Нагорная проповедь Мф. 5, 1-48; 6, 1-34; 7, 1-29; 8, 1–4; Мк. 9, 50; 11, 25–26; Лк. 6, 20–49; 11, 33–36; 12, 22–34, 57–59; 14, 34–35; 16, 13, 17–18
Нагорная проповедь
Мф. 5, 1-48; 6, 1-34; 7, 1-29; 8, 1–4; Мк. 9, 50; 11, 25–26;
Лк. 6, 20–49; 11, 33–36; 12, 22–34, 57–59;
14, 34–35; 16, 13, 17–18
Избранием двенадцати апостолов положив основание Своей Церкви, Господь восхотел теперь раскрыть дух и смысл Своего учения. Между народом были распространены мечты о земном царстве Мессии: ожидали, что Он сокрушит всех врагов и возвратит Израилю славу и величие давно минувших дней Давида и Соломона. Иисус Христос желал показать, что царство, основываемое Им на земле, чуждо мирских целей и будет царством духовным, нравственным. При этом Он благоволил изъяснить высоту и превосходство Евангельского закона в сравнении с ветхозаветным и означить черты новозаветных чад в противоположность правилам тогдашней фарисейской набожности. Некоторые наставления были направлены Им преимущественно к избранным ученикам, которые должны были, служа примером для других, содействовать распространенно Евангельского учения.
1) О блаженствах Иисус Христос, увидев множество народа, окружившего Его, восшел на гору и когда сел, приступили к Нему ученики Его. Обратив взор на учеников и отверзши уста Свои, Он начал проповедь Евангельскими блаженствами, но, будучи кроток и смирен сердцем, предложил учение Свое не повелевая, а ублажая тех, которые свободно примут и исполнят слово Его.
Блажени нищии духом, яко тех есть Царствие Небесное. Нищие, или бедные, духом, – это смиренные люди, чувствующие свое недостоинство перед Богом и бессилие в деле спасения. «Поелику Адам пал от гордости, возмечтав быть Богом, то Христос восставляет нас посредством смирения», полагая его как бы основанием (блж. Феофилакт). Нищете духовной принадлежит царство, возвещаемое Христом, со всеми благами его и неоскудеваемым богатством благодати. Какое это было радостное благовестие нищим (Ис. 61, 1) и как оно противоположно мечтательным представлениям иудеев о земном могуществе царства Мессии!
Блажени плачущии, яко тии утешатся, «плачущие, т. е. о грехах, а не о чем-либо житейском, – притом не о своих только грехах, но и о грехах ближних» (блж. Феофилакт). Но чтобы эта глубокая печаль плачущих не простиралась до отчаяния, им обещано утешение благодатное, состоящее в прощении грехов и мире совести. Это и есть то утешение, которое подает облагодатствованным душам Утешитель Дух Святый (Ин. 14, 16, 26); оно служит уделом их не только в настоящей жизни, но и в будущей: здесь они утешаются надеждою получить прощение грехов, а там будут непрестанно радоваться, получив жизнь вечную.
Блажени кротции, яко тии наследят землю. Терпеливое перенесение скорбей, неизбежных в жизни, тихое и незлобивое обхождение со всеми, чуждое гневливости, – вообще такое расположение духа, чтобы не раздражать никого и не раздражаться ничем, – вот те свойства, которые приобретают последователям Евангелия не только благословение Божие в жизни временной, мир и благоденствие (Пс. 36, 11), но и приводят их к наследию земли живых (Пс. 26, 13), «земли рая» (преподобный Ефрем Сирин), т. е. вечного блаженства.
Блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся. С томительным чувством голода и жажды, требующим удовлетворения, здесь сравнивается сильное желание духовного блага, а именно – всякой добродетели, которая должна быть вожделенна христианину, как пища и питие, особенно же той правды Божией (Рим. 3, 22), которая состоит в оправдании человека-грешника перед Богом посредством благодати и веры в Иисуса Христа (ст. 24, 25). И как насыщение телесное, прекращая чувство голода и жажды, восстановляет и укрепляет силы, так насыщение духовное вносит мир и покой в душу помилованного грешника и делает его способным к добру. Впрочем, совершенное насыщение людей праведных последует в жизни будущей, когда они, просвещенные светом Солнца Правды (Мф. 13, 43; Мал. 4, 2), омытые и убеленные кровию Агнца (Откр. 7, 14), наследуют Царство Небесное.
Блажени милостивии, яко тии помиловани будут. По замечанию святителя Иоанна Златоуста, «различные бывают виды милосердия, и заповедь эта обширна»: она обнимает не одни телесные нужды удрученных бедствиями, но и духовные. Добрый совет ближнему, утешение несчастного, молитва за него, прощение обид, – все это дела милосердия духовного; они столь же ценны в очах Божиих, как и вещественная помощь нуждающемуся от своих стяжаний. Милостивые «получат милость и здесь – от людей» (блж. Феофилакт), и там, в день праведного воздаяния на страшном суде, Господь помилует их и примет в Свое вечное царство (Мф. 25, 34–40).
Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят. Чистота сердца, о которой говорит Господь, не состоит только в простосердечии, правдивости и искренности, но также в устранении от всякого незаконного желания, от всякого чрезмерного пристрастия к земным предметам, и в непрестанном памятовании о Боге. Чистые, по тоЛк.ванию святителя Иоанна Златоуста, – люди, которые «приобрели всецелую добродетель и не сознают за собою никакого лукавства, видение же здесь разумеется такое, какое только возможно для человека». Достигнув «очищения и освящения сердца причастием совершенного и Божия Духа» (прп. Ефрем Сирин), они узрят Бога – и «в собственной лепоте своей» (свт. Афанасий Александрийский), как свободные от всякого страстного влечения, и в Божественном откровении, потому что, по выражению блаженного Феофилакта, «как зеркало тогда отражает образы, когда чисто, так может созерцать Бога и разуметь Писание только чистая душа». Но, подобно другим блаженствам, начинающимся на земле и завершающимся на небе, лицезрение Бога, усвояемое чистым, за пределами земного мира будет еще полнее и яснее в непосредственном созерцании лицем к лицу (1 Кор. 13, 12; Флм. 1, 23).
Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся. Последователи Христовы, пребывающие, по выражению преподобного Исидора Пелусиота, «в мире с самими собою и не воздвигающие мятежа, но прекращающие внутреннюю брань тем, что тело покоряют духу», водворяют мир и в других, живущих в раздоре и с самими собою, и друг с другом. Поступая со всеми дружелюбно, не подавая причины к несогласию, они примиряют враждующих, утишают распри и раздоры. И хотя все верующие, по благодати искупления, называются чадами Божиими (Ин. 1, 12; Рим. 8, 16; Гал. 4, 5, 6), но это наименование и соответственная ему степень блаженства особенно принадлежат миротворцам, уподобляющимся Сыну Божию, Который пришел на землю примирити с Богом всяческая, умиротворив кровию Креста Своего и земная, и небесная (Кол. 1, 20) (свт. Иоанн Златоуст).
Блажени изгнани правды ради, яко тех есть Царство Небесное. В этих словах Господь открыл будущую судьбу Своих последователей: Он возвестил им не славу и богатство, не приобретения и удовольствия, но – вопреки мечтательным ожиданиям иудеев славного царства Мессии – бедность, бесславие, преследование, изгнание. Они будут гонимы за правду, т. е., по объяснению святителя Иоанна Златоуста, за добродетель и благочестие, а посему им заповеданы постоянство и твердость в добродетели, мужество и терпение среди соблазнов и опасностей, угрожающих вере. За потерю земных выгод и покоя они будут вознаграждены в Небесном Царстве наследием нетленным, нескверным, неувядаемым (1 Пет. 1, 4).
Наконец Господь, обращая речь к апостолам, показал, что терпеть поношения особенно свойственно учителям: блажени есте, егдапоносят вам и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради, – пронесут имя ваше, яко зло Сына Человеческаго ради, радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех: тако бо изгнаша пророки, иже (беша) прежде вас. Не всякий поносимый достигает этой высокой степени блаженства, но «только тот, кто терпит поношение для Христа и ложно» (блж. Феофилакт). Это злословие, переносимое за Христа в смирении духа, приобретает подвижнику великую награду на небесах – «сугубое возмездие, и одно увенчивает его за самое дело, а другое – за клевету» (свт. Нил Синайский).
В противоположность этим блаженствам, принадлежащим истинным ученикам Евангелия, Господь возвестил горе людям горделивым и тщеславным, поставляющим богатство и чувственные удовольствия исключительным предметом своих желаний, целью всей своей деятельности: горе вам, богатым, яко отстоите утешения вашего; горе вам, насыщеннии ныне, яко взалчете; горе вам, смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете; горе, егда добре рекут вам вcu человецы, по сим бо творяху лжепророком отцы их.
2) О высоте апостольства Продолжая речь, Господь указал ближайшим ученикам, слушавшим Его, а также и всем Своим последователям, на то высокое значение, какое имеют провозвестники христианства для всего мира, зараженного нравственным тлением и погрязшего в глубокой бездне грубых заблуждений. Вы есте соль земли; аще же соль обуяет, чим осолится? Ни во что же будет ктому, точию да изсыпана будет вон и попираема человеки. Соль предохраняет пищу от порчи и делает ее приятною на вкус и здоровою: так и Христовы последователи призваны содействовать здравию мира, повсюду распространяя благотворное влияние своего доброго примера и назидательного слова. Вы есте свет мира; не может град укрытися верху горы стоя, ниже вжигают светильника и поставляют его под спудом, но на свещнице, и светит всем, иже в храмине. Самосущий первоисточный свет мира есть Сам Господь Иисус Христос, как Он и называет Себя (Ин. 8, 12; 9, 5; ср. 1, 4, 9); ученики Его и все верующие – не более, как лучи этого самобытного света, заимствующие от него живительную теплоту и сияние. Для мира, т. е., по выражению святителя Иоанна Златоуста, «не одного народа, но всей вселенной» они служат проводниками света Христова учения, просвещающими нравственную слепоту и оживляющими духовное омертвение. Следующее за сим сравнение заимствовано от обычая иудеев строить города на вершинах гор или холмов, а подобие свечи взято прямо из жизни домашней. Эти простые и наглядные образы были вполне понятны слушателям, окружавшим Иисуса Христа: «Я, – говорит, – зажег в вас благодатный свет и поставил на высоте, дабы вы светили всем; чтобы этот свет благодати не погас в вас и чтобы свет вашей жизни светил и другим, это – дело вашего подвига». Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех, – не выставляйте напоказ свою добродетель, это – нехорошо, но да светит она сама, «так чтобы и самые враги ваши подивились и прославили не вас, но Отца вашего Небесного» (блж. Феофилакт). В таком случае даже «против воли нашей свет дел озарит видящих и обратит к славословию Божию» (прп. Исидор Пелусиот).
