Печальное шествие

Печальное шествие

Самым ярким и важным актом всего действа было Печальное шествие, называемое «Перевезением» тела императора в Петропавловский собор для захоронения. Все, что делалось Печальной комиссией до этого, являлось подготовкой к заключительному акту государственных похорон. В этом событии не допускалось никаких случайностей, не прощались никакие упущения, но, следует отдать должное членам и чиновникам Печальных комиссий, к ним не могло быть никаких претензий, ибо ни одного серьезного нарекания к их работе за всю историю императорских погребений предъявить было нельзя. Накануне погребения церемониймейстеры отделений поутру отправлялись в придворный Манеж для объезда приготовленных им верховых лошадей, так как лошади, участвовавшие в церемонии, должны были привыкнуть к новым для них седокам и не пугаться их. Последнее собрание членов Печальной комиссии посвящалось сверке по печатному церемониалу, не пропущено ли что по забывчивости, людям свойственной. При наличии полной уверенности в том, что ничто не пропущено, каждый член комиссии, получив свой экземпляр церемониала и список участников шествия, входивших в его отделение, повторял свою обязанность на завтрашний день и удостоверялся, что отданы все необходимые приказания, чтобы все гербы, знамена и прочие вещи, входящие в состав отделений кортежа, были отправлены в назначенные места по первому сигналу из Петропавловской крепости, данному для сбора процессии.

День Печального шествия

Наступал главный день. Повторенный трижды троекратный выстрел пушки Нарышкина бастиона Петропавловской крепости служил сигналом к трем этапам построения процессии. В день погребения из Петропавловской крепости в 6 часов утра давался сигнал тремя пушечными выстрелами, предупреждавший о собрании всех к церемонии. Над крепостью поднимался черный флаг, а викарий Санкт-Петербургской митрополии в Петропавловском соборе начинал божественную литургию в ожидании прибытия процессии. По этому сигналу все участники траурного действа занимали свои места: знатные особы и духовенство – в императорском дворце, остальные – в оговоренных домах по маршруту. Перед выходом императорской фамилии по пущенной ракете давался из крепости второй сигнал тремя пушечными выстрелами, по нему вся процессия должна была построиться, включая тех, кто был назначен к несению регалий. По прибытии царской семьи в Траурную залу члены Синода с придворным духовенством отправляли литию, по окончании которой генерал-адъютанты (со второй половины XIX в. – великие князья) снимали императорский гроб с возвышения, накрывали крышкой, далее, следуя за священниками, поющими «Святый Боже», несли его по парадной лестнице, покрытой черным сукном, и устанавливали на Печальную колесницу. Чем ближе к Печальной колеснице находился участник действа, тем выше было его положение в обществе. Назначенные к держанию штанг и шнурков балдахина ожидали выноса тела на своих местах, все лица, стоявшие в центре процессии ближе к телу усопшего государя, составляли элиту общества. Например, при погребении императора Николая I эту почетную миссию выполняли: у штанг четыре генерал-адъютанта – бароны К. К. Притвиц и П. А. Вревский, Я. И. Ростовцев, В. И. Назимов; при кистях – генерал-адъютанты В. К. Кнорринг 1-й, граф П. А. Клейнмихель, Ф. Ф. Берг, С. П. Сумароков, К. К. Засс, барон Е. Ф. Мейендорф, А. И. Фельдман, А. И. Толстой и генерал-майоры свиты его величества М. В. Пашков, В. М. Шварц, В. И. Назимов, Д. В. Путята и князь В. А. Долгоруков 2-й; передние кисти покрова поддерживали генерал-майоры князь А. Ф. Прозоровский-Голицын и Н. Н. Анненков 5-й.[580]

Начало движения определялось по пущенной ракете. Из крепости начиналась пушечная пальба каждую минуту по одному выстрелу, а в придворной и прочих церквях, мимо которых проходил кортеж, перезвон. В шествии находились военные музыканты – трубачи и барабанщики.

