ГЛАВА 39. Отъезд из Иерусалима.

ГЛАВА 39. Отъезд из Иерусалима.

У иерусалимского патриарха. — Обокраденный дракон. — Торговые ряды. — Отъезд из Иерусалима. — Афонские монахи. — Еврейские колонии. — Условия выкупа Палестины. — Всемирное царство евреев. — Яффа. — «Уста Святой земли». — Общее впечатление от Палестины. — Прощание с Иерусалимом.

Утром, на второй день праздника, идя из храма Гроба Господня, я встречаю кавасов, а за ними русского консула, начальника нашей духовной миссии архимандрита Александра и множество других лиц, служащих на русском подворье, а также приезжих из России на Пасху.

— Куда вы? — спрашиваю.

— Христосоваться с патриархом. Пойдёмте с нами.

Я присоединился к ним и таким образом был случайным свидетелем официального пасхального визита представителей России «блаженнейшему и святейшему отцу и патриарху святого града Иерусалима и всей Палестины, Сирии и Аравии за Иорданом, Каны Галилейской и святого Сиона». Таков полный титул иерусалимского владыки Дамиана.

Патриарх имеет помещение в западной части города, недалеко от храма Гроба Господня. Здесь нас ожидали монахи и препроводили в большой приёмный зал. После первых приветствий владыке все уселись вдоль стен. Сначала обнесли гостей водой с вареньем, а потом розовым ликёром. Патриарх хорошо объясняется по-русски и почти всё время говорил только с консулом. Визит продолжался недолго, минут десять, пятнадцать — не больше. На прощание патриарх каждого благословлял и одарял крашеными яйцами с художественно выскобленными на них словами и виньетками.

На «неизменном» Востоке поразительно часто меняются патриархи. Стоит лишь пробежать список константинопольских владык за последнее столетие. Да и иерусалимская кафедра в последние годы не может выдержать патриарха более пяти-шести лет. Такая частая смена архиереев, конечно, говорит не в пользу здешних церковных порядков. Но я не буду теперь касаться этого вопроса. Это завело бы меня слишком далеко в сторону от главного предмета настоящих очерков.

Весь этот день я употребил на сборы в дорогу и на прощальные визиты. Между прочим посетил и добродушнейшего диакона, одного из моих спутников по Галилее. С ним произошло неприятное приключение, о котором я нахожу нужным рассказать для характеристики наших наивных простецов-паломников, забывающих, что они не в своей Калужской или Московской губернии.

Я уже поминал, что диакон оставил в Кайфе со своими вещами девятьсот рублей в доме агента Х. Деньги эти не нашлись, и диакон пожаловался русским представителям в Иерусалиме. Ему обещали навести справки у кайфского агента Х. Бедный диакон с горя запил. Ежедневно в коридорах русских построек можно было видеть его в растерзанном виде, горько жалующегося всем и каждому, как его обидели в Палестине. Ему сделали «замечание» и отказали в даровом помещении в здании духовной миссии, где обыкновенно останавливается русское духовенство. Жена злополучного диакона целыми днями не выходила из слёз. Наконец, после энергичного вмешательства в это дело консула, кайфский агент пишет, что деньги у него нашлись, но что он за находку и хлопоты удерживает из них солидную часть себе. Кажется, этого ему не позволили сделать и диакон перед Пасхой получил свои деньги. Надо было видеть его радость!

Лавка в Иеруслами

Он немедленно перебрался из русского подворья в гостиницу греческого духовенства «Дарданеллы», унося с собой самое неблагоприятное впечатление о здешних порядках и людях.

Как только минует Пасха, наши паломники сразу заволнуются, как птицы при отлёте. Они, пожалуй, все бы одновременно снялись отсюда, но этого сделать нельзя, за неимением здесь сразу такого количества пароходов. Волей-неволей паломникам приходится подчиняться администрации русских подворий, которая берёт на себя заботу отправлять их по железной дороге в Яффу большими или малыми партиями, смотря по размерам парохода, подошедшего в это время к берегам Палестины. В самом деле, оставаться дольше в Иерусалиме нет надобности. Начинается нестерпимая жара, когда путешествие по оголённым скалам Иудеи очень затруднительно. По рассказам одного из служащих в Палестинском обществе, летом подворье совсем пустеет. Мёртвая тишина. Едва человека увидишь. Лишь зимой понемногу начинает оживляться наша «Палестина», а к весне опять полный разгар до Пасхи.

