IV

IV

Я лоза, вы — ветви. Я корень, сучья и ствол виноградной лозы — невзрачной, изрезанной и уродливой, наполовину ушедшей под землю, укрытой снегом и щепками. Но вы — Мои цветы и плоды Мои. В длинные зимние ночи Я собираюсь с силами; из скудной, покрытой щебнем земли, капля за каплей, Я высасываю безвкусную воду. Но когда над землей бушует ветер и начинает немилосердно палить обжигающее солнце, Я выжимаю Себя ветвь за ветвью, Я источаю Мою бесценную кровь, Мое золотое вино. Кровь и вино — это вы. Я лоза, вы же — вино, которое Я источаю, как слезы. Вначале вы — всего лишь пробивающиеся наружу ростки, напоенные соком и гибкие, как змеи. Вы жаждете свободы и жизни, вы наслаждаетесь ими в свете солнечных лучей, вы хотите оторваться от темного, покрытого жесткой корой ствола и стремитесь обрести ваше собственное существование. Вы выпускаете длинные щупальца, вы хватаете ими, вы вьетесь и сплетаетесь — чтобы притянуть к себе все живое. Вы называете это познанием и любовью. Вьющиеся ростки пытаются обвить собою небо, свет и звезды; жадно тянутся они к Богу, но то, что они могут ухватить своими изогнутыми пальцами, — это всего лишь воздух, всего лишь ничто.

Я лоза, и Я Сам жаждал некогда этой жаждой, ибо из весны рождается лето, а из разочарования возникает премудрость. Но Мой Отец — Виноградарь, и всякую ветвь Моей лозы Он отсекает, если она бесплодна. Неуемная жажда побегов падает на землю под взмахом ножа. И вновь лоза обнажена, а вы большей частью должны иссохнуть и обречены огню. Пылающий металл отсекает вашу тягу к миру и Богу; подсеченная под корень, она дрожит и бессильно валится вниз. То, что еще кажется привычной жизнью, — это тлеющие угли палящей смерти, что поглощает ветвь за ветвью. Но дайте этому огню сжечь ваши ветви, ибо он пылает во Мне и ради Меня. Мне принадлежит суд, и никто не приходит ко Мне иначе, как через огонь. А тот, кто в плену у страсти, не войдет в Царство Небесное.

На стволе появляются также и листья. Блещущие, напоенные соком, они растут, достигая уготованной им величины, они ширятся под лучами стоящего в зените солнца, они становятся плотными и темнеют. Листья — это дыхание древа. Очертания их прекрасны, их резкий и точный рисунок порожден самой их природой; они похожи друг на друга, но ни один не повторяет другой. Обращенные к солнцу, они пьют его свет и передают живительное тепло стволу. Все листья стремятся к свету и, хотя отбрасывают тень, разрастаются так, что каждый из них получает свой глоток света. И стволу, конечно же, необходима работа листьев. В разгаре лета кажется, что именно их труд — это те плоды, что приносятся стволом. В мире много разных творений; блаженной тягой к росту и размножению проникнута их природа. И ни один плод не может обойтись без природы, прежде чем попасть в небесные закрома. Но взгляни — Божье солнце греет все жарче; раскаленным костром пылает август, и уже несколько недель, как не было дождя. Стволу не хватает влаги, чтобы напоить листья; они начинают дрожать, ибо знают, что принесены в жертву. На сей раз не понадобится нож: сама мудрая природа легко и незаметно проводит грань, отделяющую стебель от ветви. И приходит медленная осень, несущая прохладу, и вот, скоро заморозки, и, как просветленный образ потерянной любви, как итог ушедшего лета, красные и желтые цвета начинают играть на виноградных листьях. Воспоминание — тайное отражение того, чего уже нет, взгляд самой жизни, пристально всматривающейся внутрь самой себя. Улетайте, листья, и не сетуйте на ветви. Вы — всего лишь облачение, а не плоть. И всякий урожай есть праздник смерти. Взгляни: Я Сам, лоза этого виноградника, дрожу от непосильной ноши. Пусть листья уйдут, ибо пора подумать о плодах.

