праздник, дошедший до наших дней, история которого забыта за давностью лет. Никто из ныне живущих сабиев не помнит ни истории Таммуза, ни того, почему мы оплакиваем его». Затем Ибн Вахшия обращается к легенде о святом Георгии, в память о котором христиане устраивают празднество в конце месяца нисан (апреля). Неоднократно приходил он к царю проповедовать христианство, несколько раз был казнен им и всякий раз воскресал, но потом умер. Ибн Вахшия отмечает, что то же самое рассказывают и о Таммузе. Далее он говорит, что, кроме сведений о Таммузе, почерпнутых из «Книги о набатейском земледелии», он обнаружил информацию о нем в другой набатейской книге, где эта легенда рассказана полностью: «Он призывал царя поклониться семи[48] и двенадцати[49], и царь несколько раз велел казнить его, но каждый раз тот оживал. Однако, в конце концов, он умер. И слушайте! Легенда эта совпадает с легендой о Георгии, что в ходу у христиан».

Мохаммед эль-Медун в своей книге пишет: «Таммуз[50]. В середине месяца происходит праздник эль-Бугат, то есть праздник плачущих женщин. Это праздник, справляемый в честь бога Та-Уза. Женщины оплакивают его, потому что хозяин жестоко убил его. Он перемолол его кости на мельнице, а затем развеял их по ветру».

Таким образом, беспристрастный автор подтверждает тождественность мифа о Таммузе и легенды о святом Георгии. Чем по своей сути является миф о Таммузе, точно сказать нельзя, однако слов Ибн Вахшия достаточно для того, чтобы сделать вывод: особое почтение, которое питают к святому Георгию на Востоке, и его необыкновенная популярность объясняются тем, что он представляет собой христианский вариант Таммуза.

Профессор Хвольсон настаивает на том, что Таммуз – это обожествленный человек, ставший объектом поклонения. Я считаю его теорию полностью ошибочной. Таммуз занимает в халдейской мифологии ту же позицию, что Рибху в Ведах. Французский востоковед Нев в 1847 году написал научную работу об этих древних индийских божествах, где доказывал, что они являются действительно жившими мудрецами, которым приписали качества богов. Однако тщательное изучение ведических гимнов о Рибху приводит нас к абсолютно другому заключению. Это обожествленные летние бризы, которые, как считалось, принимают участие в жертвоприношении, поскольку доносят дым от жертвенных костров до небес. Позже, когда этот контекст был утерян, они предстали уже в антропоморфном виде как принадлежащие к священной касте брахманов. Нечто подобное произошло, как я полагаю, и с Таммузом. Он олицетворял солнце, считался богом и героем, умиравшим в конце каждого года и воскресавшим с началом следующего. Во времена Кутами древнее божество, по всей видимости, почитали меньше. Тогда оно получило новое воплощение, уже в Янбушадхе, легенда о котором повторяет историю о Таммузе и которому поклоняются так же, как и древнему богу, каковым он, собственно говоря, на самом деле и является.

Финикийский Адонис – это тоже Таммуз. В «Вульгате» святой Иероним переводит стих из Книги пророка Иезекииля («И привел меня ко входу в ворота дома Господня, которые к северу, и вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе»[51]) следующим образом: ecce mulieres sedentes plangentes Adonidem. Далее в своих комментариях он добавляет: «Того, чье имя мы перевели как Адонис, и на древнееврейском, и на сирийском языках называют Фамузом… и так же называют они месяц июнь». Немаловажный факт: по словам святого Иеронима, временем смерти Таммуза считается летнее солнцестояние, так как оплакивают его в июне. Соответственно, мученичество его происходило в конце декабря. Кирилл Александрийский также отмечает тождество Адониса и Таммуза.

Имя Адонис имеет семитское происхождение, оно означает «господин». Культ Адониса через остров Крит распространился из Финикии на Грецию.

