«Богом моим прейду стену»

«Богом моим прейду стену»

Иеродиакон Серафим вспоминает: «„Знаешь, что означает в переводе с греческого слово „монах“? — спросил меня о. Ферапонт. — „Монос“ — один. Бог да душа — вот монах“. Я бы воспринял все как обычный разговор, если бы это мне сказал кто-то другой. Но у о. Ферапонта слово было с силой. Он не просто говорил — он жил так: лишь для Бога и в такой отрешенности от всего земного, что его даже из братии мало кто знал».

Инока Ферапонта мало знали даже те, кто жил с ним в одной келье. Вот был одно время сокелейником о. Ферапонта звонарь Андрей Суслов, и все просили его: «Расскажи что-нибудь об о. Ферапонте». «А что рассказывать? — недоумевал Андрей. — Он же молился все время в своем углу за занавеской. Молился и молился — вот и весь рассказ». Запомнилась Андрею лишь одна подробность: «Ферапонт мне говорил: „Когда я отучу тебя чай пить?“ Сам он чаю не пил, но заваривал травки душистые и, наверное, целебные, но я к магазинному чаю привык». Иеромонаху Виталию тоже запомнилось про травы: «Шли мы с о. Ферапонтом лесом в скит, и он рассказывал мне о лесных травах — какие из них целебные, от чего помогают, а какие сырыми можно есть». Собственно, это и запечатлелось в памяти — келья инока-лесника, где стоит особенный запах душистых трав.

Когда для газетного некролога понадобились сведения о новомученике, то обнаружилось, что в личном деле инока Ферапонта есть лишь две бумажки: автобиография, написанная при поступлении в монастырь, и справка о смерти.

Автобиография

«Я, Пушкарев Владимир Леонидович, родился в 1955 году, 17 сентября, в селе Кандаурово Колыванского района Новосибирской области. Проживал и учился в Красноярском крае. Воинскую службу в Советской Армии проходил с 1975 по 1977 год, а с 1977 по 1980 год — сверхсрочную службу. До 1982 года работал плотником в СУ-97. Затем учеба в лесотехникуме — по 1984 год. После учебы работал по специальности техник-лесовод в лесхозе Бурятской АССР на озере Байкал. С 1987 по 1990 год проживал в г. Ростове-на-Дону. Работал дворником в Ростовском кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы. В настоящее время освобожден от всех мирских дел.

Мать с детьми проживает в Красноярском крае, Мотыгинский район, поселок Орджоникидзе. Старшая сестра замужем, имеет двоих детей, младшая сестра учится в школе. 13.09. 1990 г».

Родился будущий инок на праздник иконы Божией Матери «Неопалимая купина», а прожил он на земле 37 лет и 7 месяцев.

В Оптину пустынь Владимир приехал, а точнее пришел пешком из Калуги в конце июня 1990 года. А 22 марта 1991 года в день памяти Сорока мучеников Севастийских был облачен в подрясник и зачислен в братию. Вот некий знак этого дня — о. Василий произнес проповедь о мученичестве, и в дневнике автора этих строк записано: «Сегодня о. Василий сказал в проповеди: „Кровь мучеников и поныне льется за наши грехи. Бесы не могут видеть крови мучеников, ибо она сияет ярче солнца и звезд, попаляя их. Сейчас мученики нам помогают, а на Страшном Суде будут нас обличать, ибо до скончания века действует закон крови: даждь кровь и приими Дух“. А еще он сказал: „Каждый свершенный нами грех должен быть омыт кровью“».

И внимал этой проповеди будущий новомученик Ферапонт, сказав позже: «Да, наши грехи можно только кровью смыть». Когда это свершилось, покойная ныне блаженная Любушка сказала: «Иначе участь Оптиной и многих была бы иной».

Возможно, был у этого дня и другой сокровенный смысл, если вспомнить о Сорока мучеников Севастийских, когда один бежал от мучений, а на его место встал другой. Во всяком случае бывший послушник монастыря, ушедший в мир перед самым постригом, рассказывал в скорби после убийства: «А ведь о. Ферапонта постригли вместо меня. Помню, я спросил его накануне: „А тебя когда постригать будут?“ — „Не знаю, — ответил он. — Должно быть, нескоро. Со мной никто еще об этом не говорил“. А на следующий день его постригли».

Постриг послушника Владимира Пушкарева свершился 14 октября 1991 года на Покров Пресвятой Богородицы с наречением имени в честь преподобного Ферапонта Белоезерского, Можайского. Для самого инока постриг был неожиданным, но сколько же тайной гармонии в том, что его, начинавшего работать Господу в соборе Рождества Пресвятой Богородицы взял под свой молитвенный покров преподобный Ферапонт — основатель двух монастырей в честь Рождества Пресвятой Богородицы.