Печальная процессия была кульминацией всех траурных мероприятий. Граф де Гордт, находившийся не по своей воле в тот момент в России, оказался вынужденным свидетелем похорон императрицы Елизаветы Петровны: «Церемония эта была очень пышна и великолепна, но вместе с тем и очень мрачна, на всем пути от самого дворца до церкви, по всем прилежащим улицам и на льду через Неву, положили доски в роде моста. В 10 часов утра раздался благовест со всех церквей, и войска вытянулись шпалерами на всем протяжении, по которому следовала процессия. Триста человек первого гвардейского полка открыли шествие, и более трехсот священников в полном облачении и с пением следовали за ними, по двое в ряд. Все короны и ордена… были несены вельможами, шедшими один за другим, в сопровождении камергеров. Всадник, одетый с головы до ног в латы, ехал на парадной лошади, которую вели два конюха. Гроб, покрытый черным сукном и богато украшенный серебряною парчою, был поставлен на колесницу, запряженную в восемь лошадей и убранную черным бархатом. Балдахин, отделанный таким же образом, был поддерживаем генералами и сенаторами, которые имели ассистентами гвардейских офицеров. Вслед за гробом шел император (Петр III. – М. Л.), одетый в большой черный плащ, который несли двенадцать камергеров, держа каждый по зажженной свече. За императором следовал, как самый близкий из родственников, принц Георг Голштинский, а за ним – принц Голштейн-Бекский (оба – дяди Петра III. – М. Л.). Государыня (Екатерина II. – М. Л.) шла также пешком, держа в руках зажженную свечу, и точно так же облаченная в плащ, который поддерживали придворные дамы. Триста гренадеров замыкали шествие. Лишь только поезд тронулся, началась пальба из пушек, по выстрелу в минуту, и продолжалась до тех пор, пока гроб не был внесен в церковь, а затем последовало триста выстрелов из крепости и адмиралтейства. Тот же порядок был соблюден и по окончании погребения, во время возвращения всех присутствовавших во дворец. В этот день все обедали у себя дома и вечер проводили в уединении, как будто общая скорбь была вполне искренна и действительна; но на другой же день не было и речи об императрице Елисавете Петровне, точно она никогда и не существовала. Таково обычное течение всех дел мира сего: все проходит, все забывается!»[581]

Кроме эмоциональной оценки события интересно проследить и верность церемонии, сформированной со времен Петра I и сохраненной в дальнейшем его преемниками на российском престоле с некоторыми вариантами, обусловленными конкретной политической ситуацией, личностью ушедшего и вступившего на престол монархов. В процессии находили отражение свершения усопшего самодержца, социально-политические, дипломатические, территориальные, этнографические, культурные, эстетические и прочие завоевания прошедшего царствования, выраженные через подбор участников, регалий, элементов символического значения.[582] Государственные похороны поддерживались звуковым сопровождением – гремели пушки, звонили церковные колокола, играла военная музыка.

Вся процессия состояла из отделений, каждое из которых должно было отражать одну из сторон деятельности правителя, представлять определенную группу лиц, связанных политическими, личными, родственными узами с усопшим. Каждое отделение выводили церемониймейстеры. Если отделения делились на подгруппы, то им предшествовали маршалы. Все роли были расписаны и определялись социальным статусом участника шествия. Главный принцип построения – по старшинству, младшие по чину – впереди. За церемониймейстером, открывающим процессию, следовал военный оркестр, составленный из литаврщиков и трубачей.

Шествие начиналось и завершалось почетным караулом, составленным из различных полков лейб-гвардии. В первом отделении шли придворные служители, по роду службы близкие покойному: лакеи, скороходы, камер-лакеи, официанты, пажи, камер-пажи. Следующее отделение служило иллюстрацией полного титула императора, ибо включало знамена с изображением гербов территорий, входивших в состав Российской империи, за которыми следовали лошади «того же знамени» под попоной с изображением герба. Так, при похоронах Елизаветы Петровны к тридцати двум знаменам, несомым в кортеже прибавилось еще одно – оренбургское, впоследствии не употребляемое. При совместных похоронах Екатерины II и Петра III впервые появилось знамя шлезвиг-голштинское, за ним следовала лошадь под чепраком, украшенным соответствующим гербом. Шлезвиг-Голштинский герб появился и в ряду гербов главных областей России, ибо Петр III являлся еще и герцогом Шлезвиг-Голштинским, что было закреплено в титуле российского монарха. Также были добавлены знамена: мстиславское, витебское, карельское, семигальское, курляндское, подольское, волынское, литовское и таврическое, они свидетельствовали об успехах политики Екатерины II.

Печальная процессия императора Петра III. Вторичные похороны 1796 г. Фрагменты

Количество и состав гербов, представленных в траурной процессии, соответствовал изменениям в титуле монарха. Например, при похоронах императора Павла I шлезвиг-голштинское знамя несли в одном отделении, а в другом отдельно шлезвигское, голштейнское, стормарнское, дитмарсенское, ольденбургское и дальменгорстское знамена, а также знамя ордена Св. Иоанна Иерусалимского, соответствующий ему герб был добавлен к главным гербам. При похоронах императора Александра I дельменгорстский герб был опущен, но появились финляндский и польский, эмблем великого магистра ордена Св. Иоанна Иерусалимского уже не было, так как Александр Павлович уже не был главой его. В похоронах императора Николая I был представлен родовой герб Романовых, впоследствии видоизменявшийся, а также армянский, белостокский и самогитский гербы.[583] Такое же количество гербов в том же порядке были задействованы в последних торжественных императорских похоронах XIX в. – Александра III.[584]