В одном из орфических гимнов Адонис отождествляется с Солнцем. «Ты светишь, и ты исчезаешь в прекрасном круге Ор, живя часть времени во мрачном Тартаре, а потом поднимаясь на Олимп и даря спелость плодам!» Согласно Феокриту, эти восхождения и спуски проходят полный цикл за двенадцать месяцев: «В течение двенадцати месяцев молчаливые Оры шествуют за ним из преисподней к жилищу богини Киприды и назад, когда спускается он к Ахерону». Причина этих странствий, как гласит миф, в том, что Адониса полюбили сразу две богини: Афродита, или, правильнее, Астарта, и Персефона. Афродита любила его так нежно, что вызвала ревность Ареса, и он послал к Адонису дикого вепря, чтобы тот убил его. Когда Адонис спустился в подземное царство, Персефона также воспылала страстью к прекрасному юноше. Как следствие, между ней и Афродитой возник спор о том, которая из них должна владеть им. Противоречие разрешил Зевс, поделив год на три части. Одна (от летнего солнцестояния до осеннего равноденствия) принадлежала Адонису, другую он должен был проводить с Афродитой и третью с Персефоной. Но Адонис решил отдать свою часть года богине красоты. По другой версии, Зевс повелел, чтобы Адонис полгода жил с Афродитой на небесах, а другие полгода в царстве печали с Персефоной.

Культ Адониса, или того же Баала, был широко распространен в Сирии и Финикии. Поклонение Таммузу, проникшее в Грецию с Крита, практиковалось от Антиохии до Элама. Город Библ в Финикии являлся главным местом его почитания.

Таммуз, или Адонис, тождественен также и Осирису. Это подтверждено несколькими древними авторами.

Миф об Осирисе очень похож на все уже рассмотренные нами. Египетский бог солнца родился в день летнего солнцестояния и умер в день зимнего солнцестояния. Семь раз обходила процессия вокруг храма в поисках его тела. На небе Осирис был возлюбленным Исиды, а в стране тьмы его полюбила Нефтида.

Тифон, как греки называли Сета, или Беса, чудовище, принявшее форму кабана, нападало на Осириса и убило его; затем он разрезал его тело на части и выбросил их в море. Это случилось 17-го числа месяца Афор.

Затем начинается плач по Осирису, продолжающийся четыре дня, за которым следуют поиски его тела. В конце концов тело бога находят.

Подобно тому как это произошло в Вавилоне с мифом о Таммузе, вытесненном более современным культом Янбушадха, миф об Осирисе в другой, позднейшей форме, сопровождаемый соответствующими ритуалами, постепенно возобладал в Египте. Считалось, что душа умершего Осириса воплотилась в быке Аписе. Миф перешел на более низкую ступень, легенда об Осирисе, а также связанные с ним обряды были связаны с Аписом. По свидетельству Геродота, смерть священного быка в Мемфисе служила причиной всенародной скорби, а его обнаружение вызывало у населения ликование. Когда Камбиз был в Египте и страна стонала под игом иностранных захватчиков, Апис не рождался. Однако когда обе его армии были разбиты и он вступил в Мемфис, Апис появился на свет. Люди, облаченные в нарядные одежды, встретили своих завоевателей веселыми плясками и торжествами.[52]

Итак, у финикийцев, сирийцев, египтян и набатеев – всех семитских народов – существуют своеобразные мифы, а также символические обряды, обладающие столь заметным сходством, что мы не можем не прийти к выводу, что это незначительно отличающиеся формы одного и того же первобытного мифа.

У арабов (еще одна семитская народность) есть миф, повторяющий вавилонский миф о Таммузе, который распространился вскоре после принятия ислама. Чем это объясняется? Полагаю, ответ следующий: у арабов до пророка Мухаммеда имелся некий культ, подобный культу Таммуза, Баала, Адониса или Осириса. Обратившись вслед за пророком в истинную веру, они сохранили старую легенду, связав ее с Эль-Худером, которого они отождествляли со святым Георгием. Мусульмане последовали примеру христиан, закрепивших древнее предание за мучеником из Никомедии. В Вавилоне оно перешло к Янбушадху, а затем и к Гиргису, подобно тому как греческий миф об Аполлоне и Пифоне развился в легенду о Персее и морском чудовище и, как мы увидим далее, нашел свое отражение в христианской мифологии и место в данном исследовании. Этому процессу в немалой степени способствовал тот факт, что одним из имен этого солнечного божества было Гигграс, как бы повторявшее названия труб, использовавшихся во время ритуала оплакивания.

Вот как обстоятельства смерти Таммуза меняются у различных семитских племен. Позвольте мне расположить их в следующем порядке.

