Глава 1

Глава 1

Введение. – Крестоносцы. – Ошибочные представления об их происхождении. – Их реальные мотивы. – Паломничество. – Паломничество Фротмонда. – О графе Анжуйском. – Внушительная разница между христианством на Востоке и на Западе. – Причины этих различий. – Феодализм. – Масштабы и силы этих принципов

Среди многочисленных необычайных феноменов, присутствующих в Средних веках, ни один не заслуживает большего внимания либо же не является более характерным для этого времени, состояния общества и взглядов, чем создание военно-религиозных орденов госпитальеров, тамплиеров и тевтонских рыцарей. Из всех этих орденов, которые обязаны своим появлением Крестовым походам и берут начало в XII веке, последний после окончательной утраты Святой земли перенес арену своей деятельности на север Германии, обратив оружие на язычников, все еще обитавших на южном берегу Балтики, и в значительной степени заложил основы будущей прусской мощи. Между тем госпитальеры, водрузив штандарты на острове Родос, длительное время мужественно противостояли силам Оттоманской империи, и когда в конце концов были вынуждены покинуть остров, то разместились на скалах Мальты, где героически отразили войска самого могущественного из оттоманских султанов. Они сохраняли, пусть даже и номинально, свою независимость до конца XVIII столетия. Менее радужная судьба ожидала рыцарей храма, или тамплиеров. Они стали жертвой беспринципной жадности безжалостного монарха, их собственность была захвачена и конфискована, самые старшие члены ордена погибли на костре, их репутация была опорочена и оклеветана, их обвинили в самых гнусных преступлениях, им приписали разработку и реализацию тайного учения, подрывающего общественный покой и национальную независимость. Несмотря на то что у оскорбленных рыцарей появилось множество достойных защитников, обвинения против них возникали вновь и вновь, даже в нынешние дни, а известный востоковед (фон Хаммер) даже попытался выдвинуть дополнительные и необычайные доказательства их виновности в тайном заговоре[66]. Целью автора данной книги является добавление еще одного их защитника. Здесь будет прослежено их появление, развитие внутреннего устройства общества, описаны их деяния, изучена история обвинительного процесса и расправы над ними, показано, насколько абсурдными и необоснованными были обвинения против них. Хотя автор сам и уверен в том, что у них не было никакой тайной доктрины, что он и надеется доказать, тем не менее поместил их среди тайных обществ Средневековья, поскольку очень многие убеждены, что именно таковыми они и являлись.

Поскольку орден тамплиеров обязан своим происхождением Крестовым походам, прежде чем перейти к рассказу о них, следует попытаться развеять некоторые ошибочные представления относительно причин и истоков этих прославленных походов.

Мнение о том, что крестоносцы были носителями духа рыцарства, является одним из наибольших заблуждений, какие только можно представить, и при этом наиболее широко распространено. Писатели-романисты и те, кто пишет об истории как о приключениях, всеми силами поддерживают эту иллюзию. Само словосочетание «Крестовый поход» в большинстве умов вызывает видения качающихся перьев, украшающих доспехи, плащей и щитов с геральдическими эмблемами, мысли о любви прекрасных дам, рыцарской чести и благородных ратных подвигах. В значительной степени такое искажение правды произошло благодаря талантливому автору блистательного эпоса, предметом которого был Первый крестовый поход. Торквато Тассо, который жил во времена, когда последние слабые отблески отживающих свое рыцарей еле-еле пробивались через мрачные моральные и политические устои былого обиталища свободы и успехов Италии, можно простить, если он, молодой и неискушенный в исторических науках, ошибся в том, как выглядело европейское общество за шесть веков до него. Возможно, он счел себя вправе угодить вкусам двора, которому нравились причудливые картины ушедших времен, и побудить его подражать добродетельному, представляя героев Первого крестового похода наделенными духом и благородством идеальными рыцарями. Подобные оправдания вместе с тем не годятся для тех, кто пишет в наши дни и смешивает понятия рыцарей и крестоносцев, излагает историю последних как рыцарства и отваживается утверждать, что доблестный Танкред был верхом совершенства среди рыцарей и что «Талисман» дает правдивое изображение духа и образа крестоносцев[67].

