Посольство от Иоанна из тюрьмы к Иисусу. Смерть Иоанна. Отношение его школы к школе Иисуса

Посольство от Иоанна из тюрьмы к Иисусу. Смерть Иоанна. Отношение его школы к школе Иисуса

В то время как Галилея с весельем встречала на празднествах появление своего любимца, печальный Иоанн томился ожиданиями и надеждами в темнице Махерона. Вести об успехах молодого учителя, которого еще несколько недель тому назад он видел в рядах своих учеников, доходили до него. Говорили, что провозвещенный пророками Мессия, который должен восстановить царство Израильское, пришел в Галилею и знаменует свое пребывание чудесными деяниями. Иоанну хотелось удостовериться в истинности этого слуха; тогда он выбрал двух из своих учеников, с которыми он имел возможность свободно общаться, и послал к Иисусу.

Они пришли к Иисусу в период полного расцвета его славы. Праздничная атмосфера, царившая вокруг него, поразила их. Привыкшие к постам и неустанной молитве, к жизни созерцательной, они были изумлены, очутившись вдруг среди ликований. Они сообщили Иисусу о цели своего прихода: «Ты ли тот, кто должен прийти в мир? Надлежит ли нам ждать другого?» Иисус, с некоторого времени совершенно не сомневавшийся в своей истинной роли Мессии, перечислил им события, которые должны были знаменовать пришествие Царствия Божия: исцеление немощных, возвещение бедным благой вести о близком спасении. Он свершил эти дела. «И блажен тот, – добавил он, – кто не усомнится во мне». Неизвестно, застал ли этот ответ Иоанна Крестителя еще в живых и если застал, то какое настроение вызвал он в суровом аскете. Умер ли он утешенным, с уверенностью, что возвещенный Мессия живет уже в мире, или унес с собой сомнения об Иисусе – ничто не говорит нам об этом. Но уже из того, что его школа продолжала существовать наряду со школой Иисуса, можно вывести заключение, что, несмотря на свое уважение к Иисусу, Иоанн не считал его воплощающим Божественный обет. Впрочем, смерть пришла разрешить его сомнения.

Снисходительность, выказанная вначале Антипой по отношению к Иоанну, не могла быть продолжительной. В беседах, которые, согласно христианскому преданию, Иоанн имел с тетрархом, он не переставая твердил последнему, что супружество его незаконно и что он должен отослать от себя Иродиаду. Легко себе поэтому представить всю силу ненависти, которую питала внучка Ирода к этому непрошеному советчику: она ждала первого случая, чтобы погубить его.

В коварных замыслах Иродиады приняла участие и дочь ее Саломея, рожденная в первом браке, столь же гордая и распутная, как и мать. В этом году (вероятно, в 30-м) в день своего рождения Антипа находился в Махероне. Ирод Великий повелел построить внутри этой крепости великолепный дворец, в котором тетрарх часто пребывал. В этом дворце он задал теперь пир, причем Саломея исполнила один из тех характерных танцев, которые в Сирии не считаются компрометирующими для светских особ. Приведенный в восторг искусством танцовщицы, Антипа спросил, чего она хочет себе в награду, а та по наущению матери ответила: «Головы Иоанна на этом блюде». Антипа был недоволен, но исполнил слово. Страж взял блюдо, отрубил голову и принес ее.

Ученики Крестителя взяли тело учителя и предали его погребению. Народ сильно роптал. И когда шесть лет спустя Гарет напал на Антипу, желая отвоевать Махерон и отомстить за бесчестие дочери, и разбил его, голос народа называл поражение тетрарха возмездием за убийство Иоанна.

Известие о смерти Иоанна было принесено Иисусу учениками самого Крестителя. Предсмертное обращение Иоанна к Иисусу окончательно установило тесную связь между обеими школами. Иисус, опасаясь злой воли Антипы, из предосторожности удалился в пустыню. Очень многие последовали за ним туда. Благодаря крайнему воздержанию эти святые сумели кое-как поддерживать там свою жизнь, а это, естественно, считали чудом. С этого времени Иисус говорил об Иоанне не иначе как в тоне возвышенного умиления. Он, не колеблясь, заявлял, что Иоанн был более, чем пророк, что Закон и древние пророки имели силу лишь до него, что он отменил их, как и сам будет отменен Царством Небесным. Одним словом, в христианском учении он отвел ему роль звена, связывающего Ветхий Завет и Царство Божие.