Похороны императора Павла I. 1801 г. Печальная процессия. Фрагменты

Кроме государственной символики, задействованной в шествии, всегда привлекали внимание знамена, отражающие главные функции правителя – воителя, защитника своей страны, командующего армией и флотом. В первую очередь к ним относились военное красное знамя с кистями и бахромой с изображением двуглавого орла с Московским гербом на груди и адмиралтейский (судовой) штандарт. В «Описании погребения… императора Николая I» говорится, что на адмиралтейском штандарте представлены четыре моря, «на коих развевается военный флаг России, а именно: Белое, Балтийское, Черное и Каспийское».[585] Черное море указано ошибочно. Согласно описанию адмиралтейского штандарта, данному Петром I в 1712 г., на штандарте изображены: «…в обоих же главах и ногах 4 карты морских: в правой главе Белое море, в левой – Каспийское, в правой ноге Палас Меотис (Азовское море. – М. Л.), в левой – Синус Финикус и пол Синуса Ботника и часть Ост Зее (Финский залив с частичным изображением залива Ботнического и Балтийского моря. – М. Л.)».[586] Идеи преемственности власти и невозможности оставления престола «порожним», по образному выражению Екатерины II, соответствовали: знамя из черной тафты с двуглавым орлом, на груди которого помещался Московский герб, и белое – радостное знамя, также украшенное государственным гербом. Эту тему поддерживали в Печальном шествии два латника, о которых говорилось выше: печальный – в черных латах, идущий с опущенным вниз мечом, и радостный – в золоченых латах, следующий верхом с ярким плюмажем на шлеме и мечом, поднятым вверх. Роли латников, как остальные, были расписаны, например, при совместных похоронах Петра III и Екатерины II рыцарем в позлащенных латах был капитан Манштерн, а печальным латником в черных латах, держащим обнаженный меч вниз с эфесом, обвитым черным флером, – конюшенный капитан Иван Дерюгин.[587]

Похороны императора Александра I. Печальная процессия. 1826 г. Фрагменты

Когда тема преемственности власти была отработана зримыми образами, то возвращались к символам, к которым, в частности, относилось «Печальное» знамя, оно было сшито из черной тафты, но не имело никакого орнамента. Родовой герб императора и гербы провинций Российской империи повторялись в Печальном шествии несколько раз. Кроме уже обозначенных знамен с гербами, сопровождаемых лошадьми с тем же изображением, особо значимые гербы были представлены отдельной группой. Так, при похоронах императора Николая I назначенные лица, представлявшие министерства и департаменты, несли на щитах, обвитых черным и белым крепом и увенчанных императорской короной, после родового Романовского (официально утвержденного уже при новом императоре Александре II) следующие гербы в последовательности, соответствовавшей значимости «старых» и вновь приобретенных территорий в иерархии Российской империи: таврический, сибирский, финляндский, польский, астраханский, казанский, новгородский, владимирский, киевский, московский. Как бы подводя итог, за ними следовал Государственный большой герб, представлявший собой «императорского» двуглавого орла с помещенным на его груди московским гербом Георгием-Победоносцем, окруженным цепью ордена Святого апостола Андрея Первозванного, вокруг орла были расположены областные гербы, уже представленные ранее в знаменах и на попонах лошадей. Как мы видим, государственная символика повторялась в шествии неоднократно.

Печальный кортеж императрицы Елизаветы Алексеевны. 1826 г.

В процессии обязательно принимала участие любимая лошадь покойного под богатой попоной, ведомая отдельной группой полковников и конюхов, а иногда и несколько лошадей «седла его императорского величества». В похоронных процессиях императриц-соправительниц вместо лошади следовал любимый экипаж усопшей государыни, на котором она выезжала в торжественные дни.

После представления государственных гербов следовали депутации, представляющие различные сословия Российской империи: ямщики, мещане, купцы, русские и иностранные ремесленники, дворяне, начиная с Санкт-Петербургской губернии, гражданский губернатор, председатель и члены губернского правления, потом – представители земства, судебных учреждений и пр. После отмены крепостного права крестьяне стали полноправными членами общества, и депутации от крестьян внесли разнообразие в формирование Печальной процессии.

В Печальной процессии были представлены интересы страны в сфере экономической. Без финансов нет благоденствия общества, а Печальное шествие должно было обозначить приоритеты предыдущего правления и в этой сфере, поэтому в XIX в. данное направление политики государства находило конкретное отражение в похоронах императора. Например, в траурном шествии императора Николая I принимали участие Российско-Американская компания, Императорское Вольное экономическое общество.

