15 Шмуэль Шмуэль I, гл. 1–16, 28:3–25 РЕЛИГИОЗНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ

15

Шмуэль

Шмуэль I, гл. 1–16, 28:3–25

РЕЛИГИОЗНОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ

Шмуэль — один из великих пророков, деятельностью которого определяется важный перелом в истории еврейского народа. Свидетельством исторической роли Шмуэля может служить то, что две книги Танаха носят его имя, хотя лишь первая часть книги Шмуэль I имеет к нему прямое отношение. В остальных главах этой книги описываются в основном отношения между Шаулем и Давидом, а книга Шмуэль II уже целиком посвящена деятельности Давида.

В Псалмах (Теилим) есть слова: «Моше и Аарон между священниками Его и Шмуэль между призывающими имя Его» (Теилим 99:6). Это высказывание привело комментаторов к заключению, что Шмуэль был равен по своему значению Моше и Аарону. В других местах Танаха, однако, есть лишь едва уловимые намеки на значительность Шмуэля.

В начале книги Шмуэль I весьма поэтично рассказывается об обстоятельствах его рождения, о его отце Элькане и матери Хане, о священнике Эли и о мальчике Шмуэле, слышавшем голос Всевышнего. Но это мало что дает для понимания образа взрослого Шмуэля, вызывая лишь ассоциации между личностью пророка и общепризнанного вождя народа и образом мальчика в священнической мантии, сшитой ему матерью[16].

Чтобы надлежащим образом представить себе силу и значение личности Шмуэля, необходимо читать между строк библейского текста и постараться понять его в исторической перспективе.

Шмуэль завершил один период в истории народа и положил начало (хотя и не совсем по своему желанию) новой эпохе. Он был последним из судей и ввел правление царей израильских, помазав на царство первого из них, Шауля. Шмуэль стал, таким образом, промежуточным звеном между периодом разобщенности колен Израиля, которая характеризовала эпоху судей, и более организованным их состоянием, которое стало определяться, когда Шауль, а затем Давид были помазаны Шмуэлем на царство. Шмуэль способствовал сплочению еврейского народа в единое политическое целое, передав власть царям и положив конец институту судей. Правда, он сделал это неохотно, Всевышний принудил его к этому (Шмуэль I, гл. 8). Но этот исторический акт еще не характеризует полностью личность Шмуэля. Он не только совершил действие, необходимость которого назрела, но и заложил основы многолетней стабильности религиозной жизни народа. В дальнейшем комментаторы придавали деятельности Шмуэля гораздо большее значение, чем тому факту, что он установил царствование дома Давида.

Чтобы лучше понять значение деятельности Шмуэля, необходимо хотя бы кратко рассмотреть социально-политическую обстановку того времени. Согласно Книге Шофтим, одна из причин политической нестабильности того периода состояла в том, что «в те дни не было царя у Израиля» (Шофтим 18:1, 19:1, 21:25). Иными словами, общественно-политическая структура была нестабильна и характеризовалась непрочностью национальных связей, укреплявшихся лишь в исключительных обстоятельствах, таких, как война против общего врага или острые конфликты внутри какого-либо из колен. Во времена правления судей организационно-политическая структура национального бытия была столь ненадежна, что народ нередко подвергался серьезной опасности, и его положение зависело от того, появится ли в нужный момент лидер, который мог бы временно объединить все колена под знаменем общего дела. Центральной власти, которая установила бы и поддерживала закон и порядок, не было. С установлением царства ситуация изменилась. И хотя, как всегда при установлении новых общественно-политических порядков, возникли другие проблемы, стабильность как гражданской, так и религиозной жизни была действительно достигнута.

В эпоху судей народ то забывал Всевышнего, то возвращался к Нему; за периодом кризиса следовал период некоторого подъема и стабильности. Судьи были не только военными руководителями и вождями народа в дни мира, но в некоторой степени и религиозными авторитетами. Почти все они выступали от имени Б-га или, по меньшей мере, претендовали на то, что действуют от Его имени. Почти каждый из судей делал какое-либо заявление такого рода — от Эуда, который «пришел сказать слово Г-спода» (Шофтим, 3:15–31), до Гидона с его кличем «За Б-га и за Гидона!» (Шофтим 7:18).

Тем не менее, на протяжении периода правления судей, периода, длившегося несколько сот лет, наблюдался упадок и деградация религиозных ценностей. После эпохи патриархов и Иеошуа сыны Израиля поселились в Эрец Исраэль и обратились к мирским делам, стремясь к материальному благополучию. Как сказано в мидраше Тана двей Элияу, в то время весь Израиль, от простого народа до ученых старцев, сидел каждый в своем винограднике и старался укорениться в стране. Как и в наше время, новые поселенцы говорили, что они пришли не только строить страну, но и строить себя при этом; как и сейчас, в те времена основная цель народа была укоренение на земле Израиля. Это была жизнь, в которой духовные ценности не играли особо важной роли. Идолопоклонство, как это показано в Книге Шофтим и подтверждено многочисленными данными археологических раскопок, было обычным явлением, но наряду с этим сохранялось и поклонение Б-гу, и оно не было заменено культом других богов. Скорее, имел место духовный упадок, ослабление и притупление религиозного чувства. Святилище в Шило продолжало по-прежнему функционировать, верующие приходили туда и поддерживали священников, хотя и без особого энтузиазма. В главе 17 Книги Шофтим рассказывается о том, как один левит, который не мог обеспечить свое существование службой при святилище, нашел себе пристанище, став духовным наставником семьи, приютившей его. Молодой священник готов был на любой компромисс в отношении своей религиозной роли. Он даже готов был служить домашним жрецом при идолах. Такое положение было в духе того времени: рукотворный кумир, статуя были не объектом идолопоклонства, — они как бы служили оформлением ритуала. Это было характерно для духовной деградации того периода, когда задавали тон простые люди, земледельцы, интересы которых ограничивались повседневным трудом, сезонами полевых работ, семьей. Многие проявления религии этого типа были лишь обрядовыми и носили местный характер. Идолы Ашторет или какого-нибудь домашнего божества представляли собой больше амулеты, чем объекты поклонения. Евреи того периода чувствовали себя мыслящими людьми, почитавшими одного истинного Б-га, но полагали, что не мешает иметь в доме идолов, которые способствовали бы благосостоянию и плодородию.