3) О духе закона В следующих словах, составляющих главную часть Нагорной проповеди, Господь Иисус Христос, вопреки злобным подозрениям фарисеев, видевших в Нем нарушителя закона, объяснил в истинном свете Свое отношение к закону, а также и превосходство Евангельского учения перед ветхозаветным. Не мните, яко приидох разорити закон, или пророки: не приидох разорити, но исполнити. Законом называются пять книг Моисея, а Пророками – не только писания пророческие, но и все остальные книги Ветхого Завета. Христос, «разоритель буквы, совершитель духа» (свт. Григорий Богослов), исполнил закон «совершением всего сказанного о Нем пророками, – исполнил и все предписания закона, – исполнил закон и в том смысле, что восполнил его, ибо в полном совершенстве начертал то, чего закон представлял одну тень» (блж. Феофилакт). Хотя ветхий обрядовый и прообразовательный закон с пришествием Христовым потерял обязательную силу (Кол. 2, 17; Евр. 10, 1), но закон нравственный, закон веры и благочестия, истинный дух откровения, на все времена остаются ненарушимыми, так что исполнение Евангельского новозаветного учения есть вместе с тем исполнение ветхозаветных заповедей Закона Божия, только не по букве, а в высшем совершеннейшем смысле. Аминь глаголю вам: дондеже прейдет небо и земля, йота едина или едина черта не прейдет от закона, дондеже вся будут, – малейшей буквой еврейской азбуки йотой, или даже еще неприметнее – простой чертою письма, означается, что в Божественном законе кажущееся малым и незначительным имеет значение и определенную цель. А посему иже аще разорит едину заповедей сих малых и научит тако человеки, мний наречется в Царствии Небеснем, а иже сотворит и научит, сей велий наречется в Царствии Небеснем. Разделение заповедей на большие и малые было измышлено фарисеями как бы для того, чтобы увольнять себя от исполнения заповедей малых, несмотря на то, что между ними были и такие, которые относились к самой сущности закона – суду, милости и вере (Мф. 23, 23). Вопреки ложному понятию фарисеев, Господь указывал на обязательность закона во всей совокупности заповедей его. Но столько же обязателен и закон Евангельский: малейшими заповедями Господь назвал и «те, которые Сам намеревался дать» (свт. Иоанн Златоуст), потому что «запрещаемые ими действия кажутся только малыми грехами, или совсем таковыми не кажутся людям, которые грубо держатся только письмени, т. е. чувственного понятия закона, и не умеют читать тонкий закон духа на скрижалях сердца» (свт. Филарет Московский). Глаголю вам, продолжал Господь, яко аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в Царствие Небесное. Книжники и фарисеи, выдававшие себя за точных исполнителей закона, оставили вящшая закона (Мф. 23, 23), пренебрегли внутреннею стороною его, измыслили свою правду (Рим. 10, 3) – гордую, лицемерную, наружную, которая не восходила далее внешних предписаний. Да и вообще ветхозаветной праведности для учеников Евангелия недостаточно, потому что, по выражению святого Исидора Пелусиота, «проходящим сугубые Евангельские поприща уготованы небо и небесные блага, тогда как ветхозаветные за житие, соразмерное их силам, в награду прияли землю и долгоденствие». Ветхий закон был приспособлен к приемлемости израильского народа, так что «если прежнее законодательство было ниже, то причина не в Боге, а в тех, которые принимали закон» (свт. Иоанн Златоуст). Господь Иисус Христос, желая выяснить высшие требования новозаветного закона в сравнении с ветхозаветным, представил шесть примеров.
Первый пример. Слышасте, яко речено быстъ древним: не убиеши; иже бо аще убиет, повинен есть суду. Аз же глаголю вам, яко всяк гневаяйся на брата своего всуе, повинен есть суду; иже аще речет брату своему: рака (пустой человек), повинен есть сонмищу; иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней. Преступивший шестую заповедь: не убий (Исх. 20, 13) по закону Моисееву подлежал суду, который был учрежден во всех городах и селениях (Втор. 16, 18) и составлял низшую судебную инстанцию; высшим же судилищем был синедрион, заседавший в Иерусалиме и решавший дела особой важности. Закон Христов осуждает не только злое дело, например, убийство, но идет далее и глубже – к самому источнику зла. Напрасный гнев против ближнего, хотя и скрытый в сердце, но могущий послужить причиною распри, раздора и самого убийства, есть уже преступление; если же этот гнев выражается в словах презрения или крайнего негодования, то он заслуживает еще большего наказания – даже геенною огненною. И это наказание нельзя назвать слишком строгим и тяжким, потому что, по выражению блаженного Феофилакта, «поноситель, прекращая любовь, прекращает все добродетели, и посему справедливо подлежит геенне огненной». Суд, синедрион и геенна употреблены здесь Господом для более понятного иудеям разграничения степеней виновности гнева.
К этому изъяснению шестой заповеди Иисус Христос присовокупил наставление о том, как вообще важен и необходим мир с ближними: аще принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой иматъ нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой. Мир и любовь к ближним так необходимы и важны, что и самая жертва тогда только угодна Богу, когда приносится с чистым сердцем, чуждым злобы и ненависти. И чем скорее немиролюбивый и гневливый изменит свое душевное настроение, тем лучше, потому что в противном случае ему угрожает тяжкое наказание. Буди увещаваяся с соперником твоим скоро, дондеже ecu на пути с ним, да не предаст тебе соперник судии, и судия тя предаст слузе, и в темницу ввержен будеши. Аминь глаголю тебе: неизыдеши оттуду, дондеже воздаси последний кодрант. Эти обычаи римского судопроизводства, введенные в Иудее после покорения ее римлянами, дают прекрасные образы для объяснения того, что ожидает непримиримых обидчиков: соперник – это потерпевший обиду и оскорбление; путь – время жизни: судия – Бог: слуги – Ангелы (Мф. 13, 39; 24, 31); темница – место вечных мучений (1 Пет. 3, 19; Откр. 20, 7), где потребуется полная уплата нравственного долга.