Социальную сферу представляли Попечительное общество о тюрьмах и Императорское человеколюбивое общество. Члены императорской семьи, осознавая важность заботы о подданных, возглавляли и участвовали в различных богоугодных и благотворительных организациях, представленных в процессиях. Наиболее полный список таких организаций и обществ можно найти при похоронах Александра III, в которых принимали участие кроме уже названных: Высочайше утвержденный Санкт-Петербургский комитет для разбора и призрения нищих; Дом призрения душевнобольных, учрежденный государем императором Александром Александровичем; Российское Общество Красного Креста; императорские общества, находившиеся под Высочайшим покровительством: православное Палестинское, садоводства, русское музыкальное, минералогическое, любителей древней письменности, поощрения художеств, историческое, географическое, археологическое, спасания на водах и др. В траурных процессиях императоров шли опекуны, их выводил в процессии маршал от Санкт-Петербургского Опекунского совета, ибо император, занимаясь социальной сферой, подавал пример своим подданным, которые были в состоянии позаботиться о сирых и убогих, и направляли свои усилия в нужном для государства и его жителей направлении.

И. Шарлемань. Похороны императора Николая I. Печальная процессия. 1855 г.

Не были обойдены вниманием различные министерства и воспитанники учебных заведений, готовившиеся к почетной должности государственных чиновников. Шли делегации и их воспитанники от министерств: Юстиции, Главного управления путей сообщения, Государственного контроля, Финансов, Государственных имуществ, Почтового департамента, Народного просвещения, Внутренних дел, Иностранных дел, Конторы собственного его величества дворца и Конюшенной части, от Министерства уделов, ведавших собственностью главных владетелей земли русской – ее правителей, от Министерства Императорского двора, от Морского, от Главного штаба и Военного министерства, Медико-хирургической академии, Ракетного заведения, Академии наук, Академии художеств.

Государственный аппарат был представлен Правительствующим сенатом со всеми своими штатами, чиновниками канцелярий территорий, входящих в состав Российской империи: царства Польского, Великого княжества Финляндского. В шествии обязательно принимали участие особо доверенные высокопоставленные лица: министры и статс-секретари, в том числе Государственный статс-секретарь, члены комиссии для принятия прошений, члены Государственного совета, к которым присоединялись грузинские царевичи.

Главные приоритеты в деятельности ушедшего правителя находили отражение в формировании состава Печального шествия. Кроме этого, внимание всего мира привлекалось к личным достижениям усопшего чрез представление его орденских знаков, как иностранных, так и российских, их назначенные особы несли на особых «регальных» подушках во время процессии и устанавливали на специально приготовленных табуретах в Петропавловском соборе до момента похорон. Это были ордена, медали, знаки отличия, выставленные в Траурной зале. Построение кавалеров шло по принципу старшинства – «младшие впереди». Последним несли высший орден в Российской империи – святого апостола Андрея Первозванного, главой которого был император, после него наступала очередь государственных регалий, украшавших до этого Castrum Doloris покойного монарха.

К регалиям относилось Государственное знамя, или Панир. Панир, использовавшийся в XIX в., был сделан во времена Александра I, хранился в Оружейной палате Московского Кремля и представлял золотое поле с изображением двуглавого орла с Московским гербом на груди, окруженного всеми гербами российских областей.[588] Инсигниями, представленными в шествии, были короны, украшавшие Castrum Doloris усопшего императора. В XIX в. порядок несения корон был следующим: грузинская – таврическая – сибирская – польская – астраханская – казанская. К государственным регалиям, задействованным в траурной процессии, относились Государственная держава и скипетр. Кроме корон, всегда употреблявшихся в Печальном шествии, особого внимания заслуживает несомая со времен Петра I и являвшаяся главным символом Российской империи и важнейшим атрибутом императора Большая Императорская корона, участвовавшая в Печальном шествии только императоров и императриц-правительниц.

Так как последним погребением монарха в Российской империи стали похороны 1894 г., то «Высочайше утвержденный церемониал перенесения тела в Бозе почившего благочестивейшего государя императора Александра III» может дать представление о том, как к концу XIX в. сформировался порядок несения государственных регалий во время Печального шествия. Отделение 132 траурной процессии «Императорские регалии: Императорское знамя – Императорский Щит – Императорский Меч – Корона Грузинская – Корона Таврическая – Корона Сибирская – Корона Польская – Корона Астраханская – Корона Казанская – Государственная Держава – Государственный Скипетр – ИМПЕРАТОРСКАЯ КОРОНА».[589]

