Глава 9 Совершенная радость
Глава 9
Совершенная радость
Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна.
Ин. 15, 11
Полнота радостей пред лицем Твоим.
Пс. 15, 11
Почему Господь назвал ту радость, которую Он дает, «совершенной»?
Потому что радости мирские (как уже говорилось выше) несовершенны, обычно недолговечны, и потому мирское счастье обманчиво.
Существуют целые философские системы, по которым целью человеческой жизни является достижение «счастья», представление о котором у различных людей имеет сильное отличие. Это современный «эвдемонизм», древние «киренаики» и др.
В свете Христова учения эти системы, ищущие лишь земного, мирского счастья, жалки и наивны. То удовольствие, которого ищут эвдемонисты, может быть только очень кратковременным, и древние стоики сравнивали погоню за удовольствием с погоней за вечно удаляющимся призраком. Как поется в Церкви: «Какая житейская радость не причастна печали?»
И вместе с тем над всем человеческим родом царит роковая, неизбежная смерть.
Митрополит Филарет Московский пишет:
«Радость земная проницается печалью, потому что душа сокровенно чувствует неудовлетворенность земного и потребность лучшего».
Учитывая извращение грехом природы человеческой души и отсюда, чаще всего, низменность ее стремлений, следует согласиться с афоризмом Д. С. Милля, что «лучше быть недовольным человеком, чем довольной свиньей, — недовольным Сократом, чем довольным дураком».
Однако, само стремление души к счастью и радости вполне законно и является основным двигателем — импульсом для волевых проявлений человека.
Как пишет о. Александр Ельчанинов:
«Земное счастье — любовь, семья, молодость, здоровье, наслаждение жизнью, природой — все это "добро есть", и не надо думать, что Высший Закон сурово осуждает все это…
Душа ищет радости вопреки всему. Горе, страдания сами по себе не свойственны человеку, и это инстинктивное обращение к радости и свету не есть ли воспоминание души об утерянном рае и стремление к нему?..
Плохо только рабство своему счастью, когда оно владеет человеком и он всецело в него погружен, забывая главное».
Итак, мы можем искать и счастья и радостей — но вопрос в том, в чем их искать, чтобы они были не мимолетны, не низменны, как у животных, а находились в соответствии с высоким предназначением человека?
Здесь надо вспомнить закон перерождения человеческой души — изменение «душевного» человека в "духовного". Вместе с отмиранием «душевного» человека должны затихать стремления к переживанию удовольствий, связанных с нашей телесной природой.
Но зато с возрастанием «духовного» человека будет развиваться вкус к духовным радостям, будет делаться понятным и то «блаженство», которое обещается Христом в Его девяти заповедях блаженства из Нагорной проповеди (Мф. 5, 3-12).
Начало этого блаженства и духовных радостей будет переживаться христианином еще здесь, на земле; а развитие их в мере, доступной индивидуально каждой душе, осуществится уже в Царстве Небесном.
Здесь же, на земле, христианин получает эти радости как бы в качестве залога от будущих.
Господь дарит их христианину часто не по заслугам, а чтобы поддержать ревность христианина к добродетели на «тесном» и «узком» пути к их стяжанию. Это поцелуй Отца, выбегающего навстречу блудному сыну; это — «лучшая одежда и перстень на руку… и обувь на ноги», даруемые только за проявление смирения и покаяния (Лк. 15, 20–23).
Чтобы скорее атрофировался в нас вкус к плотским или душевным радостям, надо стремиться к приобщению к духовным — к совершенной Христовой радости.
Как пишет о. Александр Ельчанинов:
«Счастье не есть самоцель: оно — производное от правильной жизни. Будет правильно построена жизнь, будет и счастье; а правильная жизнь — это праведная жизнь…
Жизнь — тяжелое испытание, и наши горести не оставят нас до