Глава VII Отъезд из Иерусалима

Глава VII

Отъезд из Иерусалима

«Иерусалиме, граде Святый, накажет тя за дела сынов твоих и паки помилует сыны праведных! Исповедайся Господеви благо и благослови Царя веков, да паки скиния Его созиждется в тебе с радостию… Блажени любящии тя, возрадуются о мире твоем: блажени, елицы скорбеша о всех наказаниях твоих, зане о тебе возрадуются, видяще всю славу твою, и возвеселятся во век».

(Тов 13:9–10; 14)

Близок был мой час разлуки со святым Иерусалимом! Как ни больно мне было оставить эту святыню, но обстоятельства принуждали. Горизонт Сирии более и более становится мрачен; новые бунты арабов приводят все в движение и варварское правительство волнует кровь! Вдобавок ко всему, вот целый год как я не имею ни одной строки от близких моему сердцу; забыт ли ими дальний путник? нарушено ли их благоденствие? Обе мысли грустны. Путешествия на Восток все еще тяжки, и очень тяжки; и напрасно думают в Европе, будто владычество Мегмета-Али сделало здесь пути легкими. Огненный климат, чума и варварство здесь царствуют, и надобно с ними бороться беспрестанно. Я теперь изучил Иерусалим и его окрестности как возможно точнее; я стараюсь напечатлеть в памяти своей все, что так трогает душу мою; каждая тропинка, каждый камень останавливают мое внимание; я невольно прилепляюсь ко всему, что вижу. Каждый шаг на земле Иерусалима освящен и оставляет неизгладимые впечатления. Один из латинской братии рассказывал мне на днях простодушный и трогательный анекдот. Когда-то поклонник просил у одного священника иерусалимского, чтоб он дал ему на дорогу горсть Святой земли. «Друг мой, – сказал ему священник, – есть ли кругом Иерусалима место, которое не было б свято? Кровь небесного Искупителя и мучеников освятила навеки этот слой». С сим словом он наклонился, взял горсть земли – и кровь заструилась по руке его.

В последние дни моего пребывания в Иерусалиме я еще более ознакомился с достопочтенными отцами греческого монастыря. Храм Гроба Господня редко открывался; уже нельзя было иметь утешения посещать его так часто, как прежде; всякий раз должно было испрашивать ключей у стража мусульманского. Почти вседневная прогулка моя была по улице Страстного пути к горе Элеонской, а оттуда вдоль потока Кедрского и вокруг города, возвращаясь в Яфские ворота. Молитвы и глубокие думы неразлучно сопутствуют вас на этом пути.

Накануне моего отъезда из Иерусалима я слушал обедню на Голгофе. С трепетом, но с сладкими слезами умиления и признательности к моему Спасителю, я пал на страшном месте нашего искупления и перед живоносным Гробом. Как выразить прощанье грешника с этими двумя великими святынями, которые служат живым напоминанием о том Лице, на котором основаны все его надежды жизни земной и небесной!.. Тут меня наградили сокровищем неоцененным; для меня раскрывали железное решетчатое окно, за которым видна скала Божественной Голгофы, и меня благословили небольшим отломком от нее. С ним понес я весь Иерусалим с собою! С стесненным сердцем глядел я на затворяющиеся передо мною железные врата храма… Я направился в келью митрополита Мисаила; там священный старец благословил меня на путь и на всю жизнь нагрудным крестом, в котором заключалась частица Честного древа. О! как утешительно мне было крестное благословение в самом Иерусалиме! Сверх того, митрополит подарил меня, за своим благословением и за своею подписью, тем русским Евангелием, которое я брал из библиотеки Патриаршей, которое сопутствовало меня по всем святым местам Палестины и читано было несколько раз на Гробе Господнем и на Голгофе. В тот же день митрополит удостоил посетить меня со своим причтом. Отец Анфимос, руководству которого я так много обязан, подарил мне рукопись, – это пророчество Агафангела, столь знаменитое на Востоке. Иеромонах чина Василья Великого, Иероним Агафангел процветал в XIII столетии. Он имел видение в 1279 году, в Мессине. Изложение этого видения, им самим писанное, любопытно; оно во многих местах удивительно, но слишком темно и запутано. К рукописи Агафангела приложено слово о будущем иже во Святых Отца нашего Мефодия, Архиепископа Патарского. Мне сказывали, что некоторые другие предсказания о Востоке существуют в монастырской библиотеке, на острове Патмосе – эта библиотека есть одна из драгоценнейших на Востоке.

В самый день моего отъезда из Иерусалима меня ожидала обедня в Гефсимании, у гроба Пресвятой Богородицы. В праздник Покрова Божией Матери я предпринял путь свой из России на Восток, – под Ее же милосердым покровом отправлялся я в обратный путь из Иерусалима.

Рано поутру оставил я дом Патриарший, направясь по Страстной улице к Гефсимании, лобызая в последний раз места, освященные страданиями нашего Искупителя. При входе в погребальный вертеп Божией Матери братия встретили меня со свечами. Толпа христиан наполняла уже подземный храм; в его таинственном сумраке и на священном мраморе Гроба Матери Спасителя нашло взволнованное мое сердце молитвенное утешение.

Старцы-братия провожали меня в путь; с ними медленно поднялся я опять к стенам Иерусалимским; там, у врат Овчих, ожидали меня лошади. Там обнял я моих друзей, там сел я на моего коня и, взглянув еще раз на Гефсиманию, на гору Элеонскую, на Иерусалим, – слезы брызнули из глаз моих, – я быстро пустил коня своего по направлению к пещере Иеремии, воскликнув из глубины души: «Да созиждутся стены Иерусалимские!»

Я промчался мимо лагеря Шерифа-паши, которого шатры облегали еще Святой город, и выехал на Яфскую дорогу, по которой я несколько времени тому назад так радостно спешил к Иерусалиму!

Будущность светла для Иерусалима: «Сице глаголет Господь: Обращуся к Иерусалиму щедротами, и Храм Мой созиждется в нем, глаголет Господь Вседержитель, – и мера протягнется во Иерусалиме еще… Еще прелиятися имут грады благими и помилует Господь еще Сиона и изберет еще Иерусалима!» (Зах 1:16–17).