Джозеф Смит – История

Джозеф Смит – История

Выдержки из истории пророка Джозефа Смита

History of the Church, том 1, главы 1–5

Джозеф Смит рассказывает о своих предках, о своей семье и об их ранних местожителъствах – Необычайное религиозное волнение в западной части штата Нью-Йорк – Он решает искать мудрость, как указал Иаков – Отец и Сын являются, и Джозеф призывается к служению в качестве Пророка (стихи 1–20).

ВВИДУ многих толков, распространяемых недоброжелательными и злонамеренными лицами о том, что касается основания и роста Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, с тем умыслом, чтобы повредить достоинству этой Церкви и ее распространению в мире, я был побужден написать эту историю, чтобы исправить общественное мнение и представить всем ищущим правды существенные факты и события так, как они произошли в связи с Церковью и со мной лично, и насколько я обладаю этими историческими фактами.

2 В этой истории я изложу, в истине и праведности, различные события, касающиеся этой Церкви, именно так, как они произошли или происходят в настоящее время [1838 г.], то есть в восьмой год со времени создания этой Церкви.

3 Я родился двадцать третьего декабря, в год нашего Господа тысяча восемьсот пятый в городе Шарон, графство Уиндзор, штат Вермонт, США. …Когда мне было около девяти лет, мой отец, Джозеф Смит-старший, покинул штат Вермонт и переехал в Пальмиру, графство Онтарио (теперь Уэйн), в штат Нью-Йорк. Приблизительно через четыре года после переселения в Пальмиру он переехал со своей семьей в Манчестер, того же графства Онтарио.

4 В его семье было одиннадцать душ, а именно: мой отец Джозеф Смит, моя мать Люси Смит (урожденная Мэк, дочь Соломона Мэка), мои братья Алвин (умерший 19 ноября 1823 г., 25 лет от роду), Хайрам, я, Самуил-Харрисон, Уильям, Дон-Карлос и сестры Софрония, Катерин и Люси.

5 На второй год после нашего переселения в Манчестер в местности, где мы жили, поднялось необычайное волнение религиозного характера. Начавшись с методистов, оно скоро распространилось среди всех религиозных сект этой местности. Действительно, весь край, казалось, был охвачен этим волнением, и массы людей присоединялись к различным религиозным группам, что стало причиной немалого возбуждения и распрей среди всего населения. Одни кричали: «Вот сюда!» Другие: «Нет, туда!» Некоторые поддерживали вероисповедание методистов, другие защищали пресвитериан, третьи стояли за баптистов.

6 Ибо, несмотря на глубокое чувство любви, проявленное новообращенными в момент принятия того или иного вероисповедания, и несмотря на то большое усердие, проявленное священниками, которые поощряли это необыкновенное религиозное чувство для того, чтобы обратить всех, как они благосклонно говорили, пусть люди, по их усмотрению, присоединяются к любой секте. Но когда верующие вступали в ту или иную секту, выяснялось, что добрые чувства, как у священников, так и у новообращенных, были скорее притворными, чем искренними. Начинались большие беспорядки и вражда: священник препирался со священником, новообращенные спорили между собой, и все их добрые чувства друг к другу, если когда-либо и были у них, совершенно исчезали во время этих прений и споров.

7 Мне в то время не было еще пятнадцати лет. Семья моего отца склонялась к вероисповеданию пресвитериан, и четверо из них присоединились к этой церкви, а именно: моя мать Люси, мои братья Хайрам и Самуил-Харрисон и моя сестра Софрония.

8 Во время этого великого волнения я очень беспокоился, и мне приходилось серьезно размышлять обо всем этом; но, несмотря на мои глубокие и часто мучительные переживания, я все же держался в стороне от всех этих групп, хотя я посещал при всяком удобном случае их разные церковные собрания. С течением времени мое мнение склонилось до некоторой степени к секте методистов, и я чувствовал желание присоединиться к ней, но смятение и разногласие среди сектантов были настолько велики, что прийти к какому-либо окончательному решению, кто из них прав или не прав, для такого молодого и несведущего человека, как я, было совершенно невозможно.

9 Крики и волнения были на столько велики и непрестанны, что временами приводи ли меня в большое возбуждение. Пресвитериане стояли решительно против баптистов и методистов, пользуясь изо всех сил логикой и софистикой, чтобы доказать им их ошибки или по крайней мере заставить народ думать, что они находились в заблуждении. С другой стороны, баптисты и методисты, в свою очередь, старались с таким же рвением утвердить свои догматы и опровергнуть все прочие.

10 Среди этой битвы пререканий и бурных прений я часто спрашивал себя: «Что делать? Кто среди всех этих групп прав? Или все они не правы? Но если какая-либо среди них и права, то какая именно и как мне это узнать?»

11 Находясь в таком тяжелом душевном состоянии, причиной которому служили распри среди всех этих религиозных групп, я однажды, читая в Библии Послание Иакова, в пятом стихе первой главы прочитал: «Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему».

