III. МАРКИАН.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

III. МАРКИАН.

1. Как нам достойно восхвалить знаменитейшего Маркиана? Сравнить ли его с Илией и Иоанном, которые скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр.11,37–38)? Он сначала имел своим отечеством Кир, о котором я упоминал прежде, потом — пустыню, а ныне, оставив то и другое, имеет отечеством своим небо. Первый его родил, вторая воспитала, а третье приняло его увенчанным.

2. Презрев знатность происхождения (он происходил от благородных родителей) и блеск дворца, в котором процветал, получив от Творца природы великое и красивое тело и имея душу, украшенную светлым умом, всю любовь он перенёс на Бога, возжелав одного только Божественного. Простившись со всем прежним, он избрал самое сердце пустыни и, устроив малую и даже несоразмерную со своим телом хижину, обнеся её небольшой оградой, заключился в ней навсегда и, прервав всякое общение с людьми, беседовал с Владыкой всяческих и внимал Его сладчайшему гласу. Ибо, читая Божии глаголы, думал, что слышит он самый Божественный Глас, а молясь и принося прошения Владыке, полагал, что беседует с Ним. И наслаждаясь этой духовной пищей постоянно, он не знал насыщения: внимал он Духу Божию, поющему чрез великого Давида: кто поучится в законе Господнем день и нощь, будет яко древо насажденное при исходищах вод, еже плод свой даст во время свое: и лист его не отпадет (Пс.1,2–3). Желая этих плодов, он с любовью принял на себя труд и молитву сменял псалмопением, псалмопение — молитвою, а ту и другое — чтением Глаголов Божиих.

3. Пищей его был один хлеб, и притом вкушал он его в определённой мере; мера же была такова, что она не могла удовлетворить потребности дитяти, недавно отнятого от сосцов матери. Рассказывают, что он фунт хлеба, разделив на четыре части, назначал себе на четыре дня, и каждый день были еще остатки. У него было в обычае есть однажды в день вечером, и никогда не есть досыта, но всегда алкать, всегда жаждать, а телу доставлять только необходимое для жизни. Тот, говорил он, кто после многих дней поста принимает пищу, во дни поста слабее совершает Божественные службы; а кто в тот день, в который позволено принимать пищу, употребляет более обыкновенного, тот отягощает чрево; отягощенное же чрево делает душу ленивой для бдения. Поэтому лучше, говорил он, принимать пищу каждый день, но только никогда не до сытости. Постом для себя он считал постоянный голод. Такие правила этот человек Божий полагал для себя, и, имея большой рост и будучи сам по себе виднее и красивее всех, довольствовался такой малой мерой пищи!

4. Некоторое время спустя он принял к себе двух сподвижников — Евсевия, который сделался наследником его священной хижины, и Агапита, который пересадил семена его правил в Апамею. Здесь есть селение, называемое Никертами, очень большое и многолюдное; в нём Агапит устроил два весьма обширных училища любомудрия, одно из которых названо его именем, а другое — именем дивного Симеона, который пятьдесят лет блистал своим любомудрием. В них и до сего дня живёт более четырёх сот мужей — подвижников добродетели, поборников благочестия, взыскующих Небо своими трудами.

Законоположниками этого общества святых были Агапит и Симеон, принявшие правила от великого Маркиана. От этих училищ рассадилось множество других, руководившихся теми же правилами, подвижнических пристанищ, которые нелегко и перечислить. Насадителем же их всех был благочестивый Маркиан. Ибо кто преподнёс прекрасные семена, тому по справедливости вменяются в заслугу и добрые всходы.

5. Сначала Маркиан жил один, как я сказал, в своей добровольно избранной тюрьме; да и после, когда принял еще двух сподвижников, он не обитал вместе с ними; потому что хижина, будучи чрезвычайно маленькой, являлась недостаточной даже для него одного и доставляла ему много неудобств, стоял ли он или лежал. Стоя, он не мог в ней выпрямиться, так как крыша давила ему на голову и на шею, а лежа, он не мог вытянуть ног, поскольку хижина была короче его тела. Поэтому Маркиан позволил двум сподвижникам построить для себя другую хижину, и самим по себе воспевать гимны, молиться и читать Божественные глаголы. Когда же обрелось еще большее количество благочестивых мужей, пожелавших стать причастниками этой духовной пользе, Маркиан посоветовал им возвести вдали еще одно прибежище, повелев жить в нём всем желающим. Руководил ими Евсевий, который принёс сюда учение великого Маркиана. А божественный Агапит, получив должное воспитание и обучение, научившись доброму подвижничеству, удалился, как я сказал, чтобы рассеять семена, полученные им от богочестивой души своего наставника. Он стал столь знаменитым и славным, что удостоился первосвященнической кафедры — ему поручено было пастырское попечение и забота о своём отечестве.