Второй пример. Слышасте, яко речено быстъ древним: не прелюбы сотвориши. Аз же глаголю вам: яко всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем. Седьмая заповедь ветхого закона (Исх. 20, 14), направленная против самого действия прелюбодеяния, изъяснена Господом в том смысле, что преступно не одно действие, но также и нечистое пожелание, зарождающееся в сердце от нецеломудренного взгляда и переходящее в страсть. «Спаситель не вовсе запретил смотреть на жен, но только запретил смотреть на них с вожделением, ибо любящий смотреть на красивые лица сам возжигает в себе пламя страсти и душу делает пленницею, а после сего скоро приступает и к совершению пожелания» (свт. Иоанн Златоуст). Какую надобно соблюдать осторожность, чтобы не впасть в соблазн, Господь изъясняет в следующих словах, имеющих иносказательный смысл: аще же око твое десное соблажняет тя, изми е и верзи от себе: уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, а не все тело твое ввержено будет в геенну огненную; и аще десная твоя рука соблажняет тя, усецы ю и верзи от себе: уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, а не все тело твое ввержено будет в геенну. Правый глаз и правая рука суть самые полезные члены нашего тела, а посему они служат здесь образом всего дорогого для нас, чем мы, однако, должны пожертвовать для искоренения страсти, овладевающей душою, подобно тому, как поступают врачи которые отделяют от тела зараженный член, чтобы зараза не перешла во весь организм и не расстроила его. «Спаситель, – по замечанию святителя Иоанна Златоуста, – говорит не о членах: Он нигде не осуждает плоть, но везде обвиняет развращенную волю; если бы Христос говорил о членах, то не об одном бы глазе сказал, и притом не о правом только, но об обоих». Объясняя мысль Господа, святые Отцы между прочим разумеют под правым глазом и правою рукою близких и преданных друзей, когда они, вместо пользы, ожидаемой от них, служат нам соблазном.
Третий пример. Речено быстъ: яко иже аще пустит жену свою, да даст ей книгу распустную. Аз же глаголю вам: яко всяк отпущаяй жену свою, разве словесе любодейнаго, творит ю прелюбодействовати, и иже пущеницу поймет, прелюбодействует. По закону Моисееву (Втор. 24, 1) муж мог дать жене своей разводное письмо и отпустить ее от себя. Такой закон, данный иудеям по жестосердию (Мф. 19, 8), т. е. во избежание чего-нибудь худшего, Господь ограничивает и, предохраняя его от злоупотреблений, возводит брак к чистоте первоначального установления его Богом (ст. 6, 8). Только нарушение супружеской верности, которое и в Ветхом Завете наказывалось смертью (Втор. 22, 22), может служить, по заповеди Господа, достаточною причиною расторжения брака.
Четвертый пример. Паки слышасте, яко речено быстъ древним: не во лжу клянешися, воздаси же Господеви клятвы твоя. Аз же глаголю вам не клятися всяко, ни небом, яко престол есть Божий, ни землею, яко подножие есть ногама Его, ни Иерусалимом, яко град есть великаго Царя, ниже главою твоею клянися, яко не можеши власа единаго бела или черна сотворити; буди же слово ваше: ей, ей; ни, ни; лишше же сею, от неприязни есть.
Господь, очевидно, разумеет заповеди закона Моисеева: не клянитеся именем Моим в неправде (Лев. 19, 12); аще обещавши обет Господеви Богу твоему, да не умедлиши воздати его (Втор. 23, 21), – и в Своих словах желал не отменить клятву, но оградить ее от злоупотреблений. Когда исчезла строгость нравов и возросла между иудеями взаимная недоверчивость, они уже не довольствовались в сношениях между собою простыми уверениями. В делах житейских и маловажных, часто без всякой нужды, для целей предосудительных и нечистых, иудеи легкомысленно прибегали к клятве, которая являлась в устах народа покровом лжи и обмана. Но, справедливо опасаясь нарушения третьей заповеди, воспрещавшей призывать имя Божие напрасно, они изобрели клятвенные уверения, в которых, с умолчанием о Боге, делалось указание на разные предметы: так, клялись небом, землею, Иерусалимом, даже головою своею. Таким злоупотреблениям клятвою Господь противопоставил Свою заповедь: не клятися всяко. Эта заповедь воспрещает клятву во взаимных маловажных сношениях между собою, в обыкновенных делах житейских, где никто не должен требовать и никто не обязан давать клятву: нужно довольствоваться одним словом: да или нет, а что сверх этого, то от лукавого. Спаситель осудил и те клятвы, в которых не употребляется имя Божие, ибо и эти клятвы имеют свое основание в могуществе имени Божия и не должны быть пренебрегаемы. Кто, свидетельствуясь небом, землею или Иерусалимом, оставляет без внимания пребывание в них вездесущего Бога и считает эти клятвы менее обязательными, тот оскорбляет достопокланяемое имя Божие. И в клятве головою или жизнью своею нельзя забывать о Том, без Которого не падает ни один волос с головы человека (Лк. 21, 18). Вообще Господь внушал смотреть на клятву как на дело священное, воспрещая приступать к ней легкомысленно или ослаблять ее силу неразумным и суеверным изменением существенного выражения ее, где имя Бога вездесущего, всеведущего и правосудного поставлено в основание ее (Втор. 6, 13). Как у иудеев распространена была привычка злоупотреблять клятвою, видно также из послания апостола