На Моей лозе есть еще и цветы: они невзрачны, и их не сравнить с великолепными цветами земли. Они укрыты под листьями, и их ищут шмели и пчелы; они все еще распыляют свою пыльцу и ждут своего часа. И когда всё вокруг начинает покрываться желтым ковром, множатся и наливаются соком ягоды. Это пока неспелые, твердые и кислые ягоды; но наберитесь терпения, плоды

Мои: именно Я приведу вас к зрелости. Вначале кажется, что плоды состоят лишь из жесткой кожуры — небольшие созвездия, робко приютившиеся в тени листьев. Вы, плоды Мои, еще не верите в Меня; вы озабочены тем, как вам насытиться редкими дождями и скрывшимся в тумане солнцем. И вы не знаете, что вся сила исходит изнутри, исходит от Меня. Без Меня вы не сможете сделать ничего. Я не говорю: вы не сможете сделать многого; Я говорю: не сможете сделать ничего. Но тот, кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот принесет многие плоды. Я Сам принесу плоды в нем, и он сам есть Мой плод, и Отец Мой прославится тем, что вы принесете многие плоды.

Зачем вы стремитесь к действию, к чему вам нужны поступки? Я лоза, Я — Тот, Кто действует. Чем должно стать Ваше действие, если не вашим созреванием? Дайте сокам Моим войти в вас, чтобы вы стали тяжелыми и золотистыми, и тогда яростная тяга к жизни весенних побегов, летняя благородная опьяненность виноградных листьев — все труды земли созреют вместе с вашими упругими шарообразными формами. Вы можете впитать в себя весь смысл земли, но только лишь через Меня. И если когда-нибудь в небесных обителях это вино будет подано на брачной трапезе Агнца, то в этом вине будет заключен весь мир — мир как дух. Пробуя это вино, сразу же можно определить, на склонах какого холма и в каком году спасения Господня созрел виноград; вкус вина впитает в себя все, что может даровать пейзаж, среди которого стоял виноградник, и ни малейшая капля счастья не прольется мимо. Ибо все обратится внутрь, а границы между живыми существами будут смыты объединяющим потоком, и угаснет брожение алчности, и все, что во мраке, воскреснет в прозрачной ясности.

Я — Воскресение и Жизнь, но не в том смысле, что доступен миру, не в смысле беспомощного круговорота весны и осени — этой мельницы меланхолии, обезьяньего подражания вечной жизни. Вся жизнь и смерть мира есть просто одна большая смерть, и эту смерть Я пробуждаю к жизни. С тех пор, как Я вошел в мир, новые, прежде неведомые соки начали кружиться в артериях, в ветвях дерева природы; силы судьбы, влияние планет, демоны

крови, духи воздуха и земли и все остальное, что еще скрывается во тьме и прячется в складчатой коре мироздания, — все это ныне будет покорено и подчинено высшему Закону. Все формы мира для Меня лишь материя, которую Я одухотворяю. Это не прививка, извне привнесенная в старую жизнь, в сады древнего Пана; нет, Я изменяю ткань мироздания изнутри — изменяю жизнь самой жизни. Все, что умирает, переходит в собственность Моей жизни. Все, что увядает осенью, приплывает к берегам Моей весны. Все, что истлело, удобряет Мои цветы. Все, что противится, уже осуждено. Все, что скупится, уже отчуждено. Все, что окаменело, уже разбито.

Я — не один из воскреснувших, Я — само Воскресение. Тот, кто живет во Мне, тот, кто погрузился в Меня — погрузился в Воскресение. Я — пресуществление. Как пресуществляются хлеб и вино, так пресуществляется и мир во Мне. Каким бы малым ни было горчичное зерно, не успокоятся его внутренние силы, пока оно не разрастется так, что в тени его окажутся все растения мира. Так не успокоится и Мое Воскресение, пока не будет открыт гроб последней из душ, пока Мои силы не коснутся последней ветви творения. Вы видите смерть, вы чувствуете это постепенное движение вниз, к концу. Но сама смерть есть жизнь; возможно, наиболее живая жизнь. Это темные глубины Моей жизни: конец — это начало, а движение вниз — это движение вверх.