12 Никогда никакое Священное Писание не тронуло с такой силой сердце человека, как тогда эти слова тронули меня. Они, казалось, всецело овладели чувствами моего сердца. Я часто думал об этом, понимал, что я более чем кто-либо нуждался в мудрости от Бога, ибо как мне поступить, я не знал и никогда не мог бы этого узнать, не удостоившись большей мудрости, так как учителя религии различных сект понимали одни и те же Священные Писания так различно, что их толкование Библии не имело к себе никакого доверия.

13 Наконец, я пришел к заключению, что я должен либо оставаться во тьме и недоумении, либо поступить так, как указывал Иаков, то есть обратиться к Богу. В конце концов я решил обратиться к Богу, думая, что если Он дает мудрость тем, кто в ней нуждается, и дает щедро и без упреков, то и я могу попробовать.

14 Итак, приняв решение обратиться к Богу, я удалился в лес, чтобы исполнить мое намерение. Это было утром прекрасного ясного дня ран ней весной тысяча восемьсот двадцатого года. В первый раз в моей жизни я решился на такой шаг, так как никогда еще, несмотря на все мои душевные тревоги, я не пробовал молиться вслух.

15 Уединившись в том месте, куда я заранее наметил пойти, я оглянулся вокруг и, видя, что я один, стал на колени и начал изливать перед Богом чувства своей души. Едва я открыл рот, как внезапно какая-то сила, охватив и совершенно подавив меня, произвела на меня такое поразительное действие, что язык у меня оцепенел и я не мог говорить. Густая тьма окутала меня, и мне казалось, что я был обречен на внезапную гибель.

16 Но, напрягая все свои силы, я взывал к Богу об избавлении от этой враждебной силы, которая охватила меня. И вот, в тот момент, когда я был готов отчаяться и отдать себя на гибель, не на какую-либо воображаемую гибель, но во власть какого-то реального существа из невидимого мира, которое обладало такой неимоверной силой, какой я никогда в жизни не наблюдал ни в одном человеке, – в этот момент страшной тревоги я увидел прямо у себя над головой столп света ярче солнца, который постепенно спускался, пока не упал на меня.

17 Как только появился этот свет, я почувствовал себя освобожденным от врага, который было сковал меня. Когда же свет почил на мне, я увидел Двух Лиц, стоявших в воздухе надо мной, Чьи блеск и слава невозможно описать. Один из Них, обратившись ко мне и назвав меня по имени, сказал, указывая на другого: «Сей есть Мой Возлюбленный Сын. Слушай Его!»

18 Цель моего обращения к Господу состояла в том, чтобы узнать, какая из всех сект была правильной, дабы я мог присоединиться к ней. Поэтому, как только я овладел собой и мог снова говорить, я спросил у Лиц, стоявших надо мной среди света, какая из всех сект правильная (ибо в то время я никогда не допускал в сердце моем, что все они неправильные) и к какой из них я должен присоединиться.

19 Мне ответили, что я не должен присоединяться ни к одной из них, так как все они неправильны, и Лицо, обратившееся ко мне, сказало, что все их вероучения омерзительны в Его глазах, что все их исповедующие извратились, что «они приближаются ко Мне устами своими, но сердца же их далеко отстоят от Меня, и они проповедуют заповеди человеческие как учения, имея вид Божественного, но отрицают силу его».

20 Он снова запретил мне присоединяться к какой-либо из сект; и еще много другого сказал Он мне, о чем я не могу написать в настоящее время. Когда я снова пришел в себя, то увидел, что я лежал на земле и смотрел в небо. Когда же свет исчез, я остался без сил; но, несколько оправившись вскоре, я пошел домой. И когда я прислонился к камину, мать спросила, что случилось. Я ответил: «Ничего, все нормально. Я чувствую себя хорошо». Затем я сказал матери: «Теперь я знаю, что пресвитерианство неправильно». Очевидно, дьявол знал, когда я еще был очень молодым, что я был предназначен беспокоить и тревожить его царство; иначе почему все силы тьмы ополчились против меня? Почему оппозиция и преследования почти с самого детства моего поднялись на меня?

Некоторые проповедники и исповедующие религии отвергают повествование о Первом видении – Преследования обрушиваются на Джозефа Смита – Он свидетельствует о реальности того видения (стихи 21–26).

21 Спустя несколько дней после этого видения я случайно встретился с одним из проповедников методистов, очень деятельным в упомянутом религиозном волнении, и, разговаривая с ним на тему религии, я воспользовался случаем и рассказал ему о видении, которого я удостоился. Его поведение очень удивило меня: к моему сообщению он отнесся не только несерьезно, но с большим презрением, сказав, что все это было от дьявола и что никаких видений или откровений не бывает в наши дни; что все это прекратилось со времен Апостолов и никогда больше не повторится.