Иакова, писанного к обращенным из иудейства христианам. Святой апостол, увещавая их к обузданию языка, почти буквально повторил слова Господа: прежде всех, братие моя, не клянитеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою; буди же вам еже: ей, ей, и еже: ни, ни, да не в лицемерие впадете (5, 12). Но выводить из слов Иисуса Христа и святого апостола мысль о безусловном воспрещении клятвы и присяги было бы несогласно с истиною. Не отменяя древнего закона о клятве (Втор. 6, 13; 10, 20), но обновляя дух его, Господь напоминал, что свидетель всякой клятвы – Бог, и что не избежит наказания и осуждения и тот, кто клянется, не называя имени Божия. Что клятва законная и необходимая в общественной и частной жизни не есть грех, Иисус Христос подтвердил Своим примером, когда впоследствии на клятвенный вопрос первосвященника отвечал: ты рекл ecu (Мф. 26, 63, 64). В Священном Писании Ветхого Завета встречается много указаний как на клятвенные обетования Самого Бога (Быт. 22, 16; 26, 3; Пс. 88, 4, 5, 36; 131, 11), так и на клятвы патриархов, иногда соединенные с особенными знаменательными действиями (Быт. 14, 22, 23; 21, 23; 26, 28, 31, 44; 47, 29, 31; Втор. 4, 26; Нав. 14, 9; 1 Цар. 24, 23; 26, 10; Пс. 118, 106). Вообще клятва честная и истинная, благонамеренная, ясно обдуманная, благоговейная, данная с решимостью исполнить то, что утверждается ею, не противоречит словам Господа, а посему «не только позволено, но и должно нам в важных и необходимых случаях по требованию законной власти употреблять клятву и присягу, как обет» (Православный катехизис).
Пятый пример. Слышасте, яко речено быстъ: око за око и зуб за зуб; Аз же глаголю вам не противитися злу, но аще тя кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую, и хотящему судитися с тобою и ризу твою взяти отпусти ему и срачицу, и аще кто тя поймет по силе поприще едино, иди с ним два; просящему у тебе дай и хотящаго от тебе заяти не отврати, или, как у евангелиста Луки, – от взимающаго твоя не истязуй (Лк. 6, 30). По закону возмездия (Исх. 21, 24. Лев. 24, 20. Втор. 19, 21) дозволялось наказывать за повреждения членов тела повреждением тех же членов, чтобы «опасением потерять то же самое предотвратить злое дело». Но цель эта не всегда достигалась, отмщение иногда служило, по замечания святого Отца, «не концом, но началом новых бед, не прекращением прежних худых дел, но вызовом новых более ужасных, когда один раздражался и делал зло вновь, а другой усиливался отмстить за старое и не знал никакого предела во зле», (прп. Исидор Пелусиот).
Евангелие кротостью страждущего препятствует пороку простираться в худшее. Христианская любовь отвечает на обиду не местью, а готовностью принять новую обиду, сугубо удовлетворяет излишней притязательности и всегда готова помочь нуждающимся. Впрочем, терпение обид и уступчивость не должны простираться до поощрения зла, а поэтому не представляются излишними ни общественные меры к ограничению зла и наказанию обидчиков, ни частные усилия и заботы каждого об устранении обид и соблюдении правды. Сам Господь впоследствии защищался против напрасной обиды (Ин. 18, 23). Равным образом христианское милосердие должно быть направлено к удовлетворению только истинных и законных нужд просящего с тою целью, чтобы принести ему пользу, а не вред.
Шестой пример. Слышасте, яко речено есть: возлюбишь, искренняго твоего и возненавидиши врага твоего. О любви к ближнему заповедано в законе Моисея: возлюбиши ближняго своего, яко сам себе (Лев. 19, 18). Считая ближними только присных друзей и, может быть, соотечественников своих, иудеи думали, что эта заповедь не распространяется на иноплеменников, язычников, особенно же на ненавистных притеснителей – римлян. Но Христос пришел проповедать любовь всеобъемлющую, не связанную никакими расчетами, – такую, которая уподобляла бы людей всеблагому Отцу Небесному: Аз глаголю вам: любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть и изгоняющих вы; аще бо любите любящих вас, кую мзду имате? Не и мытари ли тожде творят? – И аще благотворите благотворящим вам, кая вам благодать есть? Ибо и грешницы тожде творят. И аще взаим даете, от них же чаете восприяти, кая вам благодать есть? Ибо и грешницы грешником взаим давают, да восприимут равная. – И аще целуете други ваша токмо, что лишше творите? Не и язычницы ли такожде творят? Источник всех этих видов любви, дружбы и благотворительности есть самолюбие, которое особенно сильно действует в поврежденной грехом и необлагодатствованной природе человека, а где примешивается самолюбие, там нет любви к ближнему чистой, бескорыстной и совершенной, и такая любовь, не составляя подвига и основываясь на простом естественном чувстве, примечаемом и в животных бессловесных, не представляет достоинства добродетели и не заслуживает высокой награды. Не такой любви Христос требует от Своих последователей: обаче любите враги ваша, и благотворите, и взаим дайте ничесоже чающе, и будет мзда ваша многа, и будете сынове Всевышняго – Отца вашего, Иже есть на небесех, – яко Той благ есть на безблагодатныя и злыя, – солнце Свое сияет на злые и благия и дождит на праведныя и неправедныя. Будите убо милосерды и совершени, якоже Отец ваш Небесный милосерд и совершен есть.