Что можно назвать смертью после того, как Я умертвил смерть? Не обрела ли отныне каждая смерть смысл и отпечаток Моей смерти? Не в том ли смысл смерти, что она стала раскрытыми для объятий руками, совершенной жертвой, принесенной ради лона Отца? Смерть рушит все преграды, смерть открывает навсегда запертые засовы, и вот вода прорывается сквозь шлюзы на свободу. Все страхи, сопровождающие смерть, — это всего лишь утренний туман, который рассеивается в голубизне неба. И даже медленное умирание человеческих душ — если они наглухо закрываются перед Богом, если окружают себя рвами и стенами, если мир громоздится вокруг них, как кладбище, если любовь проникается запахом тления, надежда увядает, а непреклонная гордыня змеиными

языками вздымается из бездны, — не выстрадал ли Я все эти смерти, и что сможет сделать этот яд перед лицом смертельного противоядия Моей любви? Ужас превратился в одеяние Моей любви, стал оградой, через которую можно пройти.

Не бойтесь смерти. Смерть есть освобождающее пламя жертвы, а жертва есть превращение. Превращение же есть соучастие в Моей вечной Жизни. Я есмь Жизнь. Кто верит в Меня, кто ест Меня и пьет, тот обладает жизнью — вечной Жизнью, уже здесь и сейчас, и Я воскрешу его в последний день. Способны ли вы постичь эту тайну? Вы живете, действуете, страдаете, но это не вы сами: Кто-то Другой живет, действует и страдает в вас. Вы — созревающий плод, но то, что приводит к созреванию, то, что зреет само, — это Я. Я — сила, Я — полнота, изливающаяся в вашу пустоту и наполняющая ее, но эта полнота сама заполняет себя в пустоте, и потому — вы Моя полнота. Я нужен вам, ибо без меня вы не сможете ничего, но и Мне — хоть Я не нуждаюсь в творении — нужны вы, нужны, чтобы Я мог раскрыть Свою изливающуюся полноту. Так Я живу в вас, и вы во Мне. Я — зерно, что падает в борозды вашего поля и в них умирает, но когда Я восстану из глубин вашей земли, это будут ваши зерна, что восстанут вместе со Мной. И напротив: вы — пшеничное зерно, падающее в борозды Божьего поля, умирающее в Крещении и Распятии, и когда вы восстанете, то будете собранным Мною урожаем. Две жизни явятся на поверхность, но это одна и та же жизнь. Ибо когда колосятся колосья, уже не различить, где труд, совершенный плугом, и где сила проросших хлебов. И зерно, и урожай — одна и та же материя, но урожай — новое качество органической жизни, облагороженной до оснований самого своего бытия. Итак, хотя вы живы, это не вы, но Я живу в вас. Поэтому вы — мой удел, мои плоды, мои ветви. Но и Я — удел ваш, ибо я сдался в ваш плен, и вы располагаете Мною как вашей внутренней сутью. Вы уже не принадлежите себе, ибо стали Храмом Божьим; но и Я не принадлежу более Себе, ибо стал каменоломней, где добывают камень для храма Человечества.

