5.

Из сознания, что общественная жизнь строится не по самодержавному произволу людей, ее участников, а в согласии со сверхчеловеческим, божественным началом подлинной Правды, что она подчинена объективным, независимым от человеческой воли и человеческих мнений законам, вытекающим из Богом определенной природы человека и мира — вытекает с необходимостью также признание начала авторитета. Всякая общественная власть, всякое подчинение, которое, как уже указано выше, в конечном счете, должно быть добровольным, вытекает из сознания, определенного верой в правду и готовностью служить ей, что между людьми есть объективное различие в степени знания и овладения правдой, что между людьми есть мастера, подмастерья, ученики и невежды, и что менее знающий и умелый должен подчиниться мастерам и знатокам дела. Одним из самых зловредных и гибельных для общества заблуждений демократического строя является идея, что последней высшей инстанцией государственной жизни служит ничем не мотивированная воля, «le bon plaisir» массы, избирательного стада — так же, как в абсолютной монархии ею служило «le bon plaisir» монарха, правило «sic volo, sic jubeo, sit pro ratione voluntas». В сущности, и эта демократическая идея не может обойтись без принципа авторитета и действительно истребить его — именно потому, что он есть божественный закон, определяющий самое существо человека и потому незыблемый; но она искажает и извращает его; в силу ее, авторитетом становится не действительный «мастер», лицо более высокого духовного и умственного уровня, а, как известно, демагог, сумевший польстить массам, понравиться им и внушить к себе безотчетное доверие. Истинное же, подлинное основание авторитета есть «харизма», сознание непроизвольно-человеческой, а объективно-божественной избранности человека, его предназначенности для общественного водительства. Авторитет совсем не тождествен с властью, в нем нет ничего принудительного, он есть свободное усмотрение духовной значительности лица, его способности быть наставником и водителем; авторитет есть и в религии, и в научном знании, во всяком человеческом деле; но всякая власть, в конечном счете, основана на авторитете. Не потому власть авторитетна, что она есть власть, а, напротив, потому она есть власть, что она авторитетна. Конечно, власть основана также на авторитетности порядка, ее определяющего и поставляющего и с государственно-правовой точки зрения подданный не может ставить повиновение в зависимость от своего личного мнения о личной авторитетности для него данного носителя власти; но авторитетность самого порядка, правовой основы власти, определяется тем, что, по убеждению его участников, он дает максимальное вероятие, что власть будет принадлежать подлинно авторитетным лицам. Последняя задача и последнее оправдание всякого государственного строя, всякой «конституции» не в том, что она обеспечивает свободное «волепроявление» самодержавного народа, возможность народа жить, как ему «хочется», а в том, что она обеспечивает подлинно правильно плодотворное, умелое управление, что она ставит надлежащего человека на надлежащее место. Этим совсем не устраняется самый момент «избрания», который в какой-то форме неизбежен в обществе, но ему придается совершенно иной, чем в демократии, смысл: в избрании народ выражает не свою самодержавную, никакими объективными основаниями не мотивированную волю, а лишь свое посильное мнение о подлинно объективной авторитетности избираемого.

Производным последствием принципа авторитета является принцип иерархизма. Общественное бытие, как и все космическое бытие, не есть по самому существу своему однородная и уравненная масса, оно имеет иерархическое, ступенчатое строение: «Иная слава солнца, иная луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе» (1 Кор. 15:41). Так как общество есть конкретное воплощение общественной, онтологической правды, то строение его должно отражать различие между онтологической значительностью отдельных его членов и соучастников. Чем глубже и полнее проведен этот принцип и чем сознательнее он воспринимается и утверждается, тем жизненнее, сильнее и плодотворнее общественная жизнь. В сочетании с многообразием качественных функций общества, как органического целого, и множественностью количественных сфер или как бы концентрических кругов, охватываемых общественным объединением, принцип иерархизма приводит к сложному качественному и объемному расчленению общества, к многообразному комплексу подчинений и соподчинений. В этом смысле провозглашенное французской революцией и в известной мере легшее в основу современных обществ правило, по которому между народом, как совокупностью отдельных людей, и высшим государственным единством, нет никаких промежуточных ступеней и инстанций, совершенно ложно, так как обусловлено именно атомистически-уравнительным представлением об общественном бытии. Всякое живое, плодотворное, подлинно компетентное общественное делание необходимо предполагает, напротив, иерархическую структуру, связь человека с высшим единством через посредство ближе ему доступных и более обозримых промежуточных объединений. Основанное на принципе авторитетности или онтологической значительности подлинное использование способностей, знаний и умений человека и определение ему места, действительно соответствующего его относительной значительности и ценности, возможно только при таком максимально-иерархическом строении общества, которое именно наиболее адекватно Богом установленной природе самого бытия.