4) О милостыне, молитве и посте Указав в заповедях закона высший, духовный смысл, Господь заповедал для всех обязанностей человека к Богу, ближнему и самому себе тайну смирения и удаление от всякой тени тщеславия и хвастовства. По учению Господа Иисуса Христа, искреннее нелицемерное смирение должно сопутствовать всем добрым делам человеколюбия, благочестия, самоотвержения и умерщвления плоти.
Внемлите милостыни вашея не творити пред человеки, да видимы будете ымы; аще лы же ны, мзды не ымате от Отца вашего, Иже есть на небесех, т. е. Господь наставлял «не искать и не домогаться от людей похвалы и славы за добрые дела, но ожидать сего от единого Бога, у Которого как слава истинна и вечна, так и бесчестие вечно» (прп. Ефрем Сирин). Егда убо творышы мылостыню, не вострубы пред собою, якоже лыцемеры творят в сонмыщах ы в стогнах, яко да прославятся от человек; амынъ глаголю вам: воспрыемлют мзду свою. Тебе же творящу мылостыню, да не увестъ шуйца твоя, что творыт десныца твоя, яко да будет милостыня твоя в тайне, и Отец твой, видяй в тайне, Той воздаст тебе яве, – в день праведного воздаяния на Страшном суде. Изъясняя эти слова Господа, святитель Иоанн Златоуст замечает, что «здесь Он не руки разумеет, но усиливает Свою мысль, т. е. если возможно и себя самого не знать, и если возможно скрываться от самых служащих тебе рук, то постарайся о сем». Не воспрещается и явно подавать милостыню, только бы при этом не было желания выставить себя напоказ, потому что, как говорит тот же святой Отец, «Бог наказывает или увенчивает не самое дело наше, но намерение: и перед людьми делающий добро может делать не для того, чтобы его видели, равно как и не делающий перед людьми может делать с тем, чтобы его видели», или, как выражается преподобный Нил Синайский, «поступок тогда бывает тщеславным, когда сердце имеет в виду сделать это напоказ, а пока не обращает оно взоров на уловление человеческой славы, хотя добродетель сияет яснее света, дотоле в произволении остается желание быть неизвестным и незаметным и оно делает угодное только одному Богу».
Тот же дух тщеславия и хвастовства, который отнимал у благотворительности фарисеев всякое нравственное значение, помрачал дела их благочестия: они нарочито избирали для молитвы места людные – синагоги, городские улицы, площади, чтобы быть видимыми народом. Но Господь преподал Своим последователям такое наставление: егда молишися, не буди якоже лицемеры, яко любят в сонмищах и в стогнах путий стояще молитися, яко да явятся человеком: аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою – «от тех, от которых желают сами» (свт. Иоанн Златоуст), т. е. от людей. Ты же, егда молишися, вниди в клеть твою и, затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне, и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебеяве. В этих словах Спасителяь, с одной стороны не порицал общественной и всенародной молитвы, если она совершается, по выражению блж. Феофилакта, «с чистым намерением, а не с тем, чтобы то видели люди», а с другой – не безусловно одобрял и тайную молитву, потому что, «если, – говорит Иоанн Златоуст, – и в комнату войдешь, и затворишь за собою двери, то, коль скоро сделаешь сие по тщеславию, затворенные двери не принесут тебе никакой ползы».
Далее Господь показал, что «похвала молитвы не одно ее количество, но и качество» (прп. Нил Синайский), и при этом опять не воспретил продолжительных молитв, а требовал только, чтобы они были теплыми, сердечными и искренними, и имели предметом своим истинно полезное для души: молящеся не лишше глаголите, якоже язычницы, мнят бо, яко во многоглаголании своем услышани будут; не подобитеся им: весть бо Отец ваш, ихже требуете прежде прошения вашего. По изъяснению святителя Иоанна Златоуста, Господь, осуждая многословие, «внушал, что молящиеся не должны просить скоропреходящего и погибающего, – всего того, что бесполезно для них». Засим Христос Спаситель преподал самый образец молитвы, который Он впоследствии повторил по просьбе одного из учеников (Лк. 11, 1–4), а условием благоуспешности молитвы о прощении согрешений поставил прощение ближним согрешений их против нас: аще бо отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный; аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших.
Пост – это естественное выражение глубокой скорби о грехах и действительное средство обуздания плотских страстей – служил для лицемерных фарисеев личиною, которою они обманывали доверчивых и простодушных. Неумытые и унылые лица, нечесанные и неумащенные волосы, разодранные и нечистые одежды, – все эти признаки строгого воздержания выставлялись ими напоказ тем охотнее, что истинные свойства поста, заповеданного Богом (Ис. 58, 3-10), оставлены были в полном пренебрежении. Предостерегая Своих последователей от такого лицемерия, уловляющего лишь земную славу, Иисус Христос заповедал соединять наружный пост с внутренним, который – даже и без внешних знаков воздержания – имеет цену перед очами Божиими: егда поститеся, не будите якоже лицемери сетующе, помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся; аминь глаголю вам, яко восприемлют мзду свою. Ты же постяся помажи главу твою – «показывай себя радующимся» (блж. Феофилакт) – илице твоеумый – «очисти душу и чувства омой слезами», – яко да не явишися человеком постяся, но Отцу твоему, Иже в тайне, и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве.