Я лоза, вы ветви. Вы проросли на Мне; удивляет ли вас, что

капля крови из Сердца Моего просачивается во все ваши мысли и поступки? Удивляет ли вас, что помыслы Моего Сердца проникли в ваши мирские сердца? Что внутри вас шепчет непонятный шепот, и что днем и ночью вы чувствуете некий неизбывный зов — зов любви, которая хочет страдать, любви, что спасает вместе с Моей любовью? Удивляет ли вас приходящее к вам желание рискнуть жизнью и отважиться на то, чтобы отдать все ваши силы вашим собратьям и, пожертвовав собственной плотью, завершить то, что не завершили Мои страдания, что не будет завершено до тех пор, пока Страсти Мои не проникнут в каждую Мою ветвь, в каждый член Моего Тела? Ибо, хотя никто из вас не может быть спасен никем, кроме Меня, Я — Спаситель всех лишь в союзе с каждым из вас. Хотите ли вы совершить вместе со Мной великое изменение мира и построить Царство Отца? Хотите ли вы жить со мной единым сознанием — жить сознанием Того, Кто не пытается судорожно удержать Свой Божественный образ, но разрушает его и опустошает, Кто отважился на жизнь в служении и унижениях, кто смирился вплоть от смерти на Кресте? Хотите ли вы? Ибо в вас я должен довести Свое дело до конца, и оно будет совершенным лишь тогда, когда все сердца будут послушно и смиренно биться в Моем, обращенном к Отцу, Сердце? Хотите ли вы? Но этого вы все еще не хотите. Вы все еще отказываетесь от этого. Вы все еще бросаете меня в беде. Вы все еще думаете: это Он Спаситель, а не мы. Это так; Я — Спаситель, и я буду истекать кровью и искуплять вас, пока вы всего этого не поймете. И, борясь со Мной, вы уже припали ко Мне в самом разгаре вашей борьбы; одиночество ваше будет рыдать обо Мне, и истлевающая гордыня ваша признает Меня.

Не из-за вас ли Я умер, ветви Мои? Не сделался ли Я слабым, чтобы вы стали сильными? Не страдал ли Я тем одиночеством, той пустотой, которой вы сами оградили себя? И если вы сгорите дотла, до серого пепла, погасив то, что уже не спасти, не будет ли это означать, что Я победил? Разве Я уже не победил? Разве меч, который вы вонзаете в Меня, не тот же самый меч, что исходит из уст Моих и проникает, как живой огонь, между духом и душой,

между суставами и тканями? Разве не Я тот магнит, что все притягивает к себе, даже гвозди, скрепляющие корпус корабля, — чтобы они утонули во Мне? Слишком долго льется Моя благодать в ваши пустые сосуды, и они все еще не наполнены вами; а лоно твое, Иерусалим, Невеста Моя, все еще избегает семени Моего, и ты ведешь себя, как блудница. Но смотри, той слабостью, которой ты ослабляешь Меня, уже ничего не добиться. Когда Я слаб, Я силен. Ослабь себя слабостью Моею, Невеста, и да возрастет в тебе плод плоти твоей, дитя нашей любви. Сколь долго предстоит Мне еще Своими страданиями восполнять твое отречение, сколь долго ты будешь еще перекладывать на Меня эту ношу — ту ношу, что могла бы стать усладой Царства Небесного, если бы мы несли ее вместе? Какая из ветвей откажется от соков, что медленно накапливаются в корнях и, поднявшись вверх по артериям ствола, предлагают себя этой ветви? Или Я должен уподобиться каучуковому дереву, кору которого надрезают, чтобы кровь его хлынула в подставленные со всех сторон сосуды? Сколь долго будет Мое одиночество разлучено с твоим — вместо того, чтобы им слиться вместе в единении одной-единственной любви? Одиночество любви приносит плоды; одиночество противления, даже страдая, эти плоды отторгает.

Не злитесь, ветви, на неприглядный вид вашего ствола. Не пренебрегайте бессилием, которое делает вас сильными. Ибо во Мне действенна смерть, в вас же действенна жизнь. Вы насыщены, Вы разбогатели, вы без Меня добились царственной власти. Если бы это было подлинное царство, то Я царил бы в вас. Но вы сильны, а Я все еще слаб. В то время как вы наслаждаетесь блеском вашего достоинства, Я презираем. Вот и сейчас Я страдаю от голода и жажды, от наготы и побоев. Я бездомный, что порабощен трудом рук Своих, проклятый, что благословляет, преследуемый, что молча терпит, оболганный утешитель, отбросы этого мира. И сегодня, как и всегда, Я — сточная вода, в которой все вы омываете себя. И так же, как и Меня, вы презираете моих учеников и вестников, ибо и на них распространяется тот же закон слабости, и, поскольку источник всякой жизни — в бессилии и позоре, Я уготовал