Можно осмелиться утверждать, что крестоносцы возникли не от рыцарей и что Первый крестовый поход, наиболее важный и задавший стиль и особенность всех последующих, не имеет и крупицы того, что обычно понимается под словом «рыцарство». Нет там ни следа от того, что скорее воображение Джона Берка, нежели знание им предмета, описывало, как «благородная приверженность законам чина и чести, гордое повиновение, достойное смирение и такое подчинение сердца, которое, даже само оставаясь в заточении, сохраняло живым дух возвышенной свободы, такую чувствительность к соблюдению правил, такую безупречную честность, которые воспринимали позор как рану, которые вдохновляли на мужество и одновременно смягчали жестокость, которые облагораживали все, к чему прикасались, от которых само зло утрачивало половину себя, уменьшая всю свою порочность». Определенно крайне мало знает о духе, царившем в XI веке, тот, кто может предположить, что хотя бы часть из приведенной цитаты касается тех, кто в доспехах отправился в Азию освобождать Гроб Господень. Немного внимательнее следует прочитать «Геста Танкреди» Радульфуса Кадоменса тому, кто может вообразить этого храброго воина, которым он, несомненно, являлся, в качестве образцового рыцаря.

Рыцари и крестоносцы появились в одном и том же столетии и свое происхождение вели из одного источника. Одни не были прообразом других, но и те и другие возникли по одной причине, и ею был феодализм. Именно это и вселяло «гордое повиновение, достойное смирение» и т. д. и т. п., которые постепенно были идеализированы в понятии рыцарство. Это отпечатывалось в сознании вассала теми самыми принципами уважения к правам и собственности своего сеньора, что, похоже, оправдало и позволило начать Священную войну. Прежде чем объяснить, как ей способствовал данный мотив, необходимо остановиться на другой причине Крестовых походов, без которой их, возможно, никогда бы не было.

Во все времена человек испытывал сильную тягу к посещению мест, которые были отмечены как арены великих и прославленных событий либо как места жительства выдающихся личностей. Действия этих естественных чувств еще более сильны, когда они совмещаются с религиозными убеждениями, и возникает уверенность, что культовый объект получает удовольствие от этого акта поклонения и верующему тем самым обеспечивается его благосклонность. На этом основывается паломничество, то есть практика совершения дальних путешествий к известным храмам и другим местам религиозного поклонения, которое присутствовало в мире во все времена. В самые отдаленные периоды мифологической истории Греции, когда историческая правда никого не беспокоила, а сейчас угадываются лишь обычаи и образ мыслей жителей тех времен, постоянно упоминается теориа (от греч. созерцание. – Пер.), то есть паломничество в Дельфы, происходившее в жизни героев, поэтому с уверенностью можно сделать вывод, что во все времена оно было частью образа жизни греков. В Индии в наши дни ежегодно фиксируется несметное число паломников к храму Джаггернаут, а Иерусалим в течение тысяч лет был местом поклонения набожных израильтян.

Страна, которая была свидетелем жизни и смерти их Бога, естественно, приобрела особое значение в глазах ранних христиан, многие из которых, более того, были евреями по рождению и всегда смотрели на Иерусалим с благоговейными чувствами. Все к тому же путали, как это, к сожалению, стало весьма обычным в более позднее время, Старый и Новый Завет и не понимали, что первый был всего лишь «скудным вкраплением» по сравнению с последним, и полагали, что политические и экономические нормы, придуманные для одной-единственной нации, населявшей один небольшой регион, были обязательными для всей христианской церкви, которая должна была по замыслу объединить всю человеческую расу. Многие обряды иудаизма поэтому соблюдались христианами. Этим, возможно, мы в значительной степени можем объяснить быстрое распространение практики паломничества в Святую землю и убеждений в его эффективности.