Все государственные регалии, за исключением знамени, несли, как и орденские знаки, на глазетовых золотых подушках, обложенных серебряным широким газом с серебряными кистями. Особы для несения «кавалерий» и регалий, назначались на свою ответственную и почетную роль действующим императором и представляли узкий круг особо приближенных, обычно это были особы 2-го класса по Табели о рангах, ассистентами назначались лица 3-го класса. Правда, иногда мотивы для выбора лиц для столь высокой роли зависели от личных привязанностей самодержца. Так, например, при похоронах Екатерины II и Петра III по непонятной причине несение Владимирской ленты, которую имели многие, было поручено Павлом I генерал-прокурору, считавшемуся вторым лицом империи, а державу, третий священнейший знак царской власти, нес обер-шенк – начальник царского погреба. Чиновник Экспедиции церемониальных дел, изучавший старые документы, не удержался от выражения своего недоумения по поводу нарушения протокола, как это было уже в случае определения количества факельщиков для Печальных шествий XVIII в. Церемониал погребения 1796 г. получил примечание в 1842 г.: «О, старина!»[590]

Похороны цесаревича Николая Александровича: перенос тела в русскую церковь Св. Николая и Св. Александры. 1865 г. Гравюра по рисунку Лието. Ницца. Библиотека де Сессоль

Так как регалии представляли особую ценность в плане историческом и материальном, им в XIX в. требовалась дополнительная охрана, так же как и членам императорской фамилии. Поэтому по обе стороны процессии от орденов и регалий до окончания прохода родственников усопшего императора шествие сопровождалось военными. При похоронах Николая I тянулись цепью кадеты и подпрапорщики. В 1894 г. шпалерами следовал батальон Павловского военного училища.[591] На похоронах императрицы Марии Александровны в 1880 г. также шпалерами шли роты его величества полков лейб-гвардии Преображенского и Семеновского.[592]

За регалиями шествовало духовенство, что соотносилось с государственной идеологией, сохранявшей православие главной государственной религией. Группу духовенства открывали низшие церковнослужители – дьячки с хоругвями, свечами и крестом, за ними следовали архиерейские певчие, приходские дьячки, епархиальные дьяконы. По восхождению значимости чина их сменяли священники и архиереи с хоругвями, иеродиаконы и иеромонахи, архимандриты и архиереи, митрополит Санкт-Петербургский с иподиаконами и посошниками, несущими хоругви, придворные певчие, псаломщики, протодиаконы, протоиереи, придворное духовенство, члены Святейшего синода, настоятели и священники особо значимых соборов Благовещенского, Петропавловского, Исаакиевского с образами и без них, каждый со свечами. Духовное отделение Печальной процессии обычно бывало многочисленным. На пышных похоронах императрицы Елизаветы Петровны, устроенных ей племянником Петром III, современники отмечали «много духовных лиц» – перед гробом шествовало 413 человек духовного звания,[593] в совместных похоронах Петра III и Екатерины II принимало участие 360 человек духовенства.[594]

Отдельно шел духовник усопшего монарха с иконой в руках, он часто не сохранял при новом правителе свою должность, но в данном случае сопровождал в последний путь свое «духовное чадо». При похоронах Екатерины II в шествии принимали участие два духовника: отец-духовник Исидор Петров, бывший гатчинский протопоп, которого новый император Павел Петрович нарек своим духовником, сделал членом Святейшего синода и наградил орденом Св. Анны через 10 дней после смерти матери,[595] и уже бывший духовник Екатерины II Савва Исаев с Федоровским образом Богоматери, находившимся в опочивальной императрицы.[596] Перед гробом императрицы Марии Федоровны следовал ее духовник протоиерей Николай Криницкий с иконой.[597] Императоров Николая I и Александра II, императриц Александру Федоровну и Марию Александровну провожал в последний путь их духовник протопресвитер Василий Бажанов.[598] Протопресвитер Иоанн Янышев сопровождал Печальную процессию Александра III.[599] Из наиболее известных духовных деятелей, присутствовавших на похоронах 1894 г., следует отметить отца Иоанна Кронштадтского.[600]

Обычно отделение духовенства предваряло главную группу траурного шествия – Печальную колесницу с гробом усопшего монарха и следующими за колесницей членами семьи покойного. Такое построение на протяжении всего XIX в. соответствовало распределению акцентов в политике государства – армия, флот, социальная и сословная сфера, государственность, религия, самодержавие.

Участники Печального шествия уже отправлялись в путь, а члены императорской семьи еще находились в Зимнем дворце, присутствуя на краткой литии по усопшему императору, после окончания которой восемь флигель-адъютантов (со второй половины XIX в. – великих князей) покрывали крышкой гроб, снятый с катафалка гренадерами дворцовой роты с помощью великих князей, и относили его к Печальной колеснице. Последние указания давал новый самодержец, он, сев на лошадь, командовал собравшимся на большом дворе об отдании чести усопшему предшественнику, так часто водившему своих боевых товарищей к победам.[601] После этого ритуала действующий монарх сходил с лошади, чтобы в пешем строю сопровождать гроб с телом к месту последнего упокоения.