Перед отъездом пошёл и я по здешним лавочкам покупать подарки в память о Святой земле. В сущности весь путь от русского подворья до площадки храма Гроба Господня, за небольшим исключением у ворот Абдул-Гамида, представляет сплошные ряды лавок, около которых целые дни с утра до вечера толчётся народ. В них продают всё необходимое для паломника. Тут и съестные припасы, и жестяная посуда, и лакомства, и обувь, но главным образом — образа, свечи, ладан, кресты, чётки, книги и всевозможные подделки из перламутра и масличного дерева. В большом ходу здесь «иерусалимские посохи» для бедных паломников. Это — полые трости в большой палец толщиной, обделанные с обоих концов жестью. Конечно, всё значение этих слабых тростей, с крайне непрочными жестянками, только как память паломничества. Вся эта торговля живёт почти исключительно русским паломником, а потому торговцы здесь, хотя и неважно, объясняются по-русски. Часто встречаются менялы денег, сидящие по восточному обычаю за открытыми столиками. Само собой разумеется, много нищих и увечных. Торговля идёт бойко, но мирно. Я не слышал никогда ни брани, ни криков около лавок. Вообще, в этой толпе царит то благоговение, которое в данном случае приличествует месту и предметам покупок. Редкий из паломников не купит здесь для себя образа на пахучей кипарисовой доске большого размера. Одно только здесь звучит непристойным диссонансом: турецкая музыка по пятницам. Рядом с русской «Палестиной» есть недавно разбитый жиденький садик, и в нём в дни мусульманских праздников играет турецкая полковая музыка. Отвратительно играет, и никому она здесь не нужна, тем не менее азиатские музыканты регулярно терзают уши наших паломников в самые постные дни недели.

На третий день Пасхи администрация русских построек заказала первый специальный поезд для отъезжающих. Получив паспорт (его отбирают у каждого паломника сейчас же по прибытии его на подворье Палестинского общества, равно как и пять рублей денег, в запас будущих расходов при отъезде) из конторы, отправился и я в одном купе с молодым афонским иеромонахом и с сопровождавшими его паломницами. Я уже упоминал, что почти каждый монах с Афона совершает путешествие по Палестине в сопровождении двух или трёх сестёр паломниц, добровольно берущих на себя весь труд относительно приготовления пищи, мытья белья и пр. В свою очередь монах за это рассказывает им при всяком удобном случае про афонских подвижников или пропоёт вместе с ними молебен, утреню, вечерню, смотря по времени. Так и теперь в вагоне он вытащил из кармана молитвенник и пропел вместе с женщинами весь пасхальный канон. Всю дорогу они угощали его чаем, апельсинами, яйцами, булками.

Как в России, так и в Иерусалиме, афонские монахи без разрешения не имеют права служить литургию и исполнять требы православных, тем не менее украдкой они позволяют себе священнодействовать в самом храме Гроба Господня. И многие паломники благодарят их за это: святогробские греческие монахи не успевают справиться со всей массой требований, и не все из них хорошо говорят по-русски, да и к службе относятся крайне небрежно, невнимательно, так что присутствие афонцев в настоящее время здесь становится прямо необходимым. Мне самому пришлось воспользоваться в страстную среду предложением афонского иеромонаха. Он заметил моё старание пробраться к одному из греческих монахов, окружённому паломниками, и таинственно спросил меня:

— Не желаете ли я вас поисповедую?

— Пожалуйста, батюшка! — с радостью согласился я.

Монах отвёл меня в сторону к одному из сокрытых в полумраке приделов и, вынув из-под рясы крест и евангелие, завёрнутые в епитрахиль, стал тихонько исповедовать. Обстановка была самая таинственная, подходящая для «таинства», и я искренне благодарил тогда афонского иерея.

Вот и сейчас в паломническом вагоне мы с нескрываемым удовольствием слушали пасхальный канон афонца и, сколько умели, подтягивали ему.

Часа через четыре наш поезд подошёл к Яффе. Оставив вещи у агента пароходного общества, я захотел воспользоваться свободным временем до отхода парохода и отправился к евреям из здешней колонии Ришон. Доехать до неё можно в дилижансе, проще сказать, в большой скверной телеге, битком набитой людьми и их багажом. На моё счастье мне попался интеллигентный еврей, который рассказал кое-что из жизни палестинских колоний. С грустью я узнал, что, несмотря на прекрасную почву, на все благоприятные условия, евреи при первой возможности стараются сами не заниматься земледелием. Они и в Палестине удивительно умеют выискивать всевозможные занятия, причастные к торговле. Агентство, комиссионерство, факторство, маклерство и разное посредничество в городах и селениях Палестины их привлекают больше, чем садоводство и виноделие. А между тем какая благодарная почва здесь! Какой превосходный виноград, апельсины и другие фрукты! Я купил на пробу разного вина от 15 до 32 копеек за бутылку, и многие знатоки отозвались о нём очень одобрительно.

Мой собеседник еврей много жаловался на стеснения со стороны турецкого правительства. Испугавшись еврейского нашествия в Палестину, в последнее время турки ограничили число переселенцев.

Он сам прибыл сюда, обманув каким-то образом бдительность турецкой полиции.

Говорили и о мечтаниях сионистов. Заявив себя приверженцем идеи — основать еврейское царство в Палестине, мой собеседник высказал несколько соображений, не лишённых практического смысла.

