Окончательный приговор синедриона Мф. 27, 1; Мк. 15, 1; Лк. 22, 66–71

Окончательный приговор синедриона

Мф. 27, 1; Мк. 15, 1; Лк. 22, 66–71

Засияла заря священного дня, в который совершилось предвечное определение триипостасного Божества о спасении рода человеческого крестною смертью Единородного сына Божия господа нашего Иисуса Христа. Человечество почивало во тьме богоневедения, и самый израиль, которому принадлежали всыновление, и слава, и завети, и законоположение, и служение, и обетования (Рим. 9, 4), не уразумел времене посещения своего (Лк. 19, 44), не уведал дня, когда истинная Пасха, непорочный и пречистый Агнец Божий (Ин. 1, 29, 36; 1 Пет. 1, 19) был заклан (1 кор. 5, 7) за грехи всего мира (1 ин. 2, 2). Мысли иудеев были заняты прообразовательной жертвой, и враги Христовы спешили окончить богоубийственное дело до наступления праздничного вечера.

Как только наступило утро, члены синедриона опять пришли в движение. обычай, имевший силу закона, требовал, чтобы уголовные дела, клонившиеся к осуждению виновного, были оканчиваемы не иначе, как на другой день. такая отсрочка давала судьям время тщательнее вникнуть в основания обвинения и прийти к более зрелому решению. но теперь, собираясь во второй раз (если считать ночное собрание законным), судьи имели в виду лишь выполнить установившиеся обычаи и порядки судопроизводства и придать наружный вид законности своим пристрастным действиям. смерть Иисуса была решена еще прежде ночного заседания (Ин. 11, 53), и решена бесповоротно. как ни различны были члены верховного судилища по своим взглядам и убеждениям, но все они сходились в одном – в глубокой ненависти к Галилейскому Пророку. в этом деле исчезало для них различие сект и сословий; все были единодушны и желали как можно скорее избавиться от своего обличителя. Первосвященники-саддукеи ненавидели Его за ту ревность о святости храма, которую он всенародно выражал в ущерб корыстолюбивым стремлениям их; фарисеи – за нарушение субботы и раввинских преданий, которое он допускал и оправдывал; старейшины, книжники и начальники – за строгие обличения в нравственной слепоте, невежестве и лицемерии. люди, погрязшие в пороках, возлюбившие паче тьму, неже свет (Ин. 3, 19), ненавидели самосущую святость и истину. Правда, были в составе суда два человека, которые благоговейно чтили Божественного Учителя – это Иосиф аримафейский, знаменитый член совета (Мк. 15, 43), добрый и правдивый (Лк. 23, 50), тайный ученик Иисуса (Ин. 19, 38), и никодим, беседовавший с ним ночью (3, 1; 7, 50). но что они значили в сравнении с большинством, проникнутым самой глубокой ненавистью к Божественному Узнику? видя свое бессилие, они могли лишь воздержаться от участия в богоубийственном совете и беззаконном деле, как у святого евангелиста луки это и замечается об Иосифе (23, 51).

Господь наш Иисус Христос был во власти злейших врагов своих, жаждавших смерти Его. но какое обвинение они могли представить против того, кого нельзя было обличить в неправде и грехе (Ин. 8, 46)? нарушение покоя дня субботнего было связано с благотворениями страждущему человечеству, а посему не казалось безусловно твердым и бесспорным основанием для смертного приговора, особенно в глазах римского правителя. несоблюдение старческих преданий и устных толкований и дополнений к закону, представлявшееся фарисеям потрясением основ веры, для саддукеев было действием вполне безразличным. Подозрение в распространении тайного учения не имело места ввиду всенародной проповеди Божественного Учителя. властное очищение храма от торжников, превращавших дом молитвы в вертеп разбойников, без сомнения, нашло сочувствие в среде благомыслящих людей порядка. а путь лжесвидетельства был весьма ненадежен и приводил совсем не к тем заключениям, какие требовались, как в этом имели случай убедиться члены верховного судилища в ночном собрании. оставалось вновь выслушать признание со стороны Божественного Узника Его достоинства Мессии и на основании сего построить обвинение не только в богохульстве, которое, по закону (Лев. 24, 15, 16), наказывалось смертью, но – еще лучше – в преступлении против предержащей власти римских кесарей, жестоко каравших за всякое мнимое или действительное нарушение верховных прав их над подвластными народами.

Между тем Божественный страдалец, с которого узы на время допроса были сняты, введен в синедрион и опять встал перед беззаконным соборищем, чтобы выслушать приговор. теперь уже не один первосвященник, а многие голоса, в которых звучала затаенная злоба, спрашивали Его: аще Ты еси Христос, рцы нам. сердцеведцу видимы были тайные мысли неправедных судей, а посему он ответствовал: аще вам реку, не имете веры, аще же вопрошу вы, не отвещаете Ми, ни отпустите, и засим торжественно объявил им, что настает время прославления Его, когда он не будет уже предстоять пред судилищем их, но восприимет и по человечеству Божественную славу свою: отселе будет Сын Человеческий седяй одесную силы Божия. тогда вскричали все: Ты ли убо еси Сын Божий? – Вы справедливо глаголете, яко Аз есмь, – отвечал Господь, в последний раз вразумляя неверующих. Этого было достаточно для ослепленной злобы: судьи не желали входить в дальнейшее расследование дела и, увлеченные примером и внушениями каиафы, высказали свое мнение его же словами, произнесенными в ночном заседании: что еще требуем свидетельства? сами бо слышахом от уст Его. смертный приговор был окончательно постановлен.

Но члены синедриона, осудив Иисуса, хорошо знали, что им не достоит убити никогоже (Ин. 18, 31). с того времени, как иудеи подпали римскому владычеству, верховное судилище их лишено было права приводить в исполнение смертные приговоры без утверждения римской власти. Представителями этой власти с 6 г. по р. X. были прокураторы, которые, имея постоянное местопребывание в приморском городе кесарии, на праздник пасхи, по случаю большого стечения в Иерусалиме богомольцев, для поддержания порядка приезжали в святой город в сопровождении значительного отряда военной силы. синедриону оставалось одно из двух: или представить свое решение на утверждение римского правителя и потом предать осужденного какой-либо отечественной казни, или же отправить обвиненного на суд прокуратора с тем, чтобы он постановил приговор по законам римским. Последнее казалось саддукеям-первосвященникам наилучшим средством для удобнейшего достижения цели. отдавая прославленного народом Учителя на суд римского правителя, они как бы снимали с себя в глазах народа всякую ответственность за дальнейшие последствия, а с другой стороны, были вполне уверены, что осужденного римской властью ждет самая мучительная и позорная казнь – крест. нужно было только представить дело в таком виде, чтобы прокуратор убедился в крайней важности его для римского правительства. а посему синедрион, повелев опять наложить на обвиненного узы и вести Его в римское судилище – преторию, последовал за ним туда же, чтобы довести дело до желаемого конца. так обстоятельства, располагавшиеся, по-видимому, сами собою, незримым действием Промысла Божия направлялись к точному исполнению предсказаний древних пророков и самого спасителя, возвестившего ученикам своим при последнем восхождении в Иерусалим, что Сын Человеческий предан будет архиереем и книжником и осудят Его на смерть, предадят Его языком на поругание, и биение, и пропятие (Мф. 20, 18, 19).