Набатейский миф. Таммуз.

Великий герой и пророк. Несколько раз подвергается жестоким казням, после каждой из которых возвращается к жизни. Его смерть оплакивают.

Финикийский миф. Адон или Баал.

Прекрасное божество, убитое разъяренным вепрем. Его оживляют и отправляют на небеса. Часть времени проводит на небе, другую часть – в преисподней. Его оплакивают, ищут, находят.

Сирийский миф. Баал.

Повторяет финикийский миф.

Египетсий миф. Осирис.

Великий светлый бог и герой, убитый злым богом. Половину времени проводит на небе, половину – в потустороннем мире. Его оплакивают, ищут, находят.

Арабский миф. Эль-Худер, изначально Та-Уз.

Пророк, которого нечестивый царь казнит несколько раз. Каждый раз воскресает.

Восточнохристианский миф. Святой Георгий.

Воин, казненный нечестивым царем. Претерпевает ряд пыток, после каждой возвращается к жизни. В земной жизни проживает с вдовой. В мир иной с ним отправляется царица. Ритуалы поисков и оплакивания отпадают, остается лишь празднество.

Будучи изложенными в подобном виде и порядке, эти легенды представляют собой весьма наглядное доказательство того, что святой Георгий как мифический персонаж представляет собой семитское божество, перешедшее в христианство. В процессе адаптации в историю пришлось внести некоторые изменения, чтобы очистить ее от всего лишнего и лишить эротического оттенка. Необходимо было каким-то образом убрать Афродиту, или Астарту. Ее место заняла набожная вдова, в доме которой проживал святой юноша.

Затем пришла очередь Персефоны, царицы Аида. Она превратилась в мученицу Александру. Так же как и Персефона, являвшаяся женой безжалостного повелителя подземного царства, Александра была супругой Диоклетиана, или Дациана, и сопровождала Георгия в иной мир. Соответственно, в царстве света Георгий живет с вдовой, а в царстве печали с Александрой, подобно Осирису, делившему свое время между Исидой и Нефтидой, или Адонису, пребывавшему то с Афродитой, то с Персефоной. Согласно христианскому преданию, тело Георгия было перевезено из места его смерти в его родной город. Это напоминает странствие тела Осириса вниз по Нилу до Библа, где его и отыскала Исида.

Влияние персидской мифологии также заметно. Эль-Недим рассказывает, что кости Таммуза размололи в мельнице – эта деталь заимствована из иранской традиции приготовления ритуального жертвенного напитка Хаомы, в индийском варианте Сомы, который выступает здесь в антропоморфном виде, а способ его приготовления трансформируется в легенду о нашем герое. Хаому толкли в ступке, а сок лили на жертвенный костер и таким образом возносили на небеса. В легенде Хаома предстает в виде мученика, жестоко убитого и перемолотого в мельнице, воскресшего и вознесшегося на небеса. В истории Георгия можно обнаружить и другие следы иностранных мифов. Так, Георгий оживил павшего вола крестьянина Гликерия; то же самое рассказывают об аббате Уильяме из Вийе, святом Жермене и святом Мочуа. Бог Тор тоже оживил убитых и съеденных козлов. Вот отрывок из Ригведы о Рибху: «О сыновья Судханвана, из шкуры вы воскресили корову; песнями превратили старика в юношу и из одной лошади сотворили другую».

Числа в легенде, так или иначе, связаны с солнцем. Мучения святого Георгия продолжаются семь лет, или, согласно греческим записям, семь дней; тиран является правителем четырех сторон света и семи царей; в набатейской легенде Таммуз призывает поклониться семи планетам и двенадцати знакам зодиака. Семь дней ищут Осириса. Семь зимних месяцев упоминаются во всех мифологиях.

То, что святой Георгий несколько раз умирает от разных пыток, символизирует ежедневное «умирание» солнца. Греки, подобно большинству других народов, рассматривали заход солнца как смерть этого божества и в своих мифах объясняли, почему это происходит. В греческой мифологии существует множество богов, представляющих солнце, и у каждого есть своя легенда, рассказывающая о его гибели. В семитской мифологии картина другая, солнечный бог там один, и, соответственно, он один (или, если он воплощается в человеке, то его воплощение) умирает разными смертями.