— Чтобы выкупить Палестину, — говорил он, — надо считаться не с одними турками: вся христианская Европа слишком заинтересована в Святой Земле и, конечно, не позволит туркам продавать её евреям. Да и сами мусульмане ни за что не уступят нам свою святыню в Ель-Кудсе (в Иерусалиме). Но, мне кажется, нам, евреям, и незачем выкупать землю. Господами её мы сделаемся гораздо проще. Не сегодня-завтра Палестиной завладеют христиане, внесут в неё европейскую культуру, возделают голые скалы, как сад эдемский… Вот тогда придём и мы на готовенькое и возьмём себе львиную часть всех благ земли Израильской. Если теперь большая часть жителей Иерусалима евреи, то, будьте спокойны, тогда-то их будет ещё больший процент… Вы сомневаетесь?

— Нисколько! Напротив, охотно присоединяюсь к вашему мнению, — поспешил я согласиться с ним. Только я смотрю несколько шире на этот вопрос. Мне странно слышать, что евреи домогаются овладеть маленьким кусочком земли, называемой Палестиной, когда они скоро завладеют всем земным шаром, всем миром. Ваши же пророки предсказывали, что в последние дни евреи возобновят своё прежнее царство в Иерусалиме, и им подчинятся все другие народы. Только… при одном условии: когда сыны Израилевы «обратятся и взыщут Господа Бога своего и Давида, царя своего». То-есть, когда они признают «Сына Давидова» за Мессию. Разве не очевидно, что евреи, принявшие христианство, царят теперь во всех отраслях торговли, искусства и политики. Статистика насчитывает евреев иудейского вероисповедания каких-нибудь десять миллионов, но подсчитайте, какая масса евреев скрывается под видом немцев, французов, англичан и вообще всех народностей! Итак вопрос о еврейском царстве в последние времена разрешится сам собой.

Сначала мой собеседник порывался возразить мне, но потом, сделав большие глаза, вопросительно взглянул на меня искоса и, не сказав ни слова, медленно удалился.

Пароход немного запоздал, и это обстоятельство дало мне возможность ещё раз посетить место будущего русского монастыря. Рано или поздно русские добьются права (и кто же этому мешает? — Свои единоверцы, православные греки!) иметь свои монастыри в Палестине и особенно в Яффе, с которой связано призвание язычников. Здесь Господь показал в видении апостолу Петру, что Он открывает Своё Небесное царство не для одних только иудеев, но и для всех народов. Голодный Пётр говорил:

— Господи, ничего скверного или нечистого никогда не входило в уста мои.

— Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым, — был ответ ему с неба.

С тех пор нечистые язычники стали входить в Святую землю через Яффу, как бы через «уста Палестины», очищенным народом, то есть христианами. Теперь одних только русских паломников проходит через эти ворота обетованной земли до десяти тысяч человек ежегодно.

Когда я прибыл на пароход, то едва достал себе место в четырёхместной каюте. Все помещения были битком набиты паломниками. На палубах давка невообразимая. В три часа пополудни пароход снялся с якоря и направился в Александрию.

Прощай Иерусалим! Прощай, Палестина! Каждый уголок в тебе может до слёз растрогать верующего человека. И рано или поздно его снова потянет посетить колыбель христианской религии.

Четыре недели я провёл в Святой земле. За это время я посетил почти все места, куда обыкновенно заглядывает наш русский паломник. Можно бы объехать их в ещё более короткое время, но это было бы совсем противно мнению некоторых книжников, которые обязательным считают пробыть в Палестине не менее шести недель, вероятно, в память сорокадневного обозрения обетованной земли еврейскими соглядатаями. Они тоже осматривали её в летнее время, как сказано (Числа 13, 21), «дние же бяху дни весенни, предваряющии ягоды».

Для меня лично предварительное знакомство с Палестиной по книгам и фотографиям несколько ослабляло первое впечатление. Если бы не духовное значение известных мест и предметов, я на всё смотрел бы совершенно спокойными глазами. Некоторые из интеллигентных лиц, не потрудившиеся предварительно прочесть о современной Палестине, возвращались несколько разочарованными. Библейские картины, вычитанные с детства, рисуются нам в обстановке прекрасной природы, среди патриархальной жизни пастухов и земледельцев. Но… с приездом в Палестину, вся священная поэзия застилается металлом, деревом, камнем и пылью городов. Вся святыня заключается теперь в гробах, гробницах, могилах и пещерах. Сама иерусалимская почва, по которой ходили Христос и апостолы, местами погребена, говорят, на несколько сажень глубины. И когда вместо патриархальных сынов израилевых всюду встречаешь хитроумного грека или вспыльчивого араба, то окончательно вся иллюзия детских лет пропадает. Благо теперь простецам, которые пришли сюда с детской верой и впервые знакомятся с обстановкой Святой Земли и её историей. Вон они сейчас в пароходном трюме восторженно поют кем-то немудрёно сложенный прощальный гимн Иерусалиму, унося в сердце своём сладкую память о святых местах на всю жизнь:

«Сердцу милый, вожделенный,

О Сион, святейший град!

Ты прощай, мой незабвенный,

Мой поклон тебе у врат»…