22 Я скоро увидел, что мой рассказ возбудил среди исповедующих религии большое предубеждение ко мне и был причиной сильного преследования, которое все более и более возрастало; и несмотря на то, что я был никому не известный юноша, не достигший еще пятнадцатилетнего возраста, и находился в таких жизненных условиях, которые не давали мне никакого положения в обществе, все же, высокопоставленные лица обратили на меня достаточно внимания, чтобы возбудить общественное мнение против меня и начать жестокое преследование при участии всех сект; все они объединились, чтобы преследовать меня.

23 Это было для меня тогда и впоследствии причиной серьезного размышления: как странно, что такой неизвестный юноша, как я, которому минуло всего лишь четырнадцать лет, принужденный добывать скудные средства на жизнь ежедневным физическим трудом, мог обратить на себя внимание важных представителей самых популярных сект того времени, да так, что возбудил в них дух самого жестокого преследования и клеветы. Странно или нет, но так это было и часто служило для меня причиной глубокой скорби.

24 Однако, несмотря на это, явившееся мне видение было реальной действительностью. И, размышляя об этом впоследствии, я думаю, что чувствовал себя почти так, как Павел, когда он, защищая себя перед царем Агриппой, рассказал о своем видении, в котором он видел свет и слышал голос. Но не многие поверили ему: одни называли его нечестным, другие говорили, что он умалишенный; над ним глумились, его поносили. Но все это не уничтожило действительности его видения. Он видел видение, он знал это, и все пре следования под небесами не могли изменить этого, и хотя бы и преследовали его до смерти, все же он знал и будет знать до последнего своего вздоха, что он видел свет и слышал голос, говоривший с ним, и никакая сила во всем мире не могла заставить его думать или верить иначе.

25 Так именно было и со мной: я действительно видел свет, и посреди этого света я видел Двух Лиц, и они действительно говорили со мной; и несмотря на то, что меня ненавидели и преследовали за то, что я говорил, что я видел видение, все же это была истинная правда; и в то время, как меня преследовали, поносили и распространяли обо мне со злостью всякую ложь за это, в душе моей я спрашивал себя: Почему меня преследуют за то, что я говорю правду? Я действительно видел видение, и кто я такой, чтобы противостоять Богу? И почему весь мир хо чет заставить меня отрицать то, что я на самом деле видел? Ибо я видел видение. Я знал это, и я знал, что Бог знает это, и я не мог и не смел отрицать это. Во всяком случае, я знал, что если бы я сделал это, то оскорбил бы Бога и подвергся бы Его осуждению.

26 Что же касалось сектантства, то теперь я был убежден в том, что я не должен был присоединяться ни к одной секте, но оставаться так, как я был, пока не получу дальнейшего указания. Я нашел правильным свидетельство Иакова о том, что человек, нуждающийся в мудрости, может просить у Бога и получить ее без упреков.

Мороний является Джозефу Смиту – Имя Джозефа будет известно на добро и во зло среди всех народов – Мороний повествует ему о Книге Мормона и о будущих наказаниях Господних и цитирует много мест из Священных Писаний – Место сокрытия золотых листов дано в откровении – Мороний продолжает наставлять Пророка (стихи 27–54).

27 Я продолжал исполнять мою каждодневную работу до двадцать первого сентября тысяча восемьсот двадцать третьего года, перенося в течение этого времени жестокое преследование со стороны всех классов населения, как верующих, так и неверующих, за то, что я продолжал утверждать, что я видел видение.

28 В промежуток времени, истекшего между явившимся мне видением и тысяча восемьсот двадцать третьим годом, соблюдая запрет присоединяться к какой-либо религиозной секте тех времен, будучи очень нежного еще возраста, я был преследуем теми, кому следовало бы быть моими друзьями и относиться ко мне с добрым чувством, и если они и считали меня заблуждающимся, то постараться исправить меня должным и нежным образом. Я был оставлен на произвол всякого рода искушений, и вращаясь в обществе различных людей, я часто, по молодости, делал глупые ошибки и был подвержен человеческим слабостям, которые, и я с сожалением говорю об этом, вели меня к разным искушениям, обидным перед Богом. Я признаюсь в этом, но не думайте, что я виновен в каких-либо тяжких и пагубных грехах – у меня никогда не было склонности к таковым. Но я был виновен в легкомыслии и иногда вращался в веселом обществе и т.д., чего не должен был делать тот, кто, как я, был призван Богом. Но все это не кажется странным тем, кто знаком с моим врожденным жизнерадостным характером.

29 Вследствие всего этого я часто чувствовал себя осужденным за мои слабости и недостатки, и после того, как я отправился спать в ночь на упомянутое уже двадцать первое сентября я начал молиться и просить Бога Всемогущего простить мне мои грехи и проступки, а также послать мне Его указание,

чтобы я знал мое положение и достоинство перед Ним, ибо я был совершенно уверен, что получу Божественное явление, так как я и раньше его получил.