Бог солнца Фаэтон падает в западные моря. Геракл тоже представляет солнце, он погибает, объятый пламенем, срывая с себя отравленное одеяние, подаренное ему Деянирой. Смерть Фаэтона символизирует быстрый заход солнца на западе; смерть Геракла – заходящее пламенеющее солнце, как бы разрывающее «горящие» облака, обволакивающие его. Огненное зарево, сопровождающее заход солнца, означает также и погребальный костер Мемнона, а облака, тонущие в нем или гонимые ветром, – это птицы, вырывающиеся из погребального костра. Уязвимым местом Ахилла, очеловеченного бога солнца, была пятка. Тевтонского Зигфрида можно было поразить только в спину: это символ солнца, которое спускается с небес, повернувшись спиной, и которое сражает темнота. Так Арес, ослепленный бог, своими клыками пронзил Адониса, или слепой бог Хёд прутом омелы сразил Бальдра.

В легенде о святом Георгии мученика сжигают, как Мемнона или Геракла, и пронзают, как Ахилла и Аякса; подвешивают над огнем в медном быке, то есть над огненным заревом на западе в дождевой туче; он катится с горы, как Фаэтон; раскаленный металл, в который его окунают, символизирует все то же пылающее зарево на западе.

Поскольку мы убедились, что святой Георгий, или Таммуз, олицетворяет солнце, мы без труда сделаем вывод, что Афродита или Исида – это видимая сторона луны, а Персефона или Нефтида – та ее часть, которую не видно. Фактически Персефона – это Афродита подземного царства, обреченная, по велению Зевса, полгода проводить там с Аидом, а другие полгода – на небе.

А теперь давайте обратимся к западной легенде о битве святого Георгия со змеем (драконом). Священные предания древности, адаптированные к христианству, нашли свое место и здесь.

История о святом Георгии и змее впервые появляется в «Золотой легенде» Якова Ворагинского. Не задавая себе вопросов о ее истинности или происхождении, средневековые церковнослужители и миряне просто приняли ее, и она даже нашла свое отражение в текстах церковных служб. Так было до реформы, проведенной папой Климентом VII. Тогда та часть молитв, где упоминалась битва с драконом, была удалена из требников и прочих церковных книг, и Георгий стал просто святым мучеником, находящимся у небесного престола вместе с Христом.

Вот как рассказывает эту легенду Яков Ворагинский.

Георгий, трибун, родился в Каппадокии. Он приехал в город Силену в Ливии. Неподалеку от города было озеро, где обитало страшное чудовище. Жители города, вооружившись, не раз пытались убить его, но оно всегда одерживало над ними верх и отгоняло их от озера. Монстр даже добирался до городских стен и своим ядовитым дыханием отравлял всех в округе. Чтобы задобрить его, жители вынуждены были каждый день отдавать ему двух овец; если же они не делали этого, то чудовище приходило к городу и отравляло воздух своим дыханием. Тогда погибало много людей. Так продолжалось до тех пор, пока овец в городе не осталось и нечего было дать чудовищу. Тогда жители собрали совет и решили ежедневно жертвовать монстру одного человека и одно животное. Люди отдавали чудовищу своих сыновей и дочерей, жребий не щадил никого. Однажды он пал на царскую дочь. Объятый ужасом отец предложил все свое золото и серебро и половину царства в обмен на ее жизнь, но возмущенные люди потребовали принести девушку в жертву. Все, чего смог добиться убитый горем царь, была отсрочка на восемь дней, чтобы он простился с дочерью и оплакал ее несчастную судьбу. Когда срок истек, люди явились во дворец и спросили: «Почему ты жертвуешь подданными, чтобы спасти свою дочь? Каждый день чудовище убивает нас своим ядовитым дыханием!» Царь понял, что должен послать свое дитя на смерть. Деву облачили в царские одежды, отец обнял ее и произнес: «Увы, дочь моя! Я думал, что продолжу жить в твоих детях, мечтал о твоей свадьбе, надеялся украсить тебя пышным нарядом и представлял, какая веселая музыка будет играть в этот день – и флейты, и тамбурины, и все инструменты, какие только есть на свете. Но тебя пожрет ужасное чудище! Зачем я не умер раньше тебя!»

