Жизнь после смерти

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Жизнь после смерти

Укажем теперь на взгляды Исаака по основным пунктам христианской эсхатологии. Для этого рассмотрим те тексты, где он говорит о смерти и воскресении мертвых, отделении праведников от грешников, гееннском мучении и райском блаженстве.

Исаак рассматривает земную жизнь человека как младенчество — время духовного возрастания. В будущем же веке каждый человек достигнет полной меры своего духовного возраста. Взаимоотношения между людьми и Богом тоже достигнут зрелости: это уже не будут отношения между детьми и отцом, который должен постоянно присматривать за детьми и исправлять их. Иными словами, если земная жизнь есть время подготовки, обучения и взросления, в жизни будущего века весь потенциал человеческой личности реализуется полностью. Тогда отпадет необходимость в научении и наказаниях:

Если Бог есть поистине Отец, Который породил все благодатью, если дети разумны [1014] , а мир сей есть образ школы, где Он учит детей знанию и исправляет их глупости, и если будущий век есть наследие для времени полного возраста [1015] , то настанет время, когда эти младенцы станут взрослыми людьми и когда, конечно же, Отец в мире взрослых заменит на радость то, что сейчас выглядит наказанием, когда эти младенцы поднимутся над необходимостью быть исправляемыми. Судьбы Твои непостижимы! [1016]

Границей между земной жизнью и жизнью будущего века является смерть. Согласно Исааку, смерть есть та благословенная суббота, когда человеческое естество обретает покой накануне своего воскресения:

Шесть дней совершаются в делании жизни хранением заповедей, седьмой день весь проводится во гробе, а восьмой — в исходе из гроба… Истинная и несравненная суббота есть гроб, показывающий и означающий совершенное упокоение от тягости страстей и от противного покою делания. Там субботствует человеческое естество — и душа и тело [1017] .

Понимание субботы как символа смерти весьма традиционно: оно встречается как в патристической литературе, так и в литургических текстах. Не менее традиционной является идея восьмого дня как символа воскресения. Согласно Исааку, воскресение мертвых в будущем веке также символизируется воскресением тела от греха в настоящей жизни:

Истинное воскресение тела — это когда оно неизреченным образом преобразуется в то будущее состояние, по обнажении от всякой плотской нечистоты… Таинственное же воскресение тела — это когда воскресает оно от всякого греха, с котором было сопряжено в земной жизни, и отдается превосходному служению [1018] .

О воскресении тела Исаак говорит в «Главах о знании», подчеркивая, что вера в воскресение является источником надежды для христиан и увещевая своих читателей не бояться смерти, которая есть не более чем кратковременный сон по сравнению с вечностью:

Не скорби по поводу схождения твоего в безмолвие могилы, о, смертный… Как прекрасен твой состав [1019] и как прискорбно разложение! Но не будь поражен скорбью, ибо ты будешь снова облечен [1020] , пламенея огнем и Духом и нося в нем [1021] точный образ его Создателя. Пусть не тревожат тебя сомнения относительно величия этой надежды, ибо Павел утешает тебя по этому поводу: Он униженное тело наше преобразит и сделает сообразным славному телу Своему [1022] . Не огорчайся, что много лет пребудем мы в этом тлении смерти под землей, пока не наступит конец мира. Смерть не тяжела для нас, ибо продолжительность нашего сна во гробе подобна сну в течение одной ночи. Ибо вот, премудрый Создатель сделал даже смерть легкой, чтобы мы вовсе не ощущали ее тяжесть. Пока мы не прошли через нее [1023] , она тяжела для нас, но после смерти мы не почувствуем никакого ощущения тления или разложения нашего состава, но, словно после сна в течение одной ночи мы пробудимся в тот день, как будто мы с вечера легли спать, а теперь проснулись. Столь легким будет для нас долгий сон в могиле и продолжительность лет, проведенных в ней [1024] .

Что касается Страшного Суда, то он представляется Исааку моментом встречи человека не только с Богом, но и с теми людьми, с которыми его связала земная жизнь. Приговор будет означать либо вхождение человека в Царство Христа вместе с праведниками, либо отлучение от них. Однако этот приговор будет не чем иным, как констатацией того состояния, которого человек достиг в земной жизни. Тот, кого греховная жизнь отлучила здесь от его собственных друзей, окажется и там разлученным с ними:

Горе тому монаху, который нарушает обет свой и, попирая совесть свою, подает руку диаволу… С каким лицом предстанет он Судии, когда, достигнув чистоты, друзья его встретят друг друга — те самые, с которыми разлучившись в пути своем, пошел он стезею погибели?.. И страшнее всего то, что, как здесь он разлучился с ними в пути своем, так разлучит его с ними Христос в тот день, когда светлое облако понесет на поверхности своей тела, сияющие чистотою, и поставит их во вратах небесных [1025] .