6. Дивный же Евсевий, управляя собравшимся стадом Христовым, принял на себя заботу об учителе; и он один получил право навещать иногда Маркиана и спрашивать его, не желает ли он чего?либо. И вот, однажды ночью восхотев посмотреть, что делает Маркиан, он осмелился приблизиться к окну, которое было очень маленьким, и, наклонившись, увидел свет — свет не от светильника и не рукотворный, но дарованный Богом, от горней благодати, сияющий над главой учителя и позволяющий ему различать буквы Божиих глаголов. Ибо в руках Маркиан держал Библию и искал в ней нетленного сокровища Божественной воли. Увидев это, дивный Евсевий был объят страхом и преисполнился трепета, ибо познал он благодать, изливающуюся на своего учителя, и понял благоволение Божие к рабам верным.

7. В другой раз, когда великий Маркиан молился в преддверии своей хижины, дракон, заползши на стену, обращенную к востоку, повис сверху и, раскрыв пасть, со страшным взором грозил Маркиану жуткой бедой. Евсевий, стоя вдали, ужаснулся этого страшного зрелища и, думая, что наставник не видит этого, стал давать ему знаки, крича и умоляя его бежать. Маркиан же с негодованием повелел ученику оставить робость (ибо и она — пагубная страсть), изобразил перстом крестное знамение и дунул устами, обозначив тем самым древнюю вражду. И змей духом уст, словно неким огнём, объятый и сожженный, распался на многие части, подобно сожженной трости.

8. Посмотри, как Маркиан подражает Господу подобно благоразумному слуге Его! Ибо и Господь некогда, когда море угрожало опасностью судну учеников, видя их борющимися с опасностью, усмирил ярость моря лишь после того, как упрёком утишил неверие учеников (Мк.4,35–41; Лк.8,22–25). Подражая этому, дивный муж сей также сначала рассеял робость ученика, а потом уже зверя предал смерти.

9. Таковы мудрость, чудотворения и дерзновение перед Богом великого Маркиана! Но, удостоенный столь великой благодати и обладая великой силой творить чудеса, он старался скрыть эту силу, опасаясь козней похитителя добродетели, который, внушая страсть хвастовства, стремится ограбить трудом собранные плоды. Поэтому, скрывая данную ему благодать, Маркиан неохотно творил чудеса, ибо тогда свет добродетели его обнаруживался и проявлял сокрытую в нём силу. Например, однажды случилось вот что. Один муж благородного происхождения, родом из Верии Сирийской, много раз стоявший во главе войска, имел дочь, которая долгое время неистовствовала и бесновалась, мучимая лукавым духом. Будучи прежде знакомым с великим Маркианом, он пришел в пустыню, надеясь, что подвижник, ради прежней дружбы, примет участие в нём и помолится Богу о его беде. Но, обманувшись в своей надежде, ибо он не сумел встретиться со служителем Божиим, он попросил одного старца, который в то время прислуживал человеку Божию, принять сосуд, наполненный елеем, и поставить его у дверей домика Маркиана. Старец много раз отказывался, однако после многократных уговоров уступил просьбе. Великий Маркиан же, чувствуя шорох, спросил: кто там и по какой нужде пришел? Прислужник, скрыв истинную причину, сказал, что это он пришел узнать, нет ли каких повелений у Маркиана. Сообщив это, он был отослан от келлии. На утренней заре отец девицы попросил возвратить ему сосуд; старец испугался, однако пошел, насколько возможно тихо и, протянув руку, взял сосуд и попытался незаметно удалиться. Маркиан опять спросил, чего хочет пришедший? И когда прислужник назвал ту же самую причину, которую объявил вечером, то человек Божий рассердился (потому что приход старца был сверх обыкновения) и приказал говорить правду. Старец испугался, смутился и, не в силах скрыть что?либо от исполненного Божественной благодати, сказал, кто именно приходил, объяснил трагедию болезни и показал сосуд. Маркиан сделал вид, что рассердился, по обыкновению не желая показывать свою добродетель; и пригрозив, что если в другой раз прислужник решится на подобное, то будет лишен его общества и удалён от служения (а эта потеря была весьма велика для тех, кто понимал духовную пользу), приказал отдать сосуд тому, кто принёс его, и отослал прислужника. Лишь только Маркиан повелел это сделать, бес, находившийся от него на расстоянии четырёх дней пути, возопил и был изгнан из девицы, засвидетельствовав силу святого мужа. Так Маркиан, словно судья, вынес свой приговор бесу, бывшему в Верии, и наказал его как бы через неких палачей: душегубца этого изгнал, а девицу соделал чистой и освободил от его власти. Отец девицы полностью в этом удостоверился. Когда он возвращался и был от своего города в нескольких стадиях, его встретил один из рабов, посланных госпожою навстречу. Увидев господина, он принёс ему весть о случившемся чуде, говоря, что оно произошло четыре дня тому назад. Посчитав дни и точно определив время, господин узнал, что это свершилось в тот самый момент, когда старец вынес сосуд.