30 И вот, в то время, как я таким образом взывал к Богу, я увидел, что в моей комнате появился свет, яркость которого все увеличивалась до тех пор, пока вся комната не стала светлее, чем при полуденном солнце, и тогда, внезапно, появился человек у моей постели, стоявший в воздухе, ибо его ноги не касались пола.

31 Он был облачен в мантию чрезвычайной белизны, та кой белизны, подобной которой я никогда ничего не видел на свете, и я уверен, что ничто земное не могло быть такой белизны и блеска. Руки были обнажены повыше кистей, так же как ноги повыше щиколоток. Голова и шея также были обнажены, и я мог видеть, что на нем не было другой одежды, кроме его мантии, так как была видна его грудь.

32 И не только его мантия была чрезвычайной белизны, но сам он был такого блеска, который не поддается описанию, и лицо его было подобно молнии. Комната была чрезвычайно освещена, но не так ярко, как непосредственно вокруг него самого. Посмотрев на него, я сначала устрашился, но этот страх скоро оставил меня.

33 Он назвал меня по имени, сказав, что он вестник, посланный ко мне из присутствия Бога, что имя ему Мороний, что у Бога есть поручение для меня, требующее исполнения, и что имя мое будет известно на добро или во зло среди всех племен, колен и языков, или что среди всех людей будет говориться обо мне и хорошо и худо.

34 Он сказал мне о сокрытой книге, написанной на золотых листах и содержащей историю прежних жителей этого континента и о месте их происхождения. Он сказал мне также, что в ней содержится полнота вечного Евангелия, так как ее дал Спаситель древним жителям этой земли.

35 А также что вместе с листами были сокрыты два камня в серебряных оправах; что эти камни, прикрепленные к нагрудному щиту, составляли то, что называется Урим и Туммим; и что те, кто владели или пользовались этими камнями в древние или прежние времена, назывались «провидцами»; и что Бог уготовил эти камни для того, чтобы перевести книгу.

36 Сказав мне все это, он на чал цитировать пророчества из Ветхого Завета. Во-первых, он процитировал часть треть ей главы Книги Малахии, а также четвертую, или последнюю, главу того же пророчества, однако с небольшим изменением по сравнению с тем, что читается в наших Библиях. Вместо того чтобы про цитировать первый стих, как он написан в наших книгах, он процитировал его так:

37 «Ибо вот, придет день, пылающий как печь; и все надменные, да, и все творящие зло сгорят, как солома; ибо те, которые придут, сожгут их, ренет Господь Саваоф, так что не останется у них ни корня, ни ветвей».

38 Затем он процитировал пятый стих так: «Вот, Я открою вам Священство рукой Илии Пророка до наступления великого и страшного дня Господня».

39 Он иначе процитировал также и следующий стих: «И он вложит в сердца детей обещания, данные отцам, и сердца детей обратятся к своим отцам. И если не будет так, то вся Земля будет совершенно опустошена по Пришествии Его».

40 В добавление к этому он процитировал одиннадцатую главу из Книги Исайи, сказав, что то, что в ней сказано, должно скоро исполниться. Он также процитировал из третьей главы Деяний двадцать второй и двадцать третий стихи точно, как они имеются в нашем Новом Завете. Он сказал, что этот Пророк есть Христос и что день еще не наступил, но скоро наступит, когда «те, кто не послушают голоса Его, будут истреблены из народа».

41 Он также процитировал вторую главу из Книги Иоиля, от двадцать восьмого и до последнего стиха, сказав, что пока это еще не исполнилось, но скоро сбудется. Он также заявил, что полнота Иноверцев скоро придет. Он процитировал много других выдержек из Священных Писаний и дал много объяснений, которые не могут быть здесь приведены.

42 Затем он мне сказал, что, когда я получу упомянутые им листы – время же для получения их еще не настало, – я никому не должен показывать ни их, ни нагрудного щита с Уримом и Туммимом, за исключением только тех, кому мне будет велено их показать, иначе же я буду уничтожен. В то время как он говорил со мной об этих листах, в уме моем открылось видение, так что я мог видеть то место, где листы были сокрыты, и так ясно и отчетливо, что я узнал это место, когда пришел к нему.

43 После этого сообщения я увидел, что свет в комнате начал собираться вокруг того, кто говорил со мной, что продолжалось до тех пор, пока во всей комнате не стало снова темно, за исключением лишь вокруг него самого, и тут вдруг я увидел как бы проход, открывшийся прямо к небу, в котором он, поднимаясь, совершенно исчез, и моя комната приняла тот вид, в каком она была до появления этого небесного света.

44 Я лежал, думая об этом исключительном явлении и очень изумляясь тому, что было сказано мне этим чрезвычайным вестником, когда, среди моих размышлений, я вдруг увидел, что моя комната снова начала наполняться светом, и внезапно тот же самый небесный вестник предстал у моей постели.