Жестокое обращение с паломниками было давно известно, и некоторые из благочестивых святых отцов в молитвах и письменно отговаривали их от этого обычая. Но все красноречие и пиетет были бесполезны и не в состоянии остановить поток, когда люди верили, что воды Иордана имеют способность смыть любой грех, и для этого даже не нужно искреннее покаяние. Церковь, по мере того как все больше разлагалась коррупцией, в житейском плане поступала все более здравомысленней и, взяв пилигримов под свою защиту, сделало паломничество одной из своих штрафных санкций. Теперь грешнику приказывалось совершить путешествие в Святую землю как средство избавления души от бремени его, возможно, многочисленных пороков. С каждым годом число паломников увеличивалось, при этом растущее преклонение перед реликвиями, из которых привезенные из Святой земли считались самыми сильнодействующими, стимулировало паломничество еще больше, добавляя прибыль в качестве побудительного мотива. Небольшая сумма денег, вложенная в приобретение преимущественно поддельных реликвий, в обилии продававшихся в Иерусалиме, приносила до тысячи процентов по возвращении пилигрима в родную страну. К паломнику, куда бы он ни пришел, относились с уважением и благоговением, как к особому любимцу Всевышнего, допущенному им к высочайшей почести посещения священных мест, частичка святости которых должна была перейти к ним.

XI век стал временем очень активного паломничества. Странное недопонимание значения одной из частей Библии привело людей к вере, что 1000-й год должен стать временем второго пришествия Христа и Страшного суда. Поскольку полагалось, что долина Иосафат должна была стать местом этого ужасного события, то же чувство, которое заставляет людей в наши дни утешать свои души мыслью о том, что покаяние на смертном одре в глазах Всевышнего окажется равноценным всей жизни, проведенной в смирении и добродетели, подвигало очень многих на путешествие в Святую землю с верою в то, что данное проявление любезности, чем это являлось, со стороны доселе нерадивых слуг будет положительно воспринято их Господом и обеспечит им снисходительность с Его стороны до начала Суда. Поэтому паломничество чрезвычайно усилилось. Обманувшиеся ожидания, когда назначенное время прошло, а Сын Божий так и не появился в небесах, не остановило его, а, напротив, стало дополнительным импульсом, и в течение следующего столетия караваны пилигримов приобрели такие размеры и силу, что заслужили название «армии Господни», став предшественниками первого и величайшего Крестового похода.

Действительно, вера в то, что паломничество в Иерусалим является благим и даже обязательным делом в глазах Всевышнего, столь же прочно укрепилась в сознании каждого христианина, независимо от чина, как необходимость и польза посещения Каабы в Мекке представляется последователям Мухаммеда. В условиях состояния умов европейцев, пришедшего в тот период в упадок, паломничество представлялось соответствующим избавлению от всех грехов. В качестве подтверждения этому можно рассказать о паломничестве двух известных личностей тех времен. Первое произошло в IX веке, второе – в XI.

Во время правления Лотаря I, сына Людовика Благочестивого, одного дворянина из Бретани по имени Фротмонд, который убил своего дядю и младшего брата, начали мучить угрызения совести за совершенные преступления. Приняв вид кающегося грешника, он предстал перед монархом и собранием прелатов и признался в содеянном. Король и епископы сразу заковали его в железные цепи, а затем приказали во искупление своей вины отправиться на Восток и посетить все святые места одетым в грубые одежды и с помеченным пеплом лбом. В сопровождении своих слуг и соучастников преступления бретонский феодал направился в Палестину, куда он благополучно и добрался. Во исполнение предписаний своего суверена и церкви посетив все святые места, он пересек Аравийскую пустыню, которая была местом скитаний израильтян, и вступил в Египет. После этого он прошел часть Африки и добрался аж до Карфагена, откуда поплыл в Рим. Там, проконсультировавшись, папа посоветовал ему совершить второе паломничество, чтобы завершить процесс очищения и получить надлежащее отпущение всех его грехов. Фротмонд вновь отправился в путь и, исполнив все необходимые действия в священном городе, продолжил путешествие к берегу Красного моря и там на три года поселился на Синайской горе. По прошествии этого времени он совершил путешествие в Армению, посетив гору, на которой покоился Ноев ковчег. Теперь, когда его грехи были искуплены, в соответствии с представлениями то го времени, он вернулся на родину, где был встречен как святой и своим жилищем избрал Редонский монастырь. Там он провел оставшиеся дни и умер, оплакиваемый своими братьями[68].