10. И мне приходит на ум мысль, что мог бы сделать сей великий муж, если бы захотел чудодействовать. Ибо даже и стараясь скрыть благодать, которую получил, он явил такое сияние, то какое бы чудо он сотворил, если бы возжелал? И духовную мудрость свою Маркиан точно таким же образом далеко не всем показывал, даже и тогда, когда после праздника спасительных страданий и Воскресения Господня, он позволял входить к нему всем желающим.

11. В это время, действительно, все старались его увидеть. Однажды, собравшись вместе, пришли к нему первые из архиереев, знаменитые своими добродетелями: Флавиан, великий пастырь Антиохийской церкви, благочестивый Акакий, о котором я упоминал прежде, Евсевий, епископ Халкидонский, и Исидор, которому тогда было вверено управление церковью Кирской. С ними пришел и Феодот — предстоятель Иеропольский, сияющий аскетической жизнью и кротостью. Пришли также некоторые из людей знаменитых и важных, ревновавших о вере. Когда все они сидели в молчании, ожидая священного гласа Маркиана, сам он также долго сидел молча, не отверзая уст, но имея отверстым слух; в это время некто, любимый им за попечение о своей душе и сияющий другими достоинствами, сказал:"Отче, все сии блаженные отцы жаждут твоего наставления и ожидают сладостного твоего слова; доставь же всем присутствующим пользу и не заграждай источника благодеяний". Маркиан же, тяжело вздохнув, изрёк:"Господь всяческих каждый день глаголет чрез творение своё, беседует и чрез Божественные Писания, внушает должное, показывает полезное, устрашает угрозами, ободряет обещаниями — а мы не получаем никакой пользы. Каким же образом принесёт пользу словом своим Маркиан, который вместе с другими пренебрегает такими благодеяниями и не хочет извлечь из них никакого плода?"Эта речь Маркиана побудила отцев высказать много возвышенных размышлений, передать которые в своём повествовании я счел излишним. Встав и помолившись, они хотели рукоположить его во иерея, но не решались возложить на него руки. Все предлагали сделать это друг другу, но, тем не менее, каждый отказывался, и они затем удалились.