Пророк Малахия, мнение которого на этот счет пользовалось большим авторитетом, возвещал с большой степенью уверенности, что предшественнику Мессии надлежит явиться в мир и приготовить людей к полному обновлению, – это будет Предтеча, который очистит путь перед избранником Господа. Этот Предтеча не кто иной, как пророк Илия, который, согласно весьма распространенному верованию, скоро сойдет с неба, куда он был взят живым, чтобы подготовить людей покаянием к великому пришествию и примирить Бога с его народом. Иные к Илие присоединяли то патриарха Эноха, которому в последние два века стали приписывать высшую святость, то Иеремию, который рассматривался как добрый гений народа, непрерывно возносящий мольбы за него у трона Господня. Эта идея о двух древних пророках, которые должны воскреснуть и быть предтечами Мессии, столь удивительным образом повторяется в учении персов, что можно думать на этом основании, будто она ведет свое происхождение именно из Персии. Но как бы то ни было, в эпоху Иисуса эта идея составляла неотъемлемую часть еврейских учений о Мессии. Предполагалось, что появление этих «двух свидетелей верных» во вретищах будет прелюдией к великой драме, которая разыграется к изумлению мира.

Понятно, что при наличии таких идей Иисус со своими учениками могли не сомневаться насчет миссии Иоанна Крестителя. Когда книжники возражали им, что не может быть речи о Мессии, пока не пришел Илия, они отвечали, что Илия пришел, что Иоанн и есть воскресший Илия. Своим образом жизни, своим враждебным отношением к установленным политическим властям Иоанн действительно напоминал загадочную фигуру древней истории Израиля. Иисус не замалчивал заслуг и превосходства своего предшественника. Он говорил, что среди сынов человеческих никто не был выше него, и самым энергичным образом порицал фарисеев и книжников за то, что они не приняли его крещения, не последовали его проповеди.

Ученики Иисуса были верны этим взглядам своего учителя. Уважение к памяти Иоанна традиционно хранилось в первом поколении христиан. Его даже считали родственником Иисуса. Еще позднее крещение стали рассматривать как первый факт и необходимое предисловие ко всей евангельской истории. Чтобы найти оправдание миссии сына Иосифова, в авторитетном свидетельстве рассказывалось, что Иоанн с первого взгляда провозгласил Иисуса Мессией, признал себя не только ниже него, но и «недостойным развязать ремень у обуви его», и даже сначала отказался крестить его, утверждая, что он сам должен получить крещение от Иисуса. Все это чистое преувеличение, достаточно опровергаемое уже теми сомнениями Иоанна, которые побудили его в последние дни его жизни отправить посольство к Иисусу. Но в более широком смысле Иоанн остался в христианской легенде тем, кем он был на самом деле, – именно суровым подготовителем, скорбным проповедником раскаяния перед радостью пришествия жениха, пророком, возвестившим Царствие Божие и умершим, не увидев его. Этот гигант начальной эпохи христианства, постник, питавшийся акридами и диким медом, этот суровый каратель неправды был полынью, приготовившей уста к вкушению сладости Царствия Божия. Обезглавленный Иродиадой, он открыл собой христианский мартиролог; и первый он был свидетелем мира, обновленного сознанием. Люди суеты, имевшие в его лице своего истинного врага, не могли допустить, чтобы он был жив; обезображенный труп его, простертый на пороге христианства, наметил кровавую дорогу, по которой после него пришлось идти стольким другим мученикам.

Со смертью Иоанна не исчезла, однако, его школа. Она просуществовала некоторое время отдельно от школы Иисуса и сначала в добром согласии с нею. И еще много лет после смерти обоих учителей было в ходу крещение Иоанново.