Жизнь будущего века, по Исааку, является «постоянным и неизреченным покоем в Боге» [1026] . Эта жизнь «не имеет конца или изменения» [1027] . Телесная активность там заменяется умственной деятельностью, которая есть «усладительный взгляд и нерассеянное видение» [1028] . Ум человека будет занят созерцанием красоты Божией в состоянии непрестанного изумления:

…Естество человеческое не перестанет там удивляться Богу, вовсе не имея никакого помышления о тварях… А так как всякая красота твари в будущем обновлении ниже красоты Божией, то как может ум созерцанием своим отойти от красоты Божией? [1029]

В будущем веке исчезнет иерархический строй мироздания, согласно которому божественные откровения передаются от Бога высшим чинам ангелов и через их посредство — низшим чинам и человеку.

… В будущем веке упразднится такой порядок, потому что не один от другого будет принимать тогда откровение славы Божией, к прославлению и веселию души своей, но каждому, по мере сил его, будет дано от Господа непосредственно то, что причитается ему по мере подвигов его и по достоинству; и не от другого, как здесь, принимает он дар. Ибо там нет ни учащего, ни учащегося, ни имеющего нужду в восполнении недостатка его другим. Там один Даятель, непосредственно дарующий способным принять, и от Него принимают обретающие небесное веселие. Там прекратятся чины учащих и учащихся, и быстрота желания всякого будет стремиться к Единому [1030] .

В будущем веке всякая духовная деятельность, свойственная этому миру, прекратится. В частности, на смену молитве в ее настоящей форме придет сверхъестественное состояние, которое «выше молитвы» и которое лишь иногда испытывают святые в земной жизни [1031] . Созерцание и видение, свойственные этому миру, тоже прекратятся: «Если все, что составляет объект второго естественного созерцания [1032] со всеми его формами прекратится в будущем веке и исчезнет вместе с образом мира сего и всеми его делами [1033] , то ясно, что прекратится и (само) это созерцание его [1034] вместе с видением» [1035] .

В будущее блаженство никто не войдет по принуждению: каждый должен сделать свой собственный выбор в пользу Бога. Этот выбор делается людьми в земной жизни и выражается в отказе от страстей и в покаянии: «Не по какому–либо принуждению, и не против воли своей, и не без покаяния наследуют они ту будущую славу; но угодно было премудрости Его, чтобы по своей свободной воле избирали они благое и таким образом имели доступ к Нему» [1036] . Будущее блаженство станет уделом тех, кто уже во время земной жизни достиг «земли обетованной» и соединился с Богом. Однако Исаак не исключает из Царства Небесного и тех, кто, хотя и не увидел эту землю вблизи, умер в надежде на ее достижение. Не достигшие совершенства, но стремившиеся к нему, будут причтены к ветхозаветным праведникам, которые не узрели Христа при жизни, но надеялись на Него [1037]_.

Вошедшие в Царство Небесное будут находиться на различных степенях близости к Богу, в соответствии со способностью каждого вместить свет Божества. Однако различные степени не будут означать иерархического неравенства между спасенными; для каждого его собственная мера приобщения к Богу будет наивысшей, и никто не окажется в преимущественном положении перед другими:

Спаситель многими обителями у Отца [1038] называет различные меры знания поселяемых в ту страну, то есть отличия и разницу духовных дарований, которыми наслаждаются по мере знания. Ибо не различие мест, но степени дарований назвал Он многими обителями. Как чувственным солнцем наслаждается каждый по мере чистоты и приемлемости силы зрения… так в будущем веке все праведные нераздельно поселяются в одной стране, но каждый в своей мере озаряется одним мысленным солнцем и по достоинству своему привлекает к себе радость и веселие… И никто не видит меры друга своего, как высшей, так и низшей, чтобы, если увидит превосходящую благодать друга и свое лишение, не было это для него причиной печали и скорби. Да не будет этого там, где нет ни печали, ни воздыхания! Напротив, каждый, по данной ему мере, веселится внутренне в своей мере [1039] .

Хотя в Царстве Небесном много обителей, все они находятся внутри него. За пределами Царства — геенна огненная. Промежуточного состояния между Царством Божиим и геенной Исаак не признает:

…Предмет созерцания [1040] для всех один, и место одно, и кроме этих двух состояний нет иной промежуточной степени. Я имею в виду одну степень высшую, а другую низшую, между же ними разнообразие в разности воздаяний. Если же это справедливо — а оно поистине справедливо! — то что может быть бессмысленнее и неразумнее таких слов: «Достаточно для меня избежать геенны, о том же, чтобы войти в Царствие, не забочусь»? Ибо избежать геенны и значит это самое — войти в Царство, равно как лишиться Царства — значит войти в геенну. Писание не указало нам трех стран, но что говорит? Когда придет Сын человеческий в славе Своей… Он поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую… [1041] Не понял ли ты из этого, что состояние, противоположное высшей степени, и есть та мучительная геенна? [1042]

Что представляют собой рай и ад в понимании Исаака? Райское блаженство, говорит он, заключается в приобщении человека к любви Божией, которая есть «древо жизни» и «хлеб небесный», то есть сам Бог:

Рай есть любовь Божия, в которой — наслаждение всеми блаженствами. Там блаженный Павел напитался сверхъестественной пищей, и, когда вкусил там от древа жизни, воскликнул, сказав: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его [1043] . От древа сего был отстранен Адам диавольским советом. Древо жизни есть любовь Божия, от которой отпал Адам… Пока не обретем любовь, делание наше — на земле терний… А когда обретем любовь, тогда станем питаться хлебом небесным… Небесный же хлеб есть Христос, сшедший с небес и дающий жизнь миру… [1044] Итак, живущий по любви пожинает жизнь от Бога, и в этом еще мире… обоняет воздух воскресения. Этим воздухом насладятся праведные в воскресении [1045] .