12. Я хочу прибавить к этому другой рассказ, свидетельствующий о божественном разумении Маркиана. Некто Авит первый устроил в другой пустыне подвижническую хижину. Эта пустыня была севернее той, в которой обитал Маркиан, и даже уклонялась несколько на восток, откуда дует северо–восточный ветер. Авит, муж любомудрый и воспитанный суровой жизнью, по возрасту и по подвигам был старше Маркиана, но, узнав о прославляемой повсюду добродетели его, счел свидание с ним полезнее продолжительного безмолвия и поспешил увидеть то, что он желал. Великий Маркиан, проведав о его приходе, открыл дверь, принял его и повелел дивному Евсевию сварить, если есть, бобов и репы. Когда они насладились взаимной беседой и узнали добродетели друг друга, то в девятый час вместе совершили молитвословие, после чего Евсевий вошел к ним, неся кушанье и хлеб. Великий Маркиан сказал благочестивому Авиту:"Поди сюда, возлюбленнейший мой, и вкусим вместе от этой трапезы". Тот же ответил:"Не помню, чтобы я когда?нибудь принимал пищу прежде вечера; бывает, что я по два и три дня подряд провожу без пищи". На эти слова великий Маркиан ответил:"Ради меня измени ныне своё обыкновение, потому что я, имея болезненное тело, не могу дожидаться вечера". Когда и это не убедило чудного Авита, то, говорят, он вздохнул и сказал:"Я очень беспокоюсь и мучаюсь тем, что ты предпринял такие усилия, чтобы увидеть человека трудолюбивого и любомудрого, но обманулся в надеждах и увидел обжору и человека невоздержного". Но когда чудный Авит опечалился такими словами и сказал, что для него приятнее было бы съесть мясо, чем услышать подобное, тогда великий Маркиан изрёк:"И мы, любезный, проводим жизнь подобно тебе, держимся того же порядка подвижничества, предпочитаем труды покою, пост ценим выше пищи и принимаем её обыкновенно при наступлении ночи; но мы знаем, что дело любви дороже поста. Первая есть дело Божественного законоположения, последний же — нашего произволения. Но Божественные законы должно уважать гораздо более трудов, предпринимаемых нами по собственной воле". Ведя подобные беседы, приняв немного пищи и восхвалив Бога, они прожили вместе три дня и разлучились, отныне созерцая друг друга только духом.

13. Так кто же не подивится мудрости этого мужа? Управляемый ею, он знал и время поста, и время братолюбия, и различие отдельных добродетелей: какая из них должна уступать другой и какую по временам следует предпочитать другой.

14. Я знаю и еще одно повествование, показывающее его совершенство в вещах божественных. Пришла к нему из отечества сестра его со своим сыном, который был уже мужем зрелым и одним из первенствующих в городе Кире, и принесла ему в изобилии всё необходимое для жизни. Сестру он не допустил увидеться с собой, племянника же принял, потому что то было время, определённое у него для встреч. Когда же они попросили его принять то, что было принесено, он спросил:"Мимо скольких монастырей вы прошли и какому из них сколько уделили?"На ответ же племянника, что они нигде ничего не дали, он сказал:"Отойдите с тем, что принесли. Мы ни в чем этом не нуждаемся, а если бы даже и нуждались, то не приняли бы, потому что вы захотели облагодетельствовать нас, движимые чувством естественного родства, а не ради служения Богу. Если бы вы уважали не одно только кровное родство, то не одним нам сделали приношение". И сказав это, он отослал племянника с сестрой, повелев, чтобы даже самая малая толика из их приношений не была принята.

15. Живя таким образом как бы вне пределов естества, Маркиан уже здесь переселился в жизнь небесную. Кто представит более яснейшее доказательство того, что он был достоин Бога, согласно Гласу Самого Бога? Ибо Господь сказал: кто не оставит отца и матери, братьев и сестер, жены и детей, не достоин Меня (Мф.10,37). Если же не оставляющий их недостоин Господа, то очевидно, что Маркиан, всё оставивший, и притом исполнивший эту заповедь с совершеннейшей точностью, был вполне достоин Бога.

16. Сверх того я удивляюсь его строгости в Божественных догматах. Он возгнушался безумия Ария, усилившегося в то время под покровительством царя. Равным образом презрел он и сумасбродство Аполлинария. Мужественно боролся и с единомышленниками Савеллия, сливающими три Божественные Ипостаси в одну. Совершенно отвращался он и так называемых евхитов, которые под видом монашества страдали манихейством.

17. Он имел столь горячую ревность о догматах церковных, что вступил в справедливый спор с одним достоуважаемым и дивным мужем. В той же пустыне жил некий старец Авраамий, у которого были белые волосы и еще более светлый разум; он сиял всякой добродетелью и постоянно проливал слезы сокрушения. По своей детской простоте он первоначально придерживался давнего обычая празднования Пасхи: оставаясь, видимо, в неведении относительно того, что определено правилом отцами в Никее, он продолжал древний обычай своей страны. В то время и многие другие страдали таким же неведением. Великий Маркиан много раз многими убеждениями пытался привести старца Авраамия (так называли его местные жители) в согласие с Церковью. Однако, увидев его непреклонность, он открыто порвал с ним общение. Спустя некоторое время благочестивый Авраамий, пренебрегая бесчестием и дорожа согласием в совершении Праздника, отказался от прежнего обычая и искренно воспел: Блажени непорочнии в путь, ходящие в законе Господни (Пс.118,1). И это было плодом вразумления великого Маркиана.