Царевна упала к ногам отца и попросила благословить ее. Царь сделал это и, рыдая, заключил ее в объятия. Затем она направилась к озеру. Георгий, шедший той же дорогой, спросил о причине ее слез и печали. Девушка ответила: «Добрый юноша! Седлай скорее своего коня и беги, если не хочешь погибнуть вместе со мной!» Но Георгий сказал: «Не бойся же, поведай мне, отчего ты плачешь и зачем собралась здесь эта толпа». – «Я вижу, что ты добр и великодушен, но молю тебя, уезжай!» – произнесла она. «Я не уеду, пока не узнаю, в чем дело», – возразил Георгий. Тогда царевна рассказала ему все, и он воскликнул: «Ничего не бойся! Во имя Иисуса Христа я помогу тебе». – «Храбрый воин! Не ищи смерти; достаточно будет и моей; ибо ты не сможешь ни облегчить мою участь, ни спасти меня, а только погибнешь вместе со мной!»

В эту минуту голова чудовища показалась над водой. «Беги же, воин, беги!» – закричала дева, вся дрожа.

Георгий в ответ только осенил себя крестным знамением и, произнося слова молитвы, устремился на чудовище. Воин с такой силой метнул копье, что пронзил монстра насквозь. Георгий велел царевне отбросить страх, связать чудище своим поясом и, как пса, вести его в город. Люди в ужасе разбегались при виде его, но Георгий призывал их не бояться, так как Христос послал его к ним, чтобы спасти от дракона. После этого царь и все его подданные, двадцать тысяч человек, не считая женщин и детей, приняли святое крещение, и Георгий отрубил голову чудовища мечом.

Согласно другой версии, царевна и все другие обитатели дворца были лишены воды – единственный источник у подножия холма охранял отвратительный змей, и святой Георгий избавил людей от этого чудища.

Похожие истории связаны с различными святыми и героями Средних веков: святым Секондом из Асти, святым Виктором, Гозо Родосским, Реймондом из обители Святого Сульпиция, Шрутом из Винкельрида, графом Эйманом, Муром из Мурхолла, который «победил дракона из Уонтли», Коньером из Сокберна и рыцарем Лэмбтона, «Джоном, что сразил змея». Ариосто использовал эту легенду в своем «Неистовом Роланде». Его герой освобождает Анджелику в полном соответствии с известным сюжетом; и эта тема снова возникает в сказке о Хедерлесе. То, что этот подвиг приписали святому Георгию, возможно, объясняется неправильным пониманием трудов Симеона Метафраста, который говорит: «Licebat igitur videre astutissimum Draconem, adversus carnem et sanguinem gloriari solitum, elatumque, et sese efferentem, a juvene uno illusum, et ita dispectum atque confusum, ut quid ageret non haberet». Другой автор, описывая деяния святого Георгия, замечает: «Secundo quod Draconem vicit qui significat Diabolum». Госпиниан, описывая страдания мученика, недвусмысленно дает понять, что именно его стойкость послужила причиной того, что Яков Ворагинский посвятил этому святому одну из своих легенд.

Если мы обратимся к мифу о Персее и Андромеде, то увидим, что во всех ключевых моментах он совпадает с историей каппадокийского мученика.

В наказание Кассиопее, похвалявшейся, что она прекраснее Геры, Посейдон наслал на страну, которой правил ее муж Кефей, потоп и морское чудовище, дабы опустошить их земли. Правитель обратился к оракулу Аммона, и тот возвестил, что лишь принесение в жертву царевны Андромеды сможет остановить чудовище. Ее должны были приковать к скале и оставить на растерзание монстру. Когда чудище начало выходить из воды, появился Персей. Увидев опасность, грозящую девушке, он вступил в бой с монстром и победил его.

Действие этого мифа происходит в Иоппе, где при жизни святого Иеронима были обнаружены кости огромной рептилии. Иосиф Флавий утверждает, что он собственными глазами видел цепи, которыми царевна была прикована к скале. Битва святого Георгия со змеем произошла в Бейруте.