Печальная колесница в XIX в. делалась по традиции. Например, колесница Николая I, обитая черным бархатом, была под золотым глазетовым балдахином, над которым возвышалась императорская корона, окруженная двенадцатью золотыми шлемами с опущенными забралами и белыми страусовыми перьями. На этой колеснице помещался обитый золотой тканью гроб с посмертными останками императора. Казацкая Атаманская шапка, шарф, сабля, которые носил при жизни Николай Павлович, были укреплены на покрове гроба в виде Императорской мантии. По сложившейся традиции у штанг балдахина, при кистях покрова на гробе были генералы, близкие усопшему императору при жизни. Печальную колесницу обычно вели восемь лошадей под черными попонами с прикрепленными на них двуглавыми орлами, запряженных цугом. По обеим сторонам траурного поезда следовало шестьдесят факельщиков, на их должность в траурное шествие набирались со второй половины XIX в. пажи, чьим отличительным знаком был траурный шарф. За гробом предшественника пешком следовал новый император, уже принявший эстафету власти. Скорбь соединялась с ответственностью за страну, которую возлагал на свои плечи новый властитель. Государю-императору ассистировали генерал-адъютанты, министр Императорского двора, военный министр и другие особо значимые лица из окружения. Если прямой потомок или наследник отсутствовали, то усопшего провожали в последний путь ближайшие родственники согласно иерархии. Например, при похоронах четырнадцатилетнего императора Петра II за гробом следовали две его тетки: цесаревна, впоследствии императрица, Елизавета Петровна и царевна Екатерина Иоанновна, герцогиня Мекленбургская, каждая с ассистентами.[602] Следом за основными преемниками шли ближайшие родственники, в порядке старшинства родственных связей по нисходящей линии значимости. Так, за гробом императрицы Елизаветы Петровны в группе родственников, следующих за Петром III и императрицей Екатериной Алексеевной, будущей Екатериной II, шествовал фельдмаршал Российской империи герцог Георг-Людвиг Шлезвиг-Голштинский и герцог Петр-Август-Фридрих Голштейн-Бекский.[603]

Как должна была строиться родственная группа, можно рассмотреть на примере траурных мероприятий 1796 г.[604] Вслед за духовным отделением везли катафалк с телом Екатерины II, за ним – останки Петра III. За гробом отца пешком шел Павел I в мундире и «долгой Печальной мантии», шлейф которой несли камергеры. Ассистентами императора были генерал-аншеф граф Иван Петрович Салтыков и адмирал Алексей Наумович Синявин. За супругом также пешком шествовала императрица Мария Федоровна с двумя ассистентами в чине генерал-аншефов, в глубоком трауре под черным на голове покрывалом, шлейф, несомый камергерами, простирался на 4 аршина (2 м 84 см). За матерью следовал цесаревич Александр Павлович в мундире и Печальной мантии, шлейф которой нес камергер. Далее таким же манером – великий князь Константин Павлович, за ним – цесаревна Елизавета Алексеевна и великая княгиня Анна Федоровна в глубоком трауре, их шлейфы несли камер-юнкеры. Ассистентами у них были генерал-поручики. Подле гробов шли «ассистентами яко сродники» обер-шталмейстер Лев Александрович Нарышкин и штат-дама графиня Екатерина Васильевна Скавронская, за ними – гоф-мейстерина Анна Никитична Нарышкина, фрейлины, кавалеры, придворные, лейб-медики и лейб-хирурги, гоф-хирурги, потом – камер-юнгферы и прочие девицы, камердинеры и прочие «ближные комнатные» покойной императрицы. За ними завершали шествие особы обоих полов первых четырех классов. Процессия следовала 1 час 40 минут.

В XIX в. императорская семья разрослась, и родственная группа стала более многочисленной. В нее кроме собственно близких входили великие княгини, бывшие замужем за представителями равнородных правящих европейских фамилий, их супруги. Брак великой княжны Екатерины Павловны и герцога Георга Ольденбургского ввел в императорскую семью принцев Ольденбургских и, соответственно, представил их в главных церемониальных выходах. Их императорские высочества князья Романовские герцоги Лейхтенбергские – дети великой княгини Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенбергского, получившие права членов императорской семьи от своего деда Николая I, впервые проследовали за его гробом, а впоследствии представители этого семейства составляли свою подгруппу в родственном отделении на всех прочих мероприятиях подобного рода. Отразились на составе родственной группы и последствия внебрачных связей монархов. Так, своеобразно были представлены графы Бобринские, потомки Екатерины II и Г. Г. Орлова. В отделение императорской фамилии они не входили, однако сопровождали ее членов.