45 Он снова начал пере сказывать без малейшего изменения то же самое, что было им сказано мне при первом его посещении, и, сделав это, он уведомил меня о великих наказаниях с ужасными опустошениями от голода, меча и мора, которые постиг нут Землю, и о том, что эти грозные наказания произойдут в этом поколении. Сказав все это, он снова, как и в предыдущий раз, вознесся на небо.

46 К этому времени я уже находился под таким сильным впечатлением от происшедшего, что сон ушел из моих глаз, и я лежал, переполненный чувством и ошеломленный всем тем, что я увидел и услышал. Но каково же было мое удивление, когда я снова увидел у своей постели того же вестника и услышал, как он еще раз повторил мне все то же самое, добавив предостережение, что сатана будет пытаться искусить меня так, чтобы я присвоил себе эти листы и обогатился через них (ввиду того, что семья моего отца находилась в трудных материальных условиях). Он запретил мне делать это, сказав, что, получив листы, я не должен был иметь никакой другой цели, кроме прославления Бога; что я не смею попасть под влияние каких-либо других побуждений, кроме как созидания Царства Его, иначе же я их не получу.

47 После этого третьего посещения он снова вознесся на небо, и я остался один, обдумывая необычайность всего пережитого мной, и тут, почти немедленно, после того, как небесный вестник вознесся в третий раз, запел петух, и я увидел, что наступило утро; так что эти беседы, должно быть, заняли всю ночь.

48 Поднявшись вскоре с постели, я, как обычно, пошел заниматься своей работой; но, взявшись, как всегда, за работу, я почувствовал такое истощение сил, что совершенно не мог ее продолжать. Мой отец, работая рядом, заметил что-то неладное со мной и велел мне идти домой. Я направился к дому, но, перелезая через забор у поля, где мы работали, я совершенно лишился сил и упал на землю и некоторое время лежал без сознания.

49 Первое, что я могу вспомнить, – это голос, взывающий ко мне и называющий меня по имени. Взглянув вверх, я увидел того же вестника, стоявшего надо мной и, как и прежде, окруженного светом. Он опять повторил мне все то, что было сказано мне в предыдущую ночь, и повелел идти к моему отцу и рассказать ему о видении и повелениях, полученных мной.

50 Повинуясь этому, я вернулся к отцу в поле и все точно передал ему. Он ответил, что все это было от Бога, и сказал, чтобы я пошел и сделал так, как повелел мне вестник. Я оставил поле и пошел к тому месту, где, по словам вестника, хранились листы, и, благодаря ясности видения о том месте, имевшегося у меня, я, по приходе, сразу узнал его.

51 Недалеко от деревни. Манчестер, графство Онтарио, штат Нью-Йорк, высится довольно большой холм, самый высокий в окрестностях. На западной стороне этого холма, недалеко от вершины, под камнем довольно большого размера, лежали листы, уложенные в каменный ящик. Камень этот был толстый и с наружной стороны посредине был выпуклый, но тоньше по краям, которые были покрыты землей, так что виднелась только его середина.

52 Расчистив землю, я взял палку и, вставив ее под край камня, небольшим усилием поднял его. Посмотрев внутрь, я действительно увидел там листы, Урим и Туммим и нагрудный щит – все, как было сказано мне вестником. Ящик, в котором они лежали, был сооружен из камней, скрепленных каким-то цементом. На дне ящика лежали наперекрест два камня и на них – листы и другие предметы.

53 Я попробовал вынуть их, но это мне запретил вестник, и я снова был уведомлен, что время получить их еще не настало и не настанет, пока не пройдет четыре года с этого дня; и он мне еще сказал, что я должен прийти ровно через год к этому месту, где он встретит меня, и что я должен повторять это, пока не настанет время для получения листов.

54 Соответственно как мне было повелено, я приходил туда к концу каждого года и каждый раз находил там того же вестника и получал от него при каждой нашей встрече наставления и сведения о помыслах Господа и о том, каким образом Царство Его будет руководимо в последние дни.

Джозеф Смит женится на Эмме Хейл – Он получает золотые листы от Морония и переводит некоторые письмена – Мартин Харрис показывает письмена и их перевод профессору Антону, который говорит: «Я не могу читать запечатанную книгу» (стихи 55–65).

55 Ввиду того что материальные средства моего отца были очень скудны, нам приходилось работать физически, нанимаясь на поденную и на всякую другую работу, когда нам представлялась такая возможность. Иногда мы работали дома, иногда – в чужих краях, и такой постоянной работой мы могли поддерживать наше довольно сносное существование.