Похожих мифов в Греции было множество. Сын Посейдона освободил остров Саламин от чудовища, причинявшего жителям неисчислимые бедствия. В окрестностях города Феспия жил дракон, державший в страхе все население; по приказанию Зевса люди должны были, согласно выпавшему жребию, отдавать чудищу своих детей. Однажды жребий указал на Клеострата. Mенестрат решил спасти его. Он облачился в одежду, утыканную острыми крючками, и дракон, проглотив его, издох. Ферекид убил громадного змея в Каулонии. Впоследствии эту историю рассказывали уже о Пифагоре, а место действия было перенесено в Сибариду. Геракл, как всем известно, победил гидру. Но все это отголоски изначального, основного мифа об Аполлоне и Пифоне.

Гера послала чудовище Пифона, чтобы оно преследовало Лето, носившую под сердцем Аполлона. В момент своего рождения Аполлон стрелами сразил Пифона. В том месте, где упал змей, из земли забил источник.

Похожие мифы есть у скандинавов и тевтонцев. В северной мифологии место Аполлона занимают Сигурд, Зигфрид и Беовульф.

Сигурд уничтожает Фафнира, охранявшего золото. Подобным же образом Зигфрид в «Песни о нибелунгах», вступив в схватку, одерживает победу над могучим драконом и получает сокровища. У англо-саксонской поэмы о Беовульфе тот же сюжет. Чудовище Грендель обитает в болотах в окрестностях города у Северного моря. Ночью злой дух поднимается в горы, нападает на вооруженных воинов и убивает их. Беовульф просыпается и принимает бой, однако на следующий день Грендель возвращается и снова нападает; герой убивает его волшебным мечом. Несколько лет спустя он побеждает дракона и забирает у него несметные богатства. В исландских сагах полным-полно таких историй; они встречаются и во всех европейских сказках.

В «Ригведе» мы видим тот же миф. Индра борется с отвратительным змеем Ахи, или Вритрой, охраняющим источник дождей. В иранской мифологии подобная битва происходит между Митрой и демоном Ариманом.

Судя по всему, мотив битвы с драконом присутствует в мифах всех ариев.

Значение его заключается в следующем.

Дева, которую хочет пожрать дракон, – это земля. Чудовище символизирует грозовую тучу. Герой, вступающий с ним в бой, – это солнце, а меч, которым он поражает монстра, – это, соответственно, молния. Он побеждает и освобождает землю от грозившей ей опасности. Сюжет меняется в зависимости от особенностей климата отдельных стран. В Индии Вритра лежит, свернувшись кольцом, над источником воды, а земля страдает от засухи. Индра пронзает его мечом, и на землю проливаются потоки воды. «Ригведа» гласит: «Я воспою древние подвиги, которыми отличился сияющий Индра. Он победил Ахи, пролил воду на землю, он освободил потоки небесных гор[53]. Он победил Ахи, прятавшегося в недрах небесной горы, он сразил его громовым оружием, выкованным для него Тваштаром; и воды, подобно вырвавшимся на волю зверям, излились на землю».

И далее:

«О Индра, ты убил жестокого Ахи, кто прятал воду!»

«О Индра, ты победил Ахи, спящего стража вод, и низверг их в море, ты пронзил облака и выпустил наружу потоки, которые хлынули во все стороны».[54]

У древних иранцев тоже существовал этот миф, но рассказывал он о борьбе добра и зла. Ариман представляет собой Ахи и воплощает силы зла. В армянском языке он превратился в Карамана и стал означать змея или дьявола. Ариман принял вид дракона и вошел в рай, где встретился с Митрой и был им побежден. Как змей из Апокалипсиса, он «будет связан три тысячи лет, а когда наступит конец света, его сожгут в расплавленных металлах». Согласно Авесте, Ашмог (Асмодей) также является демоном-змеем. Это не что иное, как еще одна ипостась Аримана. Как и в Европе, легенду эту достаточно скоро связали с известным историческим персонажем. В девятом гимне Ясны Заратустра спрашивает Хаому, кем были первые смертные, что почитали его, и Хаома отвечает: «Первым из смертных, кто выжимал меня для телесного мира, был Вивахвант, отец Йимы, в царствование которого не было ни мороза, ни зноя, ни старости, ни смерти, ни зависти, созданной дэвами. Вторым из смертных, кто выжимал меня для телесного мира, был Атвия, отец Траэтаона, который убил Змея-Дахаку, имевшего три пасти, три головы, шесть глаз, тысячу сил». Этот Траэтаон в «Шахнаме» превращается в Феридуна, победителя великого дракона Зохака.