5) О нестяжателъности С лицемерием фарисеи соединяли также крайнее сребролюбие (Лк. 16, 14): выказывая себя праведниками перед людьми, они были на самом деле так алчны, что не щадили даже убогого достояния вдов и снедали их домы (Мф. 23, 14). Иисус Христос поучал Своих последователей остерегаться этой пагубной страсти, не привязываться к земле и тленным благам ее до забвения о небе и вечности: не скрывайте себе сокровищ на земли, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкопывают и крадут; скрывайте же себе сокровище на небеси, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут. Небесные сокровища – добродетели – прочны и вечны, похитить их никто не может, и тогда как земные сокровища увеселяют человека только в жизни временной, сокровища небесные сопровождают его в жизнь вечную и доставляют блаженство не престающее. Причиняя печаль в случае утраты, земные стяжания вредят также умножением своим, приковывая и порабощая сердце: идеже, – продолжал Спаситель, – есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше. А какой вред происходит от этого порабощения земному и тленному для сердца – средоточия душевной жизни, Он объяснил следующим выразительным сравнением: светильник телу есть око: аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет, аще ли око твое лукаво будет, все тело твое темно будет. Аще убо свет, иже в тебе, тма есть, то тма колъми? Как повреждение очей оставляет все тело в беспомощном положении, так помрачение сердца страстью любостяжания оказывает вредное влияние на все силы души, на всю деятельность ее. Другой наглядный пример, представленный Господом, доказывает, как несовместимо пристрастие к тленным благам с заботами о сокровище небесном: никтоже может двема господинома работати: любо единаго возлюбит, а другаго возненавидит, или единаго держится, о друзем же нерадити начнет, – не можете Богу работати и маммоне. Сирийское божество – маммона, покровительствовавшее богатству, у евреев означало самое богатство (Лк. 16, 9), а посему служение маммоне есть то же, что чрезмерная, подавляющая все другие высшие стремления заботливость о приобретении и умножении стяжаний. «Если будем работать маммоне, – говорит святитель Иоанн Златоуст, – то не будем уже оставаться под владычеством Божиим: пристрастие к богатству свободных делает рабами и даже хуже рабов, – рабами не людей, но ужаснейшей из страстей и болезней души». Впрочем, по изъяснению того же святого Отца, правильное употребление богатства не препятствует служению Богу, и это он доказывает примером Авраама, Иова и других праведных мужей, не пристращавшихся к земным сокровищам, не услаждавшихся ими, но пользовавшихся как даром Божиим.
Научая нестяжательности, Господь предостерегал от излишней заботливости об удовлетворении телесных нужд и при этом указывал на Промысл Божий, пекущийся о всем сотворенном и тем более о человеке, венце творения. Глаголю вам: не пецытеся душею вашею, что ясте или что пиете, ни телом вашим, во что облечетеся, – не душа ли болъши есть пищи и тело одежды? «Кто дал большее – душу и тело, неужели Тот не даст пищи и одежды?» (блж. Феофилакт). Воззрите на птицы небесныя, яко ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш Небесный питает их: не вы ли паче лучши их есте? И в природе, и в жизни человека все идет в том порядке, какой указан волею Творца, и при всей заботливости никто не в состоянии произвести какую-либо существенную перемену, например, в своем теле: кто же от вас пекийся может приложити возрасту своему лакотъ един? «Тело возращает не пища, но Божий Промысл» (свт. Иоанн Златоуст). И о одежди что печетеся? Смотрите крин селъных, како растут: не труждаются, ни прядут. Глаголю же вам, яко ни Соломон во всей славе своей облечеся, яко един от сих. Аще же сено селъное, днесь суще и утре в пещь вметаемо, Бог тако одевает, не много ли паче вас, маловери? Но ограничивая чрезмерную и беспокойную заботливость об удовлетворении житейских потребностей, Господь не воспретил трудиться и работать для приобретения пропитания и одежды, как изъясняет святой Отец: «сказав: не сеют, Христос возбранил не сеяние, но излишнюю заботу о пище, а также словами: не труждаются, ни прядут, запретил не самое занятие, но излишнее попечение об одежде» (свт. Иоанн Златоуст).
Исключительные заботы о пище, питии, одежде, с пренебрежением других важнейших обязанностей в отношении кдуховной стороне человеческой природы, не соответствуют горнему и небесному призванию учеников Евангелия: они приличны скорее язычникам, которые «весь труд свой ограничивают настоящею жизнью, нимало не рассуждают о будущности и не мыслят о небесах» (свт. Иоанн Златоуст). Притом, какой отец не захочет доставить необходимого своим детям? А христиане имеют Отца Небесного, Который знает нужды их даже прежде прошения (Мф. 6, 8), – и подает им все потребное. Не пецытеся убо, глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеждемся? Всех бо сих языцы ищут; весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Не изнуряя себя заботливыми помыслами о благах временных, христиане должны искать прежде всего Царства Божия и правды Его, в той уверенности, что праведник всегда будет доволен своим состоянием и даже при видимой скудости не почувствует существенного недостатка: ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам. Итак, – заключил Господь Свое наставление о нестяжательности, – не пецытеся на утрей, утрений бо собою печется: довлеет дневи злоба его, – довольно для каждого дня тех забот, какие он приносит. Заповедуя оставить попечение о завтрашнем дне и научая не забывать о дне настоящем, Он запрещал уноситься излишнею заботливостью в будущее с ущербом и вредом для ежедневных, насущных обязанностей и предостерегал от мечтательности и рассеянности.