18. Многие люди повсюду устроили для Маркиана надгробные часовни, как?то: в Кире — его племянник Алипий, в Халкидоне — некая Зиновиана, славная своим происхождением, отличающаяся добродетелью и весьма богатая; и многие другие сделали то же, стараясь привлечь к себе этого победоносного подвижника. Человек же Божий, узнав об этом, призвал дивного Евсевия и обязал его клятвой, чтобы он положил его тело в тайном месте и чтобы никто, кроме двух ближайших его сообщников, не знал, где он похоронен до тех пор, пока не пройдёт значительное число лет. Достоуважаемый Евсевий исполнил это завещание. Когда наступила кончина победоносца, и лик Ангелов перенёс его святую и блаженную душу в обители небесные, он не прежде объявил о кончине святого, как вырыв вместе с названными двумя его любимцами могилу, похоронил тело и сровнял поверхность земли. Так что и по прошествии пятидесяти и более лет, когда собралось бесчисленное множество народа и стало отыскивать тело, могила осталась неизвестной. Впоследствии уже, когда каждая из вышеназванных часовен приняла одна — останки Апостолов, а другая — мучеников, наследники хижины Маркиана уже смело, приготовив за два года до того каменную гробницу, переложили в неё останки драгоценного тела его. Ибо один из трёх учеников, бывших при кончине Маркиана и оставшийся еще в живых, указал его могилу.

19. Ревнитель его добродетели, дивный Евсевий старался изнурять тело своё многими трудами. Нося постоянно сто двадцать фунтов железа, он наложил на себя еще пятьдесят, принадлежавших дивному Агапиту, и к этому присоединил еще восемьдесят фунтов, оставшихся после великого Маркиана. Местом молитвы и жизни для него было одно высохшее озеро, и он проводил такую жизнь три года. Я упомянул об этом, с тем чтобы показать, каких других мужей, великих своими добродетелями, вырастил Маркиан.

20. Любомудрие его пошло на пользу и дивному Василию, который спустя много времени возле Селевковила (это был город в Сирии) устроил иноческую обитель и который прославился многими видами добродетели, преимущественно своей боголюбезной любовью и божественной добродетелью страннолюбия. Сколь многих делателей этот Василий представил Богу, говоря словами Апостола, неукоризненных, верно преподающих слово истины (2 Тим. 2,15), трудно и перечислить.

21. В настоящее время я, чтобы не сделать слишком пространным своего повествования, умолчу о других, а упомяну только об одном из них. Был некий его ученик, по имени Савин, который изнурял тело бесчисленными трудами. Он не употреблял ни хлеба, ни других снедей, но пищей ему служила только мука, смоченная водой. Её он смешивал обычно один раз на целый месяц, чтобы она, заплесневев, издавала неприятный запах. Таким видом пищи он хотел ослабить похотения плоти, а неприятным запахом уничтожить наслаждение, получаемое от еды. Живя сам по себе таким образом, он, если кто приходил к нему из знакомых, просто принимал в пищу то, что было под рукой.

22. От Бога же он получил такую благодать, что, прослышав про неё, к нему из Антиохии пришла одна женщина знатного рода и весьма богатая, и попросила его помочь её дочери, мучимой злым духом. Она сказала:"Видела я во сне кого?то, кто повелел мне прийти сюда, чтобы молитвами настоятеля обители сей обрести спасение моей дочери". Когда же тот, кто передавал ответы настоятеля, сказал, что он не имеет обыкновения разговаривать с женщинами, она со слезами и рыданьями стала усиленно умолять и настаивать. Тогда настоятель вышел, но женщина, увидев его, сказала, что это — не он, и попросила, чтобы ей показали другого, красноватого, с сыпью на щеках. С трудом догадались, кого она ищет (ибо Савин был третий, а не первый в обители), попросили его и привели к женщине; и как только она узнала лицо Савина, злой дух, возопив, покинул девицу.

23. Таковы были дела учеников великого Маркиана! Такие вот растения насадил повсюду сей дивный садовник! А я опять, оканчивая и это повествование, молю всех о молитвенной помощи мне в моём начинании.