Фульк де Нерра, граф Анжуйский, пролил немало невинной крови. Свою первую жену он сжег заживо, а вторая его жена была вынуждена искать спасения от варварской жестокости мужа в Святой земле. Фулька преследовала ненависть окружающих, и наконец пробудившаяся совесть вызвала в его взбудораженном воображении образы погибших от его рук, которые встали из могил, проклиная его за преступления. Возжелав избавиться от своих невидимых мучителей, граф облачился пилигримом и двинулся в Палестину. Бури, с которыми он столкнулся в сирийских морях, показались его грешной душе инструментом Божественного возмездия и усилили его рвение к покаянию. Благополучно добравшись до Иерусалима, он рьяно занялся искуплением своих грехов. Он бродил по улицам священного города с веревкой на шее и избиваемый розгами своими слугами, повторяя следующие слова: «Боже, сжалься над неверующим, клятвопреступившим христианином, над грешником, странствующим вдали от своего дома». В течение своего пребывания в Иерусалиме он раздавал щедрые подаяния, помогая нуждающимся пилигримам и оставляя многочисленные следы собственной набожности и необычайной щедрости.

Каким бы глубоким ни было раскаяние графа, оно не помешало ему совершить небольшой благой обман. Изобретательным способом он обвел вокруг пальца нечестивых, озлобленных, богохульных сарацин, пытавшихся заставить его осквернить Гроб Господень. Как рассказывается в летописях, когда он лежал распростертый перед священной могилой, ему удалось отколоть от нее драгоценный камень, который он привез с собой назад на Запад. Вернувшись в свое герцогство, в замке Лошез он построил церковь по подобию храма Воскресения Господня в Иерусалиме, в которой ежедневно со слезами вымаливал Божественное прощение. Но спокойствия он все еще не находил. Его продолжали преследовать все те же ужасные видения, и герцог еще раз посетил Святую землю и показал пример верующим строгостью епитимьи. Возвращаясь через Италию, он избавил верховного понтифика от опасного врага, разграблявшего его владения, и благодарный папа римский взамен даровал ему полное отпущение грехов. Фульк привез с собой в Анжу огромное множество реликвий, которыми он украсил церкви Лошеза и Анжера. А его главным занятием с этого момента стало строительство крепостей и монастырей, из-за чего он получил прозвище Великого Строителя. Его вассалы, которые возносили хвалу небесам за произошедшие с ним перемены, почитали и любили герцога. Ответственность за грехи была устранена средством, которое, как тогда полагалось, обладало высшей силой действия. Тем не менее надзиратель, помещенный Богом в человеческое сердце и заставить замолчать которого ничто не в силах у человека в здравом рассудке, не унимался. Святая земля в третий раз увидела герцога Анжуйского поливающим Гроб Господень своими слезами и сызнова страдающим из-за своих проступков. Он в последний раз выехал из Иерусалима, поручив душу молитвам своих набожных собратьев, в чьи обязанности входило принимать пилигримов, и обратил свои стопы к дому. Но Анжу он никогда более не увидел. Смерть внезапно настигла его в Меце. Его тело было перенесено в Лошез и захоронено в церкви Гроба Господня.

Этих примеров, думаю, достаточно, чтобы показать, каково было мнение о действенности и полезности паломничества в Святую землю во времена, которые здесь описываются. Здесь имеются убедительные доказательства того, что даже в умах правителей и прелатов, высшей и наиболее просвещенной прослойки общества, существовало твердое убеждение в том, что это помогало освободиться от вины за самые тяжкие преступления, включая даже убийство. И никто не будет оспаривать, что духовенство извлекало выгоду из невежества людей, делая паломничество инструментом расширения собственной власти и влияния. Доказательством тому послужило бы невежество людской натуры в целом, а также нравов и поведения романских церковных иерархов в тот, а можно даже сказать и в любой период своего существования. Насколько бы распутной жизнь многих из священнослужителей ни была, они никогда не ставили под вопрос истинность догматов своей религии. Даже великий и дерзкий Григорий VII в разгар, как нам представляется, своих самонадеянных и где-то даже неблагочестивых инициатив ни на секунду не усомнился в том, что проводимый им курс является единственно верным и имеющим одобрение Небес. Духовенство, как и светские люди, было твердо убеждено в пользе паломничества. И у тех и у других уверенность в этом сама собою укреплялась пропорционально степени невежества верующего. Тогда можно было видеть огромные толпы людей всех сословий, обоих полов, священников и мирян, ежегодно направляющихся к могиле Христа.