для них последнее место — место злодеев, приговоренных к смерти. Но Я, распятый в слабости, живу в Божественной силе; так и они предстанут в Божественной силе живыми перед вами. Ибо взгляните — в них начала биться Моя жизнь, и они — Мои первые созревшие плоды. Как земляничный куст пускает длинные ростки, на концах которых образуются новые корни, а вскоре — и новые побеги, так и Я умножил Свой центр притяжения и сделал выросшие из Меня сердца новыми центрами притяжения. Мои дети становятся отцами, и из крови, что источают сердца Моих апостолов, вырастают новые общины. Ибо Моя благодать всегда плодотворна, а дар Мой состоит в том, что эта благодать должна быть передана дальше. Мое сокровище — расточительность, и тот обладает Мною, кто готов разделить Меня с другим. Ибо Я — Слово, и единственный способ обладать словом — это произнести его.

Я — Глава тела, вы — его члены. То, что Я думаю и чувствую, вы должны показать и сделать. С вашей помощью, руки Мои и ноги, Я хочу преобразить этот мир. В сознании план невидим, но благодаря плоти, шаг за шагом, он обретает свои очертания. Когда Я, Человек среди многих других людей, не привлекая к Себе внимания, проходил селениями Иудеи, кто знал тогда, кто Я такой? Тот Человек был лишь еще не рожденным семенем Меня Самого. Только на Кресте начались родовые схватки Моего рождения и, воскреснув, Я, Свет Миру, явился на свет и пришел в этот мир. После Своего Вознесения Я стал невидим для мира и вошел в него как дух его и душа; достигнув юности и мудрости, Я начал наполнять Своею полнотою дух и душу человека. И ныне Я разделю с вами богатство Моего величия — чтобы Вы укрепили себя Духом Моим и достигли совершенства вашего внутреннего человека, чтобы Я, благодаря вашей вере, поселился в ваших сердцах, чтобы вы, погрузившись в любовь и укрепившись в ней, вместе со святыми смогли бы достичь Моей широты и протяженности, Моих глубин и Моих высот, чтобы ваши глаза стали зрячими перед лицом Моей любви, которая превыше любых ее определений, и чтобы Божья полнота наполнила вас до краев. Тогда Тело Мое

начнет совершенствоваться во взаимном служении его членов, пока все мы не дорастем до совершенного возраста Моей человеческой природы, до зрелых, мужественных форм Моей плоти.

И ныне, прежде, чем Я покину вас, — покину как единственный Человек, Который уходит туда, куда вы не можете уйти со Мной (ибо Я ухожу в самые глубины ваших душ), прежде, чем Я воскресну, прежде, чем раздастся Мой тысячеголосый голос, что станет вашим голосом, станет хором Церкви, Я — этот Единственный Человек — хочу возвысить Свой одинокий голос. И Я молюсь Отцу:

Отче, вот пришел этот час; прославь Сына Твоего, чтобы Сын Твой прославил Тебя! Дай Мне сойти в смерть, дать Моей Крови истечь из Моих вен; позволь Моему Сердцу расшириться до пределов земли, умерев той смертью, что выше жизни. Позволь Мне — через знамение Моих земных страданий — явить величие Нашей любви, которой Ты, Отче, одарил Меня еще от рождения сущности Моей, которую Ты даровал Мне в начале начал, до сотворения мира. Не отклони Моей просьбы явить Тебя везде — вплоть до ужасов ада и самой сущности греха, дабы Ты прославился через Меня в членах Тела Моего и в ветвях Моей лозы, ибо ради этого образовалось наше — Мое и их — нерасторжимое единство. Отче, прежде Ты и Я были едины, они же были против Нас, как Наши враги, и вдали от них Мы советовались друг с другом, как им помочь. Ныне же Я стою среди Наших врагов, став предателем Твоего правосудия, и если Ты хочешь наказать их, то накажи вначале Меня. Я укрываю их, как наседка укрывает своих птенцов. Я встал на их месте. Я посвятил им Себя. Я принимаю на Себя удар молнии, уготованной для них, той молнии, которой Ты уже вооружился в Своей тишине, чреватой грозою. Огонь, которым Ты убьешь Меня, Я исхитил с Твоего Олимпа, чтобы выковать из него сокровища Церкви. Стрелы Твоей справедливости Я перекую в скипетр Твоего милосердия. Ибо, Отче! — что есть Твое правосудие, если не Твоя любовь ко Мне, и что есть гневный взгляд Твоего ока, если не царственное откровение Твоей любви ко Мне? Не Я есмь любящий, но Ты. И все Мое — Твое. И потому