Например, при похоронах Николая I егермейстер граф П. К. Ферзен ехал верхом рядом с каретой великих княгинь на пару со шталмейстером графом А. А. Бобринским.[605]

М. Зичи. Похороны императора Александра III. Печальная процессия в Ливадии. 1894 г.

На последних императорских похоронах XIX в. за катафалком отца шел Николай II с принцем Уэльским, великие князья и свита сопровождали гроб, а государыня Мария Федоровна, королева греческая Ольга Константиновна, «высоконареченная невеста государя» Александра Федоровна, великие княгини и принцессы следовали в траурных каретах.[606]

Провожали в последний путь монархов и лица из ближайшего окружения. Они были распределены на различные роли в траурной процессии: у штанг балдахина над гробом, при кистях от покрова, для несения регалий, орденов, медалей, знаков отличия и пр. Те, кто не был задействован специальным образом в Печальной процессии, шли особой группой. Также шли пешком боевые товарищи покойного императора: генералы свиты, генерал-адъютанты, флигель-адъютанты и т. д. За группой мужчин – родственников и друзей следовала группа родственниц-женщин и прочих членов семьи, которые обычно в XIX в. уже не шли пешком, а сопровождали шествие в каретах вплоть до места упокоения в Петропавловском соборе. Траурные кареты императриц, как вдовствующей, если таковая была, так и новой, были запряжены восьмью лошадьми, это полагалось по царскому чину, так же как и Печальной колеснице. Чем длиннее линия родственной связи, чем далее от возможного престолонаследования находился представитель фамилии, тем меньше лошадей полагалось для его/ее траурной кареты. За родственниками, обычно в каретах, провожали монарха в последний путь дамы, обладательницы придворных чинов: статс-дамы, гофмейстерины, камер-фрейлины, фрейлины. Пешком следовали кавалеры: камергеры, камер-юнкеры, лейб-медики, ближайшие служители, верховный маршал Печальной комиссии и члены ее. Все шествие заключали чины лейб-гвардии.

М. Зичи. Спуск гроба с телом Александра III в Севастополе. 1894 г.

Похороны женщин императриц-соправительниц отличались от похорон их мужей в деталях с сохранением торжественности, большого количества участников, принципа составления печальной процессии. При похоронах императриц к гербам добавлялись их родовые – вюртембергский для Марии Федоровны, баденский для Елизаветы Алексеевны и т. д. В траурных мероприятиях императриц-соправительниц XIX в. эмблемы, относящиеся к царствующему императору, опускались. При знаменах, например, не было лошадей, не было ни военного штандарта, ни Адмиралтейского, ни радостного знамени, символизировавшего переход власти к новому монарху. Отсутствовал латник в золотой броне, не соответствовавший идее императрицы как супруги императора, которой отводилась не роль защитницы и воительницы, а помощницы мужа в его нелегком деле управления империей, оберегательницы семейного очага и защитницы слабых и немощных. В связи с иным подходом к личности усопшей императрицы любимая лошадь, хотя она и могла быть в реальной жизни, как символ боевого товарища, естественно, не могла принимать участие в церемонии. Вместо лошади в Печальном шествии следовала парадная карета императрицы. Из многого количества государственных регалий использовалась Малая Императорская корона, остальные, такие как скипетр, держава, щит, меч и пр., не были задействованы.

Похороны императора Александра III. Прибытие гроба с телом Александра III в Петербург. Фото 1894 г.

Наука и искусство были представлены депутациями от Академии наук и художеств, Санкт-Петербургского университета и прочих учебных заведений. В похоронах императриц XIX в. принимали участие делегации от ведомства императрицы Марии Федоровны, созданного супругой Павла I и традиционно находившегося под покровительством первой дамы государства. С середины XIX в. в группу богоугодных заведений входили делегации от общества Красного Креста. Представлен был и созданный при Павле I Департамент уделов.

Открытие благотворительных и учебных учреждений, приращение территорий, расширение родственных связей, усиление позиций страны на мировой арене – все находило отражение в траурной процессии через зримые образы и участников траурного действа: депутации, гербы, знамена, короны, ордена и пр.

Неизменным оставался принцип построения процессии: от менее важных участников по возрастающей линии значимости до духовенства и государственных регалий, предваряющих колесницу с телом монарха, за которой следовал император, представители семьи, родственники, окружение по нисходящей степени приближенности. На весь путь требовалось не менее двух с половиной часов, иногда и более.