Необходимо разъяснить, каково было основание появления идеи, что существует право, и это будет справедливым, вернуть терпимым сарацинам Святую землю, которая теперь была в руках фанатичных турок. Этим основанием был, как уже говорилось выше, дух феодализма, то есть дух того времени, а не его проявление, получившее название «рыцарство».

Религия, какими бы ни были ее истинные природа и особенности, всегда примет окрас и настроения тех, кто ее исповедует. Ничто не может проиллюстрировать верность данного постулата сильнее, чем история христианской религии. Любой, кто откроет Священное Писание и прочитает его непредвзято и без предрассудков, сразу же обнаружит рассудительную и пылкую набожность, активную добродетельность, высокую нравственность, возвышенное пренебрежение к препятствиям мирской жизни, подкрепленное ревностным отношением к исполнению всех социальных обязанностей, что внушается на каждой его странице. Тем не менее на Востоке эта религия переродилась в малодушные самоуничижительные суеверия и метафизические мелкие споры, которые велись с невероятной ожесточенностью религиозной нетерпимости, в то время как на Западе она приняла вид ярого фанатизма и посчитала меч более весомым инструментом обращения, чем увещевания и убеждение. Эта разница, на первый взгляд столь странная, возникла из-за отличия социального положения и политического устройства народов Востока и Запада во времена, когда они приняли христианство.

Дух свободы покинул пределы Греции задолго до того, как первые христианские миссионеры начали проповедовать свою веру среди ее жителей. Однако присущие грекам особенности характера были еще живы, а способность рассуждать сильна. Более того, они все еще имели склонность к практичной и приземленной религии, которая была свойственна им. Усиливающийся имперский деспотизм с каждым днем подавлял и ослаблял все больше и больше воинственный дух, который они демонстрировали во времена своей свободы. Для них не осталось никакой сферы деятельности, кроме философии и религии. Первую, которая для них всегда являлась предметом восхищения, греки ухитрились развить почти до совершенно невразумительного мистицизма. В этой форме он быстро распространил свое пагубное влияние на новую веру, которая, помимо этого, сама еще больше подверглась метаморфозам и сменила свой внешний вид под воздействием дуалистической системы Персии. Тем временем пришедший с Востока дух аскетизма, сопровождавшийся робостью, порожденной давлением деспотизма, заставил греков исказить смысл Библии и превратить христианство в трусливо раболепствующее суеверие. Когда император Никифор Фока пытался вселить в своих подданных воинственность и фанатизм и поднять их на энергичные действия против сарацин, епископы ответили на его призывы, процитировав канон святого Василия, который велел тем, кто убил врага в битве, воздерживаться в течение трех лет от участия в таинстве причастия. Священник небольшого городка в Силише как-то читал проповедь, когда ворвалась банда сарацин и начала грабить дома. Не теряя времени на то, чтобы снять с себя облачение священника, он схватил топор, который в церквах на Востоке часто заменял колокол, и, бегая среди нехристей, так усердно работал своим оружием, что заставил их спешно обратиться в бегство, чем и спас город. Какова же была награда этому отважному священнику? Он был осужден своей епархией, ему запретили исполнять свою духовную миссию и настолько дурно обращались с ним в других отношениях, что он сбросил свою рясу и ушел к сарацинам, чьи воинственные и деятельные качества лучше сочетались с его человеческой натурой. Когда участники Первого крестового похода начали прибывать в невероятных количествах в Константинополь, греческий император и его подданные были не в состоянии заставить себя поверить в возможность того, что именно религия привела в действие столь удивительные перемещения. Просто в их умах религия и использование оружия были малосочетаемыми вещами.

У западных народов все было по-другому. Среди них ведущую часть, задававшую тон всей остальной массе, составляли расы готов и германцев, чьи бесстрашные полчища в клочья разметали изношенные основы Западной империи. Поклонявшиеся в своих родных лесах Тору и Одину, а также другим божествам Вальхаллы, они не признавали ничего, кроме мужественной смерти в бою, которая позволит вкусить небесной свинины и медовухи, ежедневно воцарявшихся на их столах в земной жизни, их повадки, настроения, все их существование имело воинственный характер, и этот дух они вселили в религию, принятую от покоренных римлян.