В северной мифологии змей, по всей вероятности, символизирует зимние тучи, которые покрывают небо и прячут от смертных золото – солнечный свет и тепло. Но весной солнце превозмогает силы тьмы и зимние бури и дарит свое золото людям. В древних исландских сагах этот миф предстает в крайне любопытном виде, и, если бы в этой книге было больше места, я с удовольствием изложил бы его полностью. Герой спускается в могилу, где вступает в бой с мертвецом, который обладает огромными богатствами и волшебным мечом. В ходе жесточайшей схватки герой одерживает верх и вместе с сокровищами поднимается на поверхность земли. Это тоже означает солнце северных земель, которое спускается в могилу зимы, одолевает темноту и отнимает у нее меч (молнию) и сокровище (плодородие) – все то, что дарит солнце земле, возвращаясь летом.

Возможно, это древнейшая форма скандинавского мифа, и царь тьмы, охраняющий золото, превратился в дракона только после того, как норвежцам стали известны мифы о драконах, существующие у других народов. В «Саге о Хромунде, сыне Гриппа» герой по веревке спускается в курган, вход в который он раскапывал шесть дней. Там он находит старого короля Траина Викинга; к потолку склепа подвешен котелок, в котором пляшут языки пламени. Конунг собрал в этом кургане все сокровища, которые нажил грабежами и набегами, и велел похоронить себя заживо вместе со своим неправедным богатством. Хромунд видит, как он сидит на троне с короной на голове в полном вооружении, опоясанный мечом, а ноги его покоятся на трех сундуках серебра. Этот же сюжет мы встречаем в «Саге о Греттире», только короля зовут Кар Старый. Греттир обнаруживает курган, видя ночью огонь над холмом. Во время битвы, которая разворачивается под землей, мертвец и Греттир налетают на кучу костей, оставшихся от коня старого короля, и это помогает Греттиру одержать верх.

Похожие истории попадаются в «Саге о людях с Болот», «Младшей Саге об Олаве Святом» (глава 16), «Древнейшей саге об Олаве Святом» (главы 3 и 4), «Саге о Хёрде и островитянах» и «Саге о Барде». В последней уже ощущается влияние христианства и появляются некоторые признаки превращения злобного существа в дракона. Гест отправляется на остров у побережья Хеллуланда (Лабрадора), где похоронен отвратительный демон – король Ракнар. Он берет с собой священника, несущего распятие и святую воду. Им приходится выкопать яму глубиной пятьдесят фатомов, прежде чем они добираются до склепа. Гест спускается туда по веревке, держа в одной руке меч, а в другой свечу. Внизу он видит огромный корабль в форме дракона, в котором сидят пятьсот воинов старого короля, похороненных вместе с ним. Они неподвижны, пустыми глазами смотрят на пламя свечи и выпускают дым из ноздрей. Гест забирает у мертвого короля все золото и оружие и уже собирается отнять у него меч, когда свеча догорает. И тут же все пятьсот воинов во главе с королем бросаются на него. Завязывается кровавая битва. Гест взывает о помощи к святому Олаву, и тот появляется. Свет, исходящий от его тела, заливает курган. При свете мертвецы лишаются своей силы, и Гест с успехом завершает начатое. В истории Сигурда и Фафнира дракон наполовину человек, но в битве Гулль-Торира противник уже имеет крылья и покрыт чешуей в лучших восточных традициях.

Позвольте мне еще раз кратко изложить некоторые арийские мифы о борьбе солнца и демона тьмы или бури.

Индийский миф. Индра борется с Ахи.

Индра убивает Ахи, символизирующего грозовую тучу, и дает выход воде, от недостатка которой страдает земля. Ахи – змей.

Персидский миф. Митра и Ариман.

Митра явно обозначает солнце, а Ариман – тьму. Ариман – дракон.

Греческий миф. Аполлон и Пифон, Персей и морское чудовище.

Аполлон олицетворяет солнце, а Пифон – грозовую тучу. Аполлон освобождает свою мать от змея, Персей спасает Андромеду от морского змея. В других греческих легендах герой спасает землю от разрушения.

Тевтонский миф. Зигфрид и дракон.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.