Нельзя сказать, что в эпоху Судей совсем отсутствовала религиозная духовность, политическая стабильность и чувство общности у разных колен. Однако эти явления существовали на фоне религиозного упадка и замены фундаментальной веры предрассудками. «Слово Б-га было редко в те дни, видение было не часто» (Шмуэль 1, 3:1), то есть не было пророков и провидцев в Израиле, а значит, не было и духовного предвидения.

Появившись на исторической сцене, Шмуэль принес с собой обновление первоначального откровения, что имело огромное значение для будущего, возвещая также начало нового общественного порядка — века Первого Храма и царей израильских.

Это не значит, что Шмуэль проповедовал идею царства. Наоборот, он боролся с ней как мог. Тем не менее, именно он сделал возможным восстановление национальных и религиозных идеалов еврейского народа. Его настойчивое стремление возродить эти идеалы определило цели и стремления будущей монархии и даже сделало ее логической необходимостью. Такая идея была бы просто немыслима за двести или даже за сто лет до того.

Величие вклада Шмуэля в будущее народа наиболее отчетливо проявляется на фоне описания святилища в Шило, где служили сыновья Эли. Сам Эли был достойным служителем Б-га, даже своего рода святым. Сыновья его, хотя и были людьми безнравственными, в свой последний час проявили верность долгу священников и служителей Ковчега Завета, сопровождая его в военном походе и погибнув подле него. Тем не менее, духовная атмосфера святилища в Шило характеризовалась праздностью, чревоугодием, а главноет — равнодушием. При чтении библейского текста, описывающего эту атмосферу, создается впечатление, что священнослужители Шило заботились, главным образом, о получении причитающейся им части жертвоприношений и придавали мало значения собственно религиозному смыслу обрядов.

На этом фоне Шмуэль появился как совершенно беспрецедентное явление, как новая сила. Мало того, что он был пророком, — само его происхождение было связано со святилищем, как мы узнаем из рассказа о матери Шмуэля Хане. До рождения Шмуэля Хана приходила к святилищу не только для исполнения регулярной церемонии очищения для женщин, но и для того, чтобы излить пред Б-гом свое сердце. Страстность ее молитвы, ее спонтанность и непосредственное обращение ко Всевышнему было настолько необычным в те дни явлением, что это удивило даже первосвященника Эли. Весьма уважительно упоминается в позднейших комментариях и отец Шмуэля Элькана. Он предстает в этих текстах благочестивым человеком в неблагочестивом окружении. Такова была духовная атмосфера семьи, в которой воспитывался Шмуэль.

Еще до рождения он был по обету завещан святилищу, чтобы стать Б-жьим человеком с детства: «…и бритва не коснется головы его» (Шмуэль I, 1:11). Но в отличие от Шимшона, который тоже был назореем, вся жизнь Шмуэля отличалась самоотверженным служением Всевышнему. Шмуэль не был из рода потомственных священников, которые зарабатывали на пропитание исполнением обрядов и церемоний, но он стал первым, кто отнесся к своим священническим обязанностям с глубоким осознанием значения своей миссии. Для Шмуэля религиозный ритуал, молитва были не просто старыми обычаями, общепринятыми, но ставшими рутиной; они были для него источником вдохновения и духовного просветления. Его деятельность выходила за рамки обязанностей священника; он был пророком, провидцем — человеком, преданным идее возрождения древней веры. То, что говорил Шмуэль, не было чем-то новым; новым было то, что он настойчиво подчеркивал необходимость почитания единого Б-га, и элементы его пророчества стали частью еврейского религиозного сознания. Он возродил идею, которая стала отправной точкой для пророков последующих времен, — идею о том, что ритуал не заменяет духовного аспекта религия. Шмуэль не мог примириться с тем, что ритуал был сведен к пустой церемонии, его возмущало пренебрежение Б-жественными заповедями. Шмуэль вернулся к основополагающим требованиям иудаизма: после веков упадка, когда народ впал в невежество и духовную лень, Шмуэль стал первым, для кого духовность религии была на первом месте.

Новаторство Шмуэля, подобно тому, как это было у других религиозных реформаторов, состояло в возврате к старой вере. Так же, как сыны Израиля в Египте, еврейский народ в эпоху судей был рабским народом, лишенным видения Небес. Шмуэль вызвал религиозное возрождение своего поколения, продолжая, таким образом, дело Моше и Аарона и способствуя созданию общественных и культурологических условий, которые сделали возможным установление царства Давида.