К сожалению, сведения о жизни инока до монастыря чрезвычайно скудны. В Оптиной пустыни есть люди, побывавшие на родине новомученика, и впечатление было удручающим: глухой вымирающий таежный поселок, где на лесозаготовках платят копейки, и многие бедствуют или пьют. Родная сестра инока Наталья рассказывала в письме, что жизнь здесь погибель и все они некрещеные, потому что до ближайшей церкви надо лететь самолетом, а денег на это нет. «Здесь есть только молельни сектантского толка, в которые брат запретил нам ходить, — писала она. — И как же мы горюем теперь, что не послушались брата, не согласившись на переезд. А он ведь правду сказал: „Где нет храма — там нет жизни“». Крещеными в их семье были только мать и бабушка, жившая в другом поселке. В этом поселке была средняя школа, и в школьные годы Володя жил с бабушкой.

Сестра Наталья написала о брате: «Я немного помню, как мы росли, и немного, как были взрослыми. Володя любил рисовать и рисовал очень хорошо. Помню, в школе им задали рисунок на свободную тему, и Володя рисовал нашу усталую спящую маму. Жаль, что я не сохранила мамин портрет. Володя очень любил читать и рассказывал нам страшные истории из книг. Друзей у него было много. И хотя мы росли, еще не зная о Боге, Володя верил, что есть какой-то неведомый потусторонний мир.

Еще помню, как отслужив пять лет в армии во Владивостоке, Володя работал потом в нашем поселке в бригаде строителей, а еще возил рабочих на автобусе. Он никогда не пил, не курил, и все уважали его. У нас в поселке говорили и говорят до сих пор: „А зачем он пошел в монастырь? Он и так был святой“.

Друг Володи Сергей рассказал мне случай. Володя жил в Ростове и работал в церкви, и вдруг явился Сергею как бы воочию, предупредив об опасности, угрожавшей его ребенку. Как же жалел потом Сергей, что не послушал его, потому что ребенок попал под машину и погиб».

Известно, что обращение Владимира к Богу произошло в ту пору, когда он работал в Бурятии лесником на Байкале. И здесь мы столкнулись с одной загадочной историей. Вскоре после погребения на могиле инока Ферапонта побывали проездом паломники из Бурятии, рассказав случившимся там людям следующее. Однажды леснику Владимиру в тайге явился старичок и дал книги по магии, велев изучать их и явиться на это место через год. Колдунов Владимир не любил и на повторную встречу не явился. А по несерьезному отношению к магии устроил из нее развлечение для деревенских девчат — отсылал их в соседнюю избу, велев писать записки, а сам на расстоянии их читал. Он был мистически одарен от природы и, ничего еще не зная о Боге, не понимал, с какими силами вступает в игру.

Игра едва не закончилась трагически — Володя, по словам его друга, пережил собственную смерть. Душа его отделилась от тела и попала в царство ужаса.

Он погибал. И тогда явился ему Ангел Господень и сказал, что вернет его на землю, если он после этого пойдет в храм. И Володя сразу уехал из лесхоза.

Другие паломники рассказывали, что он потом странствовал по Сибири в поисках духовно-опытного наставника в вере и повстречал на своем пути католического миссионера. Говорят, католик долго уговаривал нашего сибиряка принять католичество. А тот молча выслушал его и пошел в православный храм, а католик после этого долго негодовал.

К сожалению, все эти сведения были переданы нам по той цепочке, когда кто-то слышал лично, рассказав другим, а те — следующим. В рассказах такого рода легко допустить неточность, сотворив поневоле легенду. А легенды про молодого лесника в ту пору уже складывали. Он жил тихо, уединенно, как монах, и люди истолковывали эту непонятную жизнь по-своему. Однажды в Оптиной о. Ферапонт сказал, что жизнь его в миру была тяжелой из-за того, что иные считали его «колдуном». Вот почему при сборе воспоминаний о новомученике начался прежде всего поиск свидетелей, способных подтвердить или опровергнуть рассказы о прошлом сибиряка. Поиск был многолетний, но бесплодный. Уж куда только не посылали запросы, но на письма никто не отвечал. И поневоле рождался вопрос, а может, все это лишь легенда и ничего похожего не было?

И все-таки кое-что было. В армии Владимир пять лет изучал боевые искусства Востока, обнаружив позже, что они замешаны на оккультизме. Один иеромонах вспоминает, как вскоре после поступления в монастырь послушник Владимир сказал ему с горечью: «Опять в помыслах меч крутил». А инок Макарий (Павлов) запомнил, как однажды резчики работали вместе, рассказывая за работой, кто как пришел к вере.