взгляни: даже Твои враги здесь, Мои друзья, даже они — Твои. И Я не укрываю их, подобно защитному валу, от Твоего гнева, но Я беру их в руки и возношу их к Тебе — как служащий священник возносит ввысь свой дискос: они Твои, ибо они — Мои, а все Мое — Твое. Они Твои, Ты доверил их Мне, и они хранят Слово Твое. Ибо слова, который Ты дал Мне, Я дал им, и они приняли их. И они поверили и поняли, что Я пришел от Тебя, ибо Мое Слово в них, Я Сам в них, Я един с ними, как Ты, Отче, и Я — едины. И если сейчас Я ухожу, чтобы принести Себя в жертву за них, кому должен Я их доверить, если не Тебе, — доверить их, Мое драгоценное наследство, плод скорбей Моего Воплощения, ягоды Моего виноградника? Для кого Я вырастил их, если не для Тебя, чтобы они некогда, в час, когда Я одолею смерть и ад, наполнили собою полную чашу Царства на вечной трапезе Твоей? Они Твои, защити их от лукавого. И потому, что они все же — часть Меня Самого, и судьба Моя не чужда им, и потому, что Я посвящаю Себя миру и жертвую Собою ради него в таинстве взятого на Себя греха, потому Я прошу Тебя: освяти их ради Истины! Как Ты послал Меня в мир, так и Я отправил их в мир. Принеси же и их в жертву на путях их служения, дабы они, сияя подобно лучам света, ушли во тьму и уходом своим осветили тьму; дабы они, посланные Мною, разделяющие со Мною Мое служение Тебе, странствующие, несущие свет и отдающие себя, осознали свое единство со Мною и Мое единство с Тобой; дабы они познали, что такое Наша любовь, — та любовь, что не бережет себя, но отваживается на разлуку — вплоть до того, что ставит на последнюю меру взаимной оставленности. Ибо Ты, Отче, ныне отпускаешь Меня в путь. И прежде, чем Я забудусь в той тьме, что скоро настигнет Меня, Я повторяю Тебе в последний раз: в облике этой ночи Я опознаю Твою высшую любовь; Я не желаю Себе ничего иного; да будет воля Твоя. И принимая ту свободу, с которой Ты сейчас оттолкнешь Меня, Я поклоняюсь Твоей справедливости и целую Твою руку, что изгоняет Меня — чтобы и они в ночи духа, веруя и ничего не чувствуя, познали дуновение Нашего Духа; чтобы были едины так, как Мы едины с Тобой, и никак иначе; чтобы

они пребывали друг в друге, как Ты пребываешь во Мне, и никак иначе. Только в Твоем Кресте спасение, а утешение в том, чтобы быть оставленным Тобою, и из открытой раны пронзенного Сердца изливается Твоя благодать.

Так Я цвету пред Тобою, Отче, и несу на Себе виноградные ветви мира. Жизнь, что бьется в Моих ветвях — Ты узнаешь ее — это Твоя собственная Жизнь со Мной. То, что нисходит на Меня вертикалью из Твоего Источника, то разрастается из Меня горизонталью по всем просторам-Земли. И то, что было горизонталью Нашей вечной жизни, то кровообращение вечности, что Мы делили вместе с Тобой там, в вышине, стало горизонталью Моего нисхождения в глубины земли. И потому Я, как Посредник, несу на Себе образ Креста. Крест во Мне, и Я буду нести его, ибо Я есмь то, что Я есмь, потому что Ты послал Меня. Я есмь Крест, и тот, кто во Мне, не избежит Креста. Сама любовь есть образ Креста, ибо в ней пересекаются все пути. Поэтому, Отче, Ты придал форму Креста человеку, что простирает свои руки в любви — дабы этим знамением Сына Человеческого судить мир и, направив его к Себе, спасти его.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.