Внеся подобное изменение в ее характер, они воспользовались еврейской частью Священного Писания, которою во все века злоупотребляли те, кто был мало знаком с ее истинным характером и назначением, для совершения изуверств и травли. Религия Западной Европы начиная с V века приобрела воинственный завоевательный характер. Мечом король Карл I Великий обратил в христианство языческих саксов, его преемники задействовали меч против диких вендов, огнем и мечом Олаф Трюггвасон распространял христианство на Севере. В предыдущие времена подобный метод обращения в свою веру был совершенно чужд западной церкви, – в качестве главного средства продвижения веры среди языческих народов задействовалось убеждение.

Таким образом, видно, что религия на Западе была воинствующей. Однако одного этого было бы недостаточно, чтобы начать Крестовый поход, который воспринялся как обязанность людьми всех сословий. Здесь вступили в действие принципы феодализма и дали делу необходимый толчок.

В XI веке феодальная система уже целиком сформировалась во Франции и в Германии, и образ мысли, речи и действия, проистекавшие из нее, накладывали отпечаток на все взаимоотношения людей. Сверху донизу социального общества взаимные обязательства суверенов и вассалов принимались и являлись руководством к действию, и каждый вассал считал наиболее священной обязанностью с оружием в руках защищать честь и собственность своего повелителя. Помимо этого имелся своего рода и верховный гражданский правитель в христианском мире, признававшийся германским императором, которого считали преемником Карла I Великого и представителем римских императоров. Феодальные принципы распространились даже на иерархию в церкви, которая пыталась выдвигать непомерные притязания на верховенство по отношению к мирской власти. Глава церкви был признанным правителем того, кто был назван в Писании Владыкой всех королевств на Земле. Иисус Христос поэтому был вершиной пирамиды феодального общества, высшим сувереном и верховным властителем для всех правителей и народов, и все были одинаково обязаны защищать его права и достоинство. Таковыми, очевидно, были настроения той эпохи.

Вряд ли необходимо напоминать читателю, что религия периода, о котором ведется речь, имела грубый и приземленный характер и что пристрастия и слабости человеческой природы легко приписывались восхваляемому Сыну Божьему. Полагалось, что у Него есть особый интерес к земле, где Он странствовал, пребывая на земле, и еще больше к могиле, в которую было помещено Его тело, с яростью и негодованием смотрел Он на то, что они находятся в руках тех, кто презрительно высмеивал Его божественность, оскорбительно и жестоко обращался с теми из Его верных вассалов, которые подвергали себя трудностям и опасностям дальней дороги для того, чтобы выразить свое почтение у Его могилы. Ничто поэтому не могло быть более радостным для него, чем лицезрение земли Палестины, очищенной от загрязняющих ее язычников и охраняемой занявшими ее верными его вассалами. Ни один истинный сын церкви ни на секунду не мог усомниться в том, что его первейшей обязанностью было взять оружие по приказу своего хозяина и помочь восстановить его права на собственное наследие. Здесь, таким образом, без каких-либо ссылок на романтические принципы рыцарства, имеется достаточное объяснение феномена Первого крестового похода, виден мотив, пригодный для образа мыслей любого сословия, одинаково действенный для набожных, мужественных и богатых людей, как Готфрид Бульонский и Стефан Шартрский, которые не стремились к материальным выгодам, и для самых небогатых и наиболее суеверных вассалов и крестьян, которые, возможно, искали всего лишь спасения от нищеты и унижений, приняв на себя крест. Но не следует отбрасывать и любые другие причины и мотивы, которые могли действовать параллельно. Упомянутая же, как представляется, была главной. Это был мотив, который освящал и облагораживал всех и который оказывал воздействие на умы всех крестоносцев, независимо от их чина и положения в обществе.

Паломничество почиталось тогда обязанностью и мощным средством очищения от вины и умиротворения гнева Всемогущего, дух времени был воинственным, а его религия, под воздействием древних устоев Северной Европы, имела тот же оттенок. Принципы феодализма были в расцвете и распространялись даже на взаимоотношения между человеком и Богом, жестокие и дикие турки захватили наследие, так сказать, королевские земли Иисуса Христа, надругались над Его слугами, в чью обязанность входило покарать их и освободить могилу своего хозяина, – естественным результатом такого положения вещей и образа мыслей стал Крестовый поход.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.