Похороны императора Александра III. Почетный караул у Петропавловского собора. 1894 г. Журнальная иллюстрация

По прибытии колесницы к паперти Петропавловского собора лица, имевшие право на присутствие в соборе, занимали назначенные им места. Остальные отсылались, сдав казенные епанчи и шляпы.[607] Печальное шествие растягивалось, поэтому во второй половине XIX в. организаторы действа могли пойти на то, чтобы не все участники процессии входили на территорию Петропавловской крепости. Например, в 1894 г. с приближением Печального шествия к Петропавловской крепости первые десять отделений не должны были даже сворачивать на Ново-Кронверкский мост, а, повернув на Троицкую площадь и пройдя через нее мимо церкви Св. Троицы и провиантских магазинов, проследовать к домику Петра I, сдать знамена, гербы и маршальские жезлы назначенным для приема лицам, а затем разойтись.[608]

В соборе регалии устанавливали на табуреты, а гроб тем же порядком, как в Траурной зале, относили на приготовленный катафалк под балдахином. Начиналась панихида, по окончании которой новый монарх, императорская семья, родственники, приближенные, свита и дипломатический корпус отбывали из собора. Около церкви, балдахина и гроба выставлялись дежурные из генерал-адъютантов, генерал-майоров, флигель-адъютантов, особ 2-го, 3-го и 4-го классов, камергеров, камер-юнкеров, камер-пажей, пажей штаб– и обер-офицеров лейб-гвардии, гренадеров Дворцовой роты, подпрапорщиков и воспитанников военно-учебных заведений.[609]

Петропавловский собор во время похорон императора Александра II. Гравюра XIX в.

После перевезения тела монарха Петропавловский собор обычно несколько дней был открыт для желающих проститься с усопшим, и собственно погребение откладывалось на некоторое время. Так, императрица Анна Иоанновна была перенесена в Петропавловский собор 23 декабря 1740 г., а похоронена 15 января 1741 г.[610] Императрицу Елизавету Петровну доставили в Петропавловский собор 5 февраля 1762 г. и отпели, гроб с отпетым телом находился в соборе 22 дня после отпевания и был предан земле 27 февраля 1762 г.[611] Бренные останки императрицы Екатерины II и Петра III были доставлены в Петропавловскую крепость и отпеты 5 декабря 1796 г., преданы земле 18 февраля.[612] Император Николай I был перевезен 27 февраля, похоронен 5 марта 1855 г.[613] Императрица Мария Александровна перенесена 26 мая, похоронена 28 мая 1880 г.[614] Императора Александра II перевозили в Петропавловскую крепость 7 марта 1881 г.[615] с соблюдением всех возможных мер предосторожности в связи с разгулом терроризма, хоронили 15 марта, но даже в этом случае допуск желающим проститься не запрещался.

Если император умирал далеко от столицы, как это было, например, в 1825 г., принцип построения церемониала не менялся, но в него могли быть внесены некоторые корректировки. Так, 6 марта 1826 г. не в Петропавловский, а в Казанский собор на Невском проспекте прибыл Печальный кортеж Александра I из Чесменской церкви (там гроб был открыт последний раз, семья имела возможность проститься с покойным, и гроб был запаян). Горожане были извещены за два дня до события через столичные газеты и герольдов. В Казанском соборе доступ к гробу был открыт целую неделю с восьми часов утра до семи вечера для всех желающих проститься с императором.

Где бы ни было выставлено тело государя, к нему всегда был открыт допуск желающих для последнего поклонения. Обычно это делалось по специальному графику. Так, во время похорон Николая I с четырех часов ночи до восьми часов утра в собор впускались войска, с восьми утра до двенадцати дня – учебные заведения, с двенадцати до двух доступ был закрыт, так как шла панихида в присутствии императорской фамилии. С двух до четырех часов дня в собор пускались лица первых шести классов по именным билетам Печальной комиссии, с четырех до семи вечера – люди разного звания. Затем в течение двух часов шла панихида в присутствии императорской фамилии, впуска не было. С девяти вечера до двух часов ночи впускались лица разного звания. С двух до четырех часов ночи собор был закрыт.[616]

Допуск в собор проводился во второй половине XIX в. по специальным пригласительным билетам, но даже они не могли гарантировать проход к телу монарха. Так, в 1881 г. собор испытывал большой наплыв желающих участвовать в прощании с телом императора Александра II. Многие с билетами прибывали по льду к Невским воротам, но, отстояв три часа, отправились обратно, потому что не смогли пробиться. Пешеходы выходили в два часа ночи и возвращались в десять утра.

Петропавловский собор во время похорон императора Александра III. Вид от алтаря. Худ. Н. Иванов

Данный текст является ознакомительным фрагментом.