Гееннское мучение, напротив, заключается в невозможности приобщиться к любви Божией. Последнее не означает того, что грешники в геенне лишены любви Божией. Совсем напротив, любовь даруется всем одинаково — и праведникам и грешникам. Но для первых она становится источником радости и блаженства в раю, для вторых — источником мучения в геенне:

Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви! И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение большее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, страшнее всякого возможного наказания. Неуместна никому такая мысль, будто грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь… дается всем вообще. Но любовь силой своей действует двояко: она мучает грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою исполнивших долг свой. И вот, по моему рассуждению, гееннское мучение: оно есть раскаяние. Души же горних сынов любовь опьяняет своими утешениями [1046] .

Хотя Исаак верит в то, что на Страшном Суде произойдет отделение овец от козлов и что последние окажутся в геенне, эта вера не мешает ему надеяться на милосердие Божие, которое, по его мнению, превосходит всякую идею справедливого воздаяния (о чем мы говорили в главе I настоящей книги). Эта надежда на милосердие Божие ведет Исаака к мысли о том, что гееннское мучение грешников не может быть вечным. Если зло, грех, смерть и геенна не имеют своим началом Бога, можно ли думать, что они окажутся вечными? Если диавол и демоны, а также злые люди, созданы добрыми и безгрешными, но по своему произволению уклонились от Бога, можно ли полагать, что Бог будет вечно мириться с подобным их состоянием? Такие вопросы ставились задолго до Исаака Сирина некоторыми Отцами и учителями древней Церкви, в частности, Григорием Нисским. Одна из Бесед 1–го тома Исаака Сирина, не вошедшая в греческий перевод, называется «Против говорящих: Если Бог благ, то зачем Он сотворил эти вещи?» Здесь Исаак опровергает дуалистическое представление о совечности добра и зла, Бога и диавола. В своем рассуждении Исаак исходит из общепринятого в христианской традиции учения о том, что Бог не является создателем зла и потому зло не является сущностью.

Грех, геенна и смерть вовсе не существуют у Бога, ибо они являются действиями, а не сущностями, — пишет Исаак. — Грех есть плод свободной воли. Было время, когда грех не существовал, и будет время, когда он не будет существовать. Геенна есть плод греха. В какой–то момент она получила начало, конец же ее неизвестен. Смерть, однако, является проявлением милости Создателя. Она будет властвовать только короткое время над естеством; затем она будет полностью упразднена. Имя сатаны указывает на добровольное отпадение от истины, а не на естество его [1047] .

Таким образом, грех и смерть, согласно Исааку, будут упразднены Богом, хотя «конец геенны» остается тайной, выходящей как за пределы человеческого разума, так и за рамки догматического учения Церкви. Исаак не развивает здесь учение о не–вечности геенны: это учение будет изложено им в Беседах 39—41 из 2–го тома. Здесь же его внимание привлекает не столько сама геенна, сколько то будущее состояние преображенного космоса, которое настанет после упразднения геенны. Эсхатологическое видение Исаака Сирина проникнуто оптимизмом. В этом смысле оно сродни эсхатологии апостола Павла, у которого мы находим учение о преображенном состоянии твари, когда смерть будет «поглощена победой» [1048] и Бог будет «все во всем» [1049] . Исаак уверен, что это обещанное состояние, несомненно, наступит, хотя ему и может предшествовать некий промежуточный период, во время которого грешники окажутся в геенне. Надежда на преображение твари в конце мировой истории вызывает у Исаака благодарность Богу, милосердие Которого не имеет границ:

Какая безмерная благость, которой Он естество грешных возводит к воссозданию! У кого хватит сил прославить Его? Преступника и хулителя Своего Он восстанавливает… Грешник не в состоянии представить себе благодать воскресения своего. Где геенна, которая могла бы опечалить нас? Где мучение, многообразно нас устрашающее и побеждающее радость любви Его? И что такое геенна перед благодатью воскресения Его, когда восставит нас из ада, сделает, что тленное сие облечется в нетление [1050] , и падшего в ад восставит в славе? Придите, рассудительные, и удивляйтесь! Кто, имея ум мудрый и чудный, достойно удивится милости Создателя нашего? Есть ли воздаяние грешникам, если вместо воздаяния по справедливости воздает Он им воскресением и вместо тления тел, поправших закон его, облекает их в совершенную славу нетления? Эта милость — воскресить нас после того, как мы согрешили — выше милости привести нас в бытие, когда мы не существовали. Слава, Господи, безмерной благодати Твоей! Вот, Господи, волны благодати Твоей заставили меня умолкнуть, и не осталось у меня мысли перед благодарностью к Тебе [1051] .

Данный текст является ознакомительным фрагментом.