Радость страдания

Радость страдания

Так, слова радость и страдание , как выясняется, являются однокорневыми, где буква «Т» есть подобие Креста. И в этом, только вдумайтесь, заложен величайший смысл.

Чтобы мы с вами имели в сердце своем самую великую радость, радость воскрешения распятого Христа и нашего чаемого, по Его несказанному милосердию, будущего воскрешения (а как же иначе, тогда и впрямь, по слову Апостола, «тщетна и вера ваша» – 1 Кор. 15, 14), – для этого Господь должен был пострадать на Кресте. Какое же утешение несут эти слова всем нам: тебе сегодня радостно – это очень хорошо, но не забывай – Чьим страданием куплена твоя радость. Тебе сейчас трудно, ты страдаешь? Потерпи, родной, потерпи, как терпел Он – и тогда страдание твое обернется радостью. И все это: и страдание, и радость – соткано воедино вкруг Креста, немыслимо без несения Креста.

А потому закономерно, что слово счастье почти не встречается в церковном обиходе: слышится в нем что-то сиюминутное, скоротечное – то, что сейчас есть. Хотя если заглянем в «Словарь» Даля, то обнаружим версии: со-частье – доля, пай, а также случайность, желанная неожиданность, удача; а еще: благоденствие, благополучие, земное блаженство, желанная насущная жизнь, без горя, смут, тревоги; покой и довольство; вообще, все желанное, все то, что покоит и доволит человека, по убеждениям, вкусам и привычкам его .

Мы же припомним, сколько любимых нами икон содержат в себе емкое слово радость: «Нечаянная радость», «Трех радостей», «Всех скорбящих радость»… « Радуйся, Радосте наша!.. » – поем мы в умилении Богородице нашей. Радостью буквально преизобилуют Священное Писание, церковные службы, акафисты святым. В той или иной форме понятие это встречается на его страницах около восьми сотен раз, в то время как счастье – всего лишь 12. Вот и Господь, беседуя с учениками, предваряет заповедь о любви словами: « Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна .» (Ин. 15,11). Придет черед – и святой апостол Иоанн Богослов вторит словам Божественного

Учителя: «И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершенна» (1 Ин. 1,4). «Се бо явися Христом радость всему миру!» – слышим мы в Пасхальном песнопении. Именно радость, а не счастье.

Радостью-радугой окрасилась лазурная небесная твердь за много тысячелетий до Рождества Христа, знаменуя собою великое прощение рода человеческого, дарованного Ною и его потомству как обетование того, что не будет больше гибельного потопа. И это была истинная победа – то, что приходит по беде, по ее окончании.

Между тем с понятием твердь тоже все непросто. Помню, как ребенком, впервые услышав его, воспринял это слово как обозначение чего-то твердого, очень прочного. Ведь это так очевидно, оно само за себя говорит, только вслушайтесь! Но и много лет спустя, впервые взяв в руки Библию и наткнувшись буквально в первой же главе на фразу: « И назвал Бог твердь небом » (Быт. 1, 8), не мог отделаться от чувства какой-то неправильности. С детства я хорошо знал, что называется небом: не раз запускал в него воздушных змеев, отчаянно прыгал в него с крыши, раскрыв над головой старый зонт, позже не раз летал по нему на самолете – и мог свидетельствовать, что ничего твердого в нем нет. Одна пустота да облака. Словом – зыбь. А тут – твердь! И только в Церкви, да и то не сразу, пришло, наконец-то, понимание того, что зыбко-то как раз здесь, на земле, которая кажется такой твердой и надежной, но которая на самом деле весьма условна, потому как преходяща.

Не случайно Господь Сам сказал, что «небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф. 24, 35). А твердь, то самое Небо, – вечно. Как вечно Царствие, названное Его именем, куда Господь вознесся на глазах своих изумленных учеников, обещая вернуться. И ничего прочнее, ничего тверже Неба – нет, да и быть не может. И каждый из нас чает обрести надежную почву не на этой, преходящей, а на той, незыблемой, Тверди. Иначе – смерть. То, что смердит.