6) О неосуждении ближнего В мирном и святом обществе Христовых последователей нет места не только лицемерию, пользующемуся наружными делами благочестия для приобретения славы у людей, но и другому пороку, весьма вредному по своим последствиям в жизни общественной и домашней. Этот порок – злобное осуждение ближнего по ненависти, зависти, гордости и другим нечистым побуждениям. Не судите, да не судими будете; имже бо судом судите, судят вам, и в нюже меру мерите, возмерится вам. «Сими словами, – по тоЛк.ванию святителя Григория Нисского, – Господь не воспрещает суда благонамеренного: здесь под именем суда разумеется осуждение немилосердое». Оно бывает тогда, когда направлено к обиде и унижению, и произносится людьми, не призванными законом или должностью и не знающими всех обстоятельств дела. Но осуждающие других без необходимости и права и сами, в свою очередь, подвергаются суду Божию и людскому и получают достойное возмездие за тот вред, какой наносят ближним. Эти непризванные судьи бывают часто виновнее тех, которых они судят, потому что, порицая других за малые погрешности, не замечают своих тяжких грехов: что видиши сучец, иже во оце брата твоего, бервна же, еже есть во оце твоем, не чуеши? Или како речеши брату твоему: остави, да изму сучец из очесе твоего, – и се бервно во оце твоем? Лицемере, изми первее бервно из очесе твоего, и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего. «Спаситель не запрещает судить, но прежде велит изъять бревно из собственного глаза, и тогда уже исправлять согрешения других, а посему кто сам подвержен многим порокам, тот не должен быть строгим судьею погрешностей других людей, и особенно когда они маловажны» (свт. Иоанн Златоуст).
7) О хранении святыни Последователи Христовы при благоразумном и осмотрительном обращении с другими должны быть особенно осторожны в сообщении им святых истин веры, чтобы вместо ожидаемой пользы не произошел пагубный соблазн, т. е. чтобы люди нечестивые и злые не осквернили святыни и не сделали вреда подающим ее. Не дадите святая псом, ни пометайте бисер ваших пред свиниями, да не поперут их ногами своими и вращшеся расторгнут вы. Под святынею и драгоценным жемчугом Господь разумел Евангельское учение, таинства и заповеди христианства, и в частности, по тоЛк.ванию святителя Афанасия Александрийского, пречистые Тайны Тела и Крови Своей. Псы и свиньи – животные нечистые и злые – означают людей, погрязших в чувственности, нравственно извращенных, неспособных к принятию священных истин и таинств веры. Это иносказание заимствовано Господом из пословицы, бывшей в то время в употреблении и понятной народу, и из Писания (2 Пет. 2, 21–22).
8) О терпении и постоянстве Предначертывая высокие правила нравственности для участников Своего царства, Христос Спаситель требовал от них терпения и постоянства на избранном ими спасительном пути. Много на этом пути опасностей и соблазнов, затрудняющих странствование к небу, но Господь указал Своим последователям и средство для преодоления сих препятствий в усердной, непрестанной молитве к Отцу Небесному, подающему просящим благодатную помощь. При этом Он увещевал неослабно иусиленно стремиться к предуказанной цели – Царству Небесному, не соблазняясь льстивыми речами лжепророков, но на деле и в жизни исполняя проповеданное Им учение. Просите и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам: всяк бо просяй приемлет и ищай обретает, и тоЛк.щему отверзется. Под этими образами, взятыми из повседневной жизни, Иисус Христос представил усердную, непрестанную молитву к Богу, Подателю всех благ. Хотя Всеведущий и прежде нашего прошения знает все наши нужды и по Своему милосердию готов нам подать все потребное, но искренние и смиренные молитвы наши необходимы как свидетельство веры и любви к Нему: «не просящий от Бога благодати, – по выражению святителя Филарета Московского, – не способен принять ее, имея заключенное сердце». Если же иные бывают не услы-шаны, это потому, – объясняет святитель Иоанн Златоуст, – «что просят бесполезного; в таком случае быть неуслышанным лучше, нежели быть услышанным, тогда от самого неполучения того, чего просим, мы получаем пользу». Что иначе и быть не может, Иисус Христос объяснил подобием отца, удовлетворяющего желанию своего сына: или кто есть от васчеловек, егоже аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или аще рыбы просит, еда змию подаст ему? После сего, назвав «отеческую любовь злобою для различия от Своей благости» (свт. Иоанн Златоуст), Господь продолжал: аще убо вы лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, колъми паче Отец ваш Небесный, «знающий, когда давать и что давать», даст блага просящим у Него.
Вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им; се бо есть закон и пророцы. Это – «кратчайший путь к добродетели: в сем случае и Закон Божий и пророки говорят то же, что повелевает нам и закон естественный» (блж. Феофилакт). Но, несмотря на то, что добродетель так сродна нашему сердцу, так естественна и близка нам, она имеет свои трудности, потому что неизбежно сопровождается скорбями, искушениями и лишениями, которые невыносимы для людей беспечных, погрязших в чувственности. Посему Господь и назвал путь добродетели тесным и узким, противоположив его широкому пути порока: внидите узкими враты, яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящий им. Что узкая врата и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его, – немногие находят, но еще менее могущих пройти этот путь до конца: «одни в самом начале, другие в середине, а иные даже у самой пристани тонут» (свт. Иоанн Златоуст). Путь длинный и лежит, по выражению святителя Филарета, митрополита Московского, «там через воды слез: блажени плачущий (Мф. 5, 4), здесь чрез пустыню, в которой должно потерять все, чем когда-либо думали обладать в самих себе: блажени нищии духом (ст. 3), инде через дебри уничижения: блажени изгнани (ст. 10); должно иногда напряженнейшими усилиями восходить на высоту совершенства: Царствие Божие нудится (11, 12), иногда преданностью веры повергаться в смертные опасности, чтобы достигнуть спасительного упования на Бога: иже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю (Мк. 8, 35), – и то, что споспешествует в путях плоти, часто даже препятствует на пути духа».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.