56 В 1823 году семью моего отца постигло большое горе в связи со смертью моего старшего брата Алвина. В октябре 1825 года я поступил на работу к одному пожилому господину по имени Джозайа Стоул, который жил в графстве Ченанго, штат Нью-Йорк. Он слышал, что какой-то серебряный рудник был когда-то открыт испанцами в Хармони, графство Саскуэханна, штат Пенсильвания, и до того, как я начал работать у него, он уже делал раскопки, чтобы найти, если будет возможно, этот рудник. Когда я поселился у него, он брал меня и других рабочих, и мы ходили на поиски серебряного рудника. Проработав безуспешно почти целый месяц в этом предприятии, я, наконец, убедил этого пожилого господина прекратить раскопки. Из-за этого и стала распространяться молва, что я делал раскопки для того, чтобы найти богатство,

57 В то время как я был занят этой работой, я жил у некоего Исаака Хейла, проживающего в той же местности; и там я впервые познакомился с его дочерью Эммой Хейл, моей будущей женой. Мы поженились 18 января 1827 года, в то время пока я еще работал у мистера Стоула.

58 Ввиду того что я продолжал утверждать, что я видел видение, преследование на меня не прекращалось, и семья моего тестя сильно возражала против нашего брака. Поэтому, я был вынужден переехать с ней в другое место, и так мы поженились в доме эсквайра Тарбилля в Саут-Бейнбридже, графство Ченанго, Нью-Йорк. Немедленно после моей женитьбы я оставил работу у мистера Стоула и, вернувшись к моему отцу, проработал с ним на ферме весь сезон.

59 Наконец настало время получить листы, Урим и Туммим и нагрудный щит. Двадцать второго сентября тысяча восемьсот двадцать седьмого года я пошел, как обычно, к концу еще одного года, к тому месту, где они хранились, и тот же небесный вестник вручил их мне с наказом, что я должен быть ответственным за них и что если я, по неосторожности или небрежности, упущу их из моих рук, то буду за это отвергнут, но если я буду всеми силами беречь их, пока он, вестник, снова не придет за ними, то они будут сохранены.

60 Я вскоре узнал, почему я получил такой строгий наказ оберегать их и почему вестник сказал, что придет за ними после того, как я выполню все то, что требовалось от меня. Ибо, как только стало известно, что листы находятся у меня, были предприняты серьезнейшие попытки завладеть ими. Всевозможные уловки, какие только можно было придумать, были предприняты для этой цели. Преследование теперь еще больше усилилось и стало более ожесточенным, и массы людей беспрестанно искали любую возможность овладеть листами. Но по мудрости Божьей они оставались в сохранности у меня, пока я не выполнил то, что относительно них требовалось от меня. Тогда, как было условлено, вестник пришел за ними, я вручил их ему, и они находятся в его распоряжении по этот день – второй день мая тысяча восемьсот тридцать восьмого года.

61 Волнение, однако же, все продолжалось, и бесконечная клевета не прекращалась; ложные слухи все время распространялись о семье моего отца и обо мне. Если бы я мог рассказать хотя бы одну тысячную часть их, то это заполнило бы целые тома. Преследование стало до того невыносимым, что мы с женой были вынуждены покинуть Манчестер и переселиться в графство Саскуэханна, штат Пенсильвания. Когда мы собирались в дорогу, мы были до того бедны и так сильно преследуемы, что никогда не вышли бы из этого трудного положения, если бы не нашелся один добрый человек по имени Мартин Харрис, который пришел к нам на помощь и дал нам на дорогу пятьдесят долларов. Мистер Харрис был жителем городка Пальмира, графство Уэйн, штат Нью-Йорк, фермер, пользующийся большим уважением.

62 Эта своевременная по мощь дала мне возможность достичь места моего назначения в Пенсильвании. Не медленно по прибытии туда я начал списывать с листов письмена. Списав значительное их число, я, через Урим и Туммим, перевел некоторые из них, сделав это в промежуток времени между нашим прибытием в дом отца моей жены в декабре месяце и следующим февралем.

63 Однажды, в феврале месяце, вышеупомянутый Мартин Харрис пришел к нам и, взяв списанные мной с листов письмена, отправился с ними в город Нью-Йорк. То, что произошло с ним и с письменами, я привожу в его собственном рассказе обо всем происшедшем, как он сам мне его передал по возвращении домой.

64 «Я поехал в город Нью-Йорк и представил письмена с их переводом профессору Чарльзу Антону, который был известен своими академическими достижениями. Профессор Антон заявил, что перевод был более правильный, чем все другие переводы, сделанные с египетского языка, которые он когда-либо видел. Тогда я показал ему те письмена, которые еще не были переведены, на что он сказал, что это были подлинные египетские, халдейские, ассирийские и арабские письмена. Он дал мне свидетельство, удостоверявшее жителям Пальмиры подлинность этих письмен и правильность перевода тех из них, которые уже были пере ведены. Я взял это свидетельство и, положив его в карман, собрался уходить, когда ми стер Антон позвал меня обратно и спросил, каким образом молодой человек узнал о том, что находились золотые листы там, где он их нашел. Я ответил ему, что Ангел Божий открыл это ему.

