Страдания Господа. Моление о чаше Мф. 26, 36–46; Мк. 14, 32–42; Лк. 22, 40–46; Ин. 18, 1–2

Страдания Господа. Моление о чаше

Мф. 26, 36–46; Мк. 14, 32–42; Лк. 22, 40–46; Ин. 18, 1–2

По окончании молитвы, в которой Господь наш Иисус Христос предал учеников своих и всех верующих всеблагому промышлению отца небесного, он перешел в сопровождении святых апостолов на восточную сторону потока кедрского, на западный склон горы Елеонской. Здесь находилось селение, носившее название гефсимании, с большим тенистым садом оливковых деревьев[4]. но всеведущий знал, что он пришел теперь в обычное место уединения не для отдохновения (Ин. 18, 2), а для нового тягчайшего подвига.

Здесь, пред очами отца небесного, в ночной тишине началось то беспримерное, единственное поприще страданий нашего искупителя, которое завершилось на Голгофе, пред лицом неба и земли. Прежде внешнего креста, со всеми ужасами его, в Гефсиманском уединении сретил Богочеловека крест внутренний, который, отяготев над душою Его, привел в крайнее изнеможение плоть Его. Начальнику нашего спасения (Евр. 2, 10), Совершителю нашей веры (12, 2) надлежало быть искушенным во всем, кроме греха (4, 15), принять на себя ту клятву, которая со времени преслушания прародителей лежала на потомстве их (гал. 3, 13). Вторый Адам (1 кор. 15, 45), пришедший удовлетворить Правде Божией за грех первого, должен был один истоптать точило гнева Божия (ис. 63, 3), пройти искушение все, до последней крайности, – страданиями и внутренними, и внешними. Пребывая бесстрастным по Божеству, искупитель наш в Гефсиманском саду, по человечеству, испытал всю немощь нашего естества. и этот подвиг крайнего истощения не был ли отягчен еще более тем князем мира, о котором говорил Господь в прощальной беседе с учениками (Ин. 14, 30)? и не здесь ли, в гефсимании, спаситель предначал окончательное поражение этого таинственного врага – змия древнего, иже есть диавол и сатана (откр. 20, 2)? святой апостол Павел, изъясняя глубокий смысл Гефсиманского подвига господа, называет его совершением всех подвигов Богочеловека и замечает, что, когда он во днех плоти Своея, моления же и молитвы к могущему спасти Его от смерти с воплем крепким и со слезами принес, то и был услышан за свое благоговение (Евр. 5, 7, 9), «услышан, – по толкованию митрополита Филарета Московского, – тем образом, что Ему предоставлено своей крестной смертью и воскресением избавить нас от владычества греха и смерти вечныя». Гефсиманские страдания были приготовлением к великому Голгофскому жертвоприношению.