Инок Ферапонт молча слушал и вдруг стал рассказывать, как после обращения в православие на него обрушился ад — бесы являлись воочию, нападали, душили и… «Ферапонт, кончай этот бред! — оборвал его инок Макарий, подумав позже. — А почему бред? Все это есть в житиях древних Отцов». И все-таки не укладывается порою в сознании, что в наши дни оживают, обретая реальность, древние жития времен святых мучеников Киприана и Иустинии. И мы продолжали поиск очевидцев жизни сибиряка.

Через два года к нашим поискам присоединился молодой сибирский священник о. Олег (Матвеев), настоятель храма Успения Божией Матери в бурятском городе Кяхты. Именно в Бурятии произошло обращение к Богу будущего новомученика. И о. Олег рассказывал о жизни в здешних краях: храмов мало, зато засилие сект самого черного толка, не говоря уже о старичках-чернокнижниках. Отец Олег был убежден, что новомученик Ферапонт Оптинский — это еще и их местночтимый святой, а быв искушен, сможет и искушаемым помочь. Сибиряки энергично взялись за поиск, и вскоре мы получили от о. Олега письмо: «Мои личные поиски, а также с помощью редактора газеты Прибайкальского района Бурятии, где много лесхозов и леспромхозов, пока не дали результата. В 80-х годах Владимир Пушкарев в Прибайкальском районе не работал. Попробуем искать в других местах. Господь Бог наш Иисус Христос говорит: „Ищите и обрящете“».

Опять искали, но ничего не обрели. Происходило нечто необъяснимое — ведь отыскать человека сегодня несложно, и компьютеры быстро выдают сведения о каждом жителе края. А Владимир три года тут работал, был прописан и состоял на воинском учете. Должен же остаться бумажный след! Мы обсуждали эту стойкую неудачу в поисках, гадая, куда бы еще послать запрос. А инок Макарий сказал: «Что вы ищете прошлое, которого нет? Богом моим прейду стену (Пс. 17, 30). Стер Господь прошлое и грех безбожия, если покаялся человек».

Так или иначе, но прошлое сибиряка оказалось закрытым до того момента, когда он стал православным человеком и пришел в храм. Только с этого момента появляются живые свидетели его жизни, сохранившие самую светлую память о молодом православном подвижнике.

«Так, может, вычеркнуть из биографии сибиряка его языческое прошлое?» — задали мы этот вопрос одному протоиерею, известному своей высокой духовной жизнью. И он ответил: «Это вопрос веры. В житиях древних мы читаем, как силою Божией благодати становились святыми былые богоборцы, колдуны и блудницы. Господь и ныне все тот же и так же щедро изливает на нас свою благодать, но мы не приемлем его благодати и желаем видеть Бога иным».

Всех нас любит Господь, но на любовь отвечают по-разному. И самое поразительное в истории сибиряка — его ответ на благодать: сразу после обращения начинается путь аскета-подвижника, отринувшего все попечение о земном. Отныне он жил только Богом и желал одного — быть с Ним.

Кто ищет у Господа земных милостей, кто небесных благ, а инок Ферапонт всю свою краткую монашескую жизнь молил Спасителя о прощении грехов. «Больше вы на этой земле меня не увидите, пока не буду прощен Богом», — сказал он перед уходом в монастырь, и подвиг его жизни — это подвиг покаяния.

Иеромонах Филипп вспоминает: «Однажды мы с о. Ферапонтом работали на стройке на хоздворе. Сначала из-за нехватки стройматериалов работа не ладилась, а под вечер пошла уже так хорошо, что жалко было бросать. Но тут ударили к вечерне. День был будничный, и я предложил о. Ферапонту: „Может, еще поработаем“? — „А ты что — уже во всем покаялся?“ — спросил он. И тут же ушел в храм».

Из проповеди игумена Мелхиседека: «На Страшном Суде мы увидим воочию грехи каждого и преисполнимся изумления, узнавая друг друга. И кто-то запоздало скажет: „Да ведь этот человек грешил, как я, но успел убелить грехи покаянием. Нет на нем греха, и чист человек“. Какое же потрясение ждет нас в тот день!»

Инокиня Ирина и другие вспоминают, что исповедовался о. Ферапонт ежедневно, а когда была исповедь на всенощной, то дважды в день. И в этом неустанном труде покаяния прошла вся его монашеская жизнь, начиная от той первой ночи, когда он молился, распростершись ниц пред Святыми вратами обители, и до той последней предсмертной исповеди, что так потрясла иеромонаха Д.

«Почему святые так жаждали покаяния и не могли насытиться им?» — сказал однажды на проповеди игумен Пафнутий. И уподобил покаяние притче о блудном сыне, когда душа говорит Господу: «Отче! Я согрешил против неба и пред Тобою. И уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги». (Лк, 15, 21–22.) Притча о блудном сыне — это образ соединения души с Господом, и этого жаждал инок Ферапонт. Теперь он с Господом.