65 Тогда он сказал мне: Поз вольте мне посмотреть на это свидетельство. В ответ на его просьбу я вынул свидетельство из кармана и подал ему. Он взял его, разорвал на куски и сказал, что ничего такого, как служение Ангелов, теперь не бывает, и если я принесу ему листы, то он их переведет. Я сказал ему, что часть листов была запечатана и что мне было запрещено принести их. На что он ответил: Я не могу читать запечатанную книгу. От него я пошел к доктору Митчеллу, который подтвердил то, что сказал профессор Антон относительно этих древних письмен и их перевода».

* * *

Оливер Каудери служит писцом при переводе Книги Мормона – Джозеф и Оливер получают Священство Аароново от Иоанна Крестителя – Они крестятся, посвящаются в священство и получают дух пророчества (стихи 66–75).

66 Пятого апреля тысяча восемьсот двадцать девятого года некий Оливер Каудери, которого до тех пор я никогда не видел, пришел ко мне в дом. Он сказал мне, что был учителем в школе той местности, где жил мой отец, и что тот посылал своих детей в его школу, и что он некоторое время жил в доме моего отца, где члены нашей семьи рассказали ему, при каких обстоятельствах я получил листы, и что он пришел расспросить меня об этом.

67 Спустя два дня по при бытии мистера Каудери (7 апреля) я начал перевод Книги Мормона, а он стал моим писцом.

* * *

68 В следующем месяце (в мае 1829 г.), в то время как мы все еще занимались переводом, мы пошли однажды в лес помолиться и обратиться к Господу с вопросом по поводу крещения для отпущения грехов, на которое мы нашли ссылку в переводе листов. В то время как мы молились и взывали к Господу, небесный вестник низошел в облаке света и, возложив на нас свои руки, посвятил нас в священство со словами:

69 «На вас, братъя-служители мои, во имя Мессии, возлагаю я Священство Аароново, которое имеет ключи служения Ангелов, и Евангелия покаяния, и крещения погружением в воду для отпущения грехов; и это впредь не будет взято с Земли, пока сыны Левиины снова не принесут Господу приношение в праведности».

70 Он сказал, что Священство Аароново не имеет власти возлагать руки для дарования Святого Духа, но что на нас будет возложена эта сила позже. Он повелел нам идти и креститься, указав, чтобы я крестил Оливера Каудери, а затем, чтобы он крестил меня.

71 Следуя этому, мы пошли и крестились. Сначала я крестил его, а потом он крестил меня. После этого я возложил руки на его голову и посвятил его в Священство Аароново, а затем он возложил руки на меня и посвятил меня в то же Священство – ибо так было нам велено.

72 Вестник, посетивший нас в этот раз и возложивший на нас это Священство, сказал, что имя ему Иоанн, что он тот самый, который в Новом Завете называется Иоанном Крестителем, и что он действовал под руководством Петра, Иакова и Иоанна, имеющих ключи Священства Мелхиседекова, кое Священство, он сказал, будет, в свое время, возложено на нас и что я буду назван первым Старейшиной Церкви, а он (Оливер Каудери) – вторым. Это произошло 15 мая 1829 года, когда, под рукой этого вестника, мы были посвящены в Священство и крестились.

73 Сразу же по выходе из воды, после нашего крещения, мы испытали великие и чудесные благословения от нашего Небесного Отца. Как только я крестил Оливера Каудери, Святой Дух сошел на него, и он, встав на ноги, пророчествовал о многих событиях, которые должны были скоро исполниться. Также, как только он крестил меня, я тоже обрел дух пророчества и, встав на ноги, пророчествовал о создании этой Церкви и о многом другом, касающемся Церкви и детей человеческих этого поколения. Мы были преисполнены Святого Духа и радовались о Боге нашего спасения.

74 Так как наш ум был теперь просветленным, лучшее понимание Священных Писаний стало открываться нам; и истинное значение и смысл их более таинственных частей были открыты нам таким образом, которого мы не могли ни достичь, ни даже вообразить себе никогда ранее. В то же время мы были вынуждены хранить тайну о том, что мы получили Священство и крестились, вследствие духа преследования, уже проявившегося в той местности.

75 Временами мы находились под угрозой расправы толпы, даже со стороны исповедующих религии. Но их злым замыслам, по Божьему провидению, противостояли члены семьи моей жены, которые стали очень дружны со мной и, будучи против таких бесчинствующих толп, были согласны дать мне возможность продолжать без перерывов мой перевод, предложив и пообещав нам защиту, насколько это было в их силах, от всех беззаконных преследований.

* Оливер Каудери описывает эти события так: «Это были дни, которых никогда не забыть! Пребывание под звуком голоса, диктующего по вдохновению небесному, пробуждало в моей душе величайшую благодарность! Изо дня в день я продолжал без помех писать с его уст, в то время как он переводил через Урим и Туммим – или, как сказали бы Нефийцы, через «Истолкователи» – историю или летопись, называемую «Книга Мормона».