Господь знал, что наступает час страданий Его, на который он неоднократно указывал как на самый решительный в Домостроительстве спасения рода человеческого (Ин. 2, 4, 7; 6, 8, 30). но он видел также, что ученики, по душевному настроению своему, не все могли быть ближайшими свидетелями молитвенного Гефсиманского подвига. Посему, пришедши на место, Иисус Христос сказал апостолам: седите ту, дондеже шед помолюся тамо: молитеся да не внидете в напасть. в глубину сада он взял трех довереннейших учеников Петра, Иакова и Иоанна: эти очевидцы славы Его на Фаворе (Мф. 17, 1) менее прочих учеников могли соблазниться видом уничижения Его в гефсимании. с другой стороны, подвигом Божественного Учителя полезно было убедиться Петру – в крайнем вреде самонадеянности, обнаруженной этим учеником незадолго перед сим (Ин. 13, 37), Иакову и Иоанну – в тяжести той чаши, которую они вызывались разделить с господом (Мк. 10, 39). Пред этими тремя учениками спаситель начал скорбеть, ужасаться и тосковать, не по предусмотрению приближающихся страданий в Иерусалиме и на Голгофе, и не потому, чтобы истощалось терпение Его, но «потому, что своими внутренними страданиями очищал он наши внутренние нечистоты, заглаждал нашу виновность, удовлетворял раздраженному на нас правосудию Божию: эта была горечь наших грехов, тягость нашей виновности пред Богом и заслуженных нами казней» (свт. Филарет Московский). Чистая и святая душа Богочеловека в Гефсиманском преддверии креста зрит грехи всего человечества во всем ужасном виде, со всеми горестными последствиями; умственному взору искупителя в виду Голгофы как бы представляются все века жизни человечества прошедшие и будущие, с теми злодеяниями и преступлениями, которые совершены или еще будут совершены грешными потомками древнего адама от крове Авеля праведного (Мф. 23, 35) до последнего богохульства антихриста и последователей его. и если для первого адама Едемский сад был местом дерзостного нарушения воли Божией и греховного услаждения, то для нового адама, пришедшего загладить преступление древнего, Гефсиманский сад сделался местом, где он томился смертной скорбью о грехах падшего человечества и, удовлетворяя за преслушание прародителей, предавал себя воле отца небесного. скорбь искупителя была так всеобъемлюща и неизмеримо глубока, что ее не могли постигнуть и вместить даже довереннейшие ученики; оставалось излить ее в молитвенной беседе с отцом небесным, в полном уединении, так, чтобы таинственная и недомыслимая глубина страданий Гефсиманских была ведомой Ему единому. Прискорбна есть душа Моя до смерти, – пождите зде и бдите со Мною, – сказал Господь трем ученикам, и видя, как и сии избранные были малоспособны принять участие в подвиге Его, отошел от них немного, на такое расстояние, на какое можно бросить камень. Человеческое естество господа Иисуса Христа страшилось предстоящего креста со всеми его ужасами, и это обстоятельство служило к уверению, что «он истинный человек, ибо человеческой природе свойственно бояться смерти» (блж. Феофилакт). великий Гефсиманский Подвигоположник преклонил колена, пал лицом на землю и молился, дабы, если возможно, миновал Его час сей. Доказывал, по замечанию святителя Иоанна Златоуста, «истину благодатного строительства и словом, и страданием», он к умиленным действиям присовокупил смиренную молитву: Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия, обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты. – Авва Отче, вся возможна Тебе: мимо неси от Мене чашу сию, но не еже Аз хощу, но еже Ты. – Отче, аще волиши мимонести чашу сию от Мене, обаче не Моя воля, но Твоя да будет! образ чаши, наполненной вином, очень нередко употребляется в священном Писании для обозначения бедствий и страданий, доводящих несчастного до крайнего изнеможения (Пс. 74, 9; ис. 51, 17, 22).

Сам Господь еще прежде – в беседе с сынами Зеведеевыми – под этим же образом указывал на страдания, предстоящие Ему и ученикам (Мф. 20, 22, 23; Мк. 10, 38, 39). Гефсиманская чаша, которую подает Ему отец, так же неизмеримо глубока, как и скорбь, объявшая чистейшую душу Его в навечерии Голгофского жертвоприношения: это, по выражению святителя Филарета Московского, «чаша всех беззаконий, нами содеянных, и всех казней, нам уготованных, которая потопила бы весь мир, если бы он един не восприял, удержал, иссушил ее; все потоки человеческих беззаконий сливались для Иисуса в единую чашу скорби и страдания». объясняя слова господа, святые отцы замечают, что они сказаны «по Домостроительству» (свт. василий великий), «со стороны плоти, а не со стороны Божества» (свт. Иоанн Златоуст), показывая «немощь человеческой природы, не хотящей просто отрешиться от настоящей жизни», страх, свойственный человеческому естеству, и что вообще в них обнаруживается в лице Богочеловека две воли – человеческая и Божеская, «человеческая, свойственная плоти, и Божеская, свойственная Богу: человеческая, по немощи плоти, отрекается от страдания, а Божеская Его воля готова на оное; в подобии человечестем быв (Флп. 2, 7), – продолжает святитель афанасий александрийский, – отрекается от страдания, как человек, но как Бог, непричастный страданию, по Божеской сущности, с готовностью приемлет страдание и смерть». кроме сего, слова, сказанные господом по человечеству, имеют высокий нравственный смысл для всех страдальцев, научая их, по выражению преподобного исидора Пелусиота, «не вдаваться самим в опасности, но когда настали они, встречать их терпеливо, ибо и Христос отрекался от креста, еще уготовляемого, но осужденный на крест, подъяв его на рамена, восшел на него, как победитель».

Иисус молился, но отец безмолвствовал, и ответа свыше не было, без сомнения, потому что человечество Христа господа имело ответ в Божестве Его: Божественная воля Его была та же самая, что и воля отца небесного. Молитвенный подвиг усиливался и достигал крайней степени томительного изнеможения, похожего на состояние человека, находящегося в борьбе со смертью. Чрезвычайные душевные и телесные страдания сопровождались необычайным явлением: пот Его был, как капли крови, падающие на землю. и вот в самую тяжкую минуту, вместо ответа на молитву, явился Ему Ангел с небес для укрепления, в котором нуждалось человеческое естество великого Гефсиманского Молитвенника, для того, чтобы перенести наступающие страдания с подобающим Ему величием. так и после первого подвига в пустыне, когда Господь отразил искушение диавола, Ангелы приступили и служили Ему (Мф. 4, 11). возможно ли, чтобы эти чистые и святые служебные духи (Евр. 1, 14) не проявили своего благотворного служения при Гефсиманском подвиге своего господа? Укрепление, принесенное Ангелом, могло состоять в умиротворении смятенной и скорбящей души, оживлении и возвышении ослабевших сил телесных. Присутствие светлого духа восполнило для господа то утешение, какое он мог бы иметь в молитвенном сочувствии довереннейших учеников, если бы они исполнили слово Учителя, призывавшего их к бодрственному вниманию. но, еще несовершенные и не очищенные наитием Духа-Утешителя, они не могли возвыситься до ясного понимания совершающихся событий, а посему, отягченные немощью плоти, не соблюли вверенной им Божественной стражбы. Пустынное место, глубокое безмолвие ночи, разнообразные впечатления предшествовавшего дня и особенно печаль и тоска о будущем расположили их к дремоте и сну там, где они не раз уже ночевали (Лк. 21, 37; ин. 18, 2). После тяжкого молитвенного подвига, укрепленный явлением Ангела, Богочеловек пошел к ученикам, чтобы ободрить скорбный дух их, и нашел их спящими. Симоне, спиши ли? – сказал Господь Петру, который еще недавно похвалялся положить за него душу свою (Ин. 13, 37), – не возмогл еси единаго часа побдети? «не ты ли обещался умереть со Мною, а и одного часа не мог побдеть?» (блж. Феофилакт). и затем, с таким же упреком обратился к другим апостолам: тако ли не возмогосте единаго часа побдети со Мною? и научая их «не гордиться, но смирить мысль свою и сердце и предать все Богу» (свт. Иоанн Златоуст), присовокупил: что спите? воставше бдите и молитеся, да не внидете в напасть, дух убо бодр, плоть же немощна. Ученикам предстояло великое испытание веры во Христа спасителя, и предсказанное отречение Петра давало предчувствовать, что дух их, при всей твердости, может быть увлечен к падению немощию плоти. Посему Господь как бы так говорил им: «я извиняю вас, потому что воздремали не по невниманию ко Мне, а по немощи; итак, если вы видите немощь свою, то не будьте так смелы, но молитесь, дабы не впасть вам в искушение» (блж. Феофилакт). Удалившись от учеников, Господь опять молился отцу небесному, и хотя предмет молитвы был тот же, но в словах молитвы уже слышится, что человеческая воля, отвращавшаяся от страданий и смерти, разрешается в совершенное послушание воле Божественной: Отче Мой, аще не может сия чаша мимоити от Мене, аще не пию ея, буди воля Твоя! По окончании второго моления спаситель возвратился к апостолам и застал их в глубоком сне: бяху бо очеса им тягостна, по замечанию святых евангелистов, и не ведяху, что быша Ему отвечали. Господь не стал их возбуждать или обличать, потому что, по выражению святителя Иоанна Златоуста, не желал, по своей кротости и смирению, «поразить еще более уже пораженных» людей, которых делала безответными собственная слабость. отошедши на прежнее место, великий Гефсиманский Подвигоположник совершил третье моление и произнес то же слово. После сего молитвенный подвиг был окончен, желания и стремления человеческого естества смолкли и заменились совершенной преданностью воле Божией, облако скорби и печали пронеслось мимо, настало мирное и спокойное состояние души и тела – и внутренний Гефсиманский крест завершился незримой, таинственной победой!

Богочеловек, желая еще раз показать, что происходящее есть дело «не необходимости или немощи, но высочайшего промышления» (свт. Иоанн Златоуст), пришел к ученикам и со спокойствием, свойственным всеведению, сказал им: спите прочее и почивайте, приспе конец, прииде час, и Сын Человеческий предается в руки грешников: востаните, идем, се приближися предаяй Мя.

Бог не причастен страданию – страдает человек. из житий святых известно, как Бог укреплял мучеников, и они шли на смерть с радостью. Ангел с небес укреплял господа во время сорокадневного пребывания в пустыне, и здесь, в гефсимании, Ангел укреплял господа и служил Ему. Диавол, искушая господа на горе, не знал тайны – он видел Человека, но не ведал, что этот Человек был Бог. и в молении о чаше князь мира сего тоже не знал о тайне Божества Иисуса в великом Его уничижении в саду Гефсиманском. сатана так до конца и не уразумел, что на вольные страдания предается сам Богочеловек. недоумевали и фарисеи: не Сей ли есть тектонов сын? (Мф. 13, 55).

Тайна сия велика. Желания и стремления человеческого естества смолкли, и прииде час, и Сын Человеческий предается в руки грешников (Мк. 14, 41). и народ, совсем еще недавно желавший провозгласить Его царем, теперь будет требовать распятия, дабы кровь Его была ни них и на их детях (Мф. 27, 25). скорбь о зле людском – вот чаша горчайшая для спасителя.

Господь видел грехи всего человечества и страшный грех Богоубийства. Еще ранее он плакал об Иерусалиме, своем любимом городе, плакал о смердящем четырехдневном Лазаре, о кресте сокрушался и жаждал претерпеть его, дабы даровать всем спасение. но он видел также, что многие не обратятся ко спасению. Есть воля человеческая, и есть воля Божия. Господь возгласил: Лазаре, гряди вон! – и было явление великой силы Божества: мертвый подчинился повелению и воскрес. а слово: будьте святы, яко Аз, Господь Бог ваш, Свят, – не соделовало сынов человеческих святыми, ибо здесь нужно проявление воли человеческой, нужно обратиться к добру, истине, любви к Богу. грех неверия во Христа есть преступление. и за это преступление последовало наказание и избранного народа, и разрушение любимого града великого Царя. какой катастрофой обернулись для еврейского народа и первая иудейская война в 70 г., и вторая иудейская война в 132 г.!

Все эти страшные бедствия предвидел Господь и плакал. Прискорбна была душа Христа даже до смерти (Мк. 14, 34). и он молился: Авва Отче, мимо неси от Мене чашу сию (Мк. 14, 36). но как мимоидет чаша злодеяния – смерти? Это было совмещение всех страданий и всех смертей всех людей. отец не может силой Божества обратить людей к святости без участия их воли. Господь, по словам преподобного нила Мироточивого, когда взывал на кресте: «Жажду» – видел, как Иуда бросил тридцать сребренников, сказав: «Согреших, предав кровь неповинную». И шед удавися (Мф. 27, 4, 6). но Господь трижды наклонял дерево в долине гееннской (по преданию, там будет вход в ад) и жаждал, чтобы Иуда пришел ко кресту и покаялся, Господь хотел и готов был простить его. в житии святого антония великого (память 17 января) указывается, что Господь готов даже демону вернуть светлость и вчинить его в лик Ангелов, если тот покается.

Господь жаждал спасения всем. люди и демоны злодеяниями своими навлекали и продолжают навлекать на себя великие бедствия. например: содом и гоморра, ноев ковчег, разрушение Иерусалима, войны и многое другое.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.