Объяснение, хотя бы в нескольких словах, интересной истории, данной Мормоном и верным сыном его Моронием о народе, однажды возлюбленном и благословленном с Неба, отдалит мою настоящую цель; поэтому я отложу это на будущее время и, как я сказал в предисловии, перейду прямо к некоторым событиям, непосредственно связанным с рождением этой Церкви, что, возможно, заинтересует тысячи людей, которые восприняли Евангелие Христово среди злобы изуверов и клеветы лицемеров.

Ни один человек в своем здравом разуме не мог бы перевести и написать указания, данные Нефиицам из уст Спасителя, о том, как в точности следует создавать Церковь Его, а в особенности в то время, когда извращение вызвало неуверенность среди всех религиозных форм и систем, и не стремиться к привилегии показать готовность своего сердца через погружение в водяную могилу, как «обещание Богу доброй совести спасает воскресением Иисуса Христа».

Написав повествование, данное о служении Спасителя среди остатков семени Иакова на этом континенте (Американском), было легко увидеть, как предсказал Пророк, что тьма покрывала Землю и глубокая тьма – разум людей. По дальнейшему размышлению, было легко увидеть, что среди большого раздора и шума по вопросу религии никто не имел власти от Бога исполнять таинства Евангелия. Ибо можно задать вопрос: имеют ли люди власть служить именем Христа, в то время как они отвергают откровения, тогда как Его свидетельство есть не что иное, как дух пророчества, и Его религия основана, устроена и поддерживается непосредственными откровениями во все времена на Земле, когда Он имеет на Земле Свой народ? Если эти факты были похоронены и тщательно скрыты теми людьми, профессия которых была бы в опасности при их раскрытии перед лицом человека, для нас все это было открыто, и мы только ждали повеления: «Встань и крестись».

Выполнения этого желания не пришлось долго ждать. Господь, щедрый милостью и всегда готовый ответить на искреннюю молитву смиренной души, после того, как мы воззвали к Нему в пламенной молитве, вне домашнего крова, соблаговолил проявить нам Свою волю. И вдруг, как бы из глубины вечности, голос Искупителя умиротворил нас. И в то же время раскрылась завеса, и сошел Ангел Божий, облеченный славой, и, возвестив нетерпеливо ожидаемую весть, вручил нам ключи Евангелия покаяния. Какая радость! Какое чудо! Какое изумление! В то время как весь мир находится в отчаянии и в страдании, в то время как миллионы ощупью, как слепые, ищут опоры и все люди, в общей массе, находятся в неуверенности, наши глаза увидели, наши уши услышали, как «при свете дня»; да, при свете более ярком, чем сияние майских лучей солнца, которые тогда изливали свое сияние на лицо природы! И вот голос Его, хотя и мягкий, пронзил нас до сердца, а слова его, «Я – твой брат-служитель», рассеяли всякий страх. Мы слушали, мы смотрели, восхищались! Это был голос Ангела во славе, это была весть от Всевышнего! И мы, слушая, радовались, в то время как любовь Его возгорелась в наших душах, и мы были окружены видением Всемогущего! Где же было сомнение? Нигде; неуверенность пропала, сомнение кануло, как в воду, и больше никогда не появится, и вымысел и обман исчезли навсегда!

Но подумай, дорогой брат, подумай хорошо, какая радость наполнила наши сердца, с каким удивлением мы преклонились (ибо, кто не преклонился бы для такого благословения?), когда мы получали под его рукой Святое Священство с такими словами: «На вас, братья-служители мои, во имя Мессии возлагаю я это Священство и эту власть, которые пребудут на Земле, дабы Сыны Левиины смогли еще принести Господу приношение в праведности!»

Я не решусь описывать вам ни чувства сердца моего, ни величественную красоту и славу, которые окружили нас в это время; но вы мне поверите, если я скажу вам, что ни Земля, ни человек с накопленным веками красноречием не могут облечь язык такими необычайными и величественными словами, какими говорил этот святой посланник. Нет; и даже Земля эта не имеет силы дать ту радость или наградить тем миром, или постичь ту мудрость, которые содержались в каждом предложении, изреченном силой Святого Духа! Человек может обмануть ближнего своего, обман может следовать за обманом и дети лукавого смогут прельстить глупых и несведущих, пока многих не питает ничто, кроме вымысла, и плоды лжи несут в своих потоках легкомысленных в могилу. Но малейшее прикосновение перста Его любви, да, один лишь луч славы из высшего мира или одно только слово из уст Спасителя, из лона вечности, превращает все это в ничтожество и навсегда изглаживает из памяти. Уверенность в том, что мы были в присутствии Ангела, несомненность того, что мы услышали голос Иисуса, и святая истина, исходящая из уст непорочного человека и изреченная по воле Божьей, для меня не поддаются описанию; и я навеки буду смотреть на это проявление доброты Спасителя с восторгом и благодарением, пока во мне бьется сердце; и в тех обителях, где царствует совершенство, куда грех никогда не проникает, я надеюсь поклоняться, в тот день, который никогда не прекратится». – Messenger and Advocate, том 1, (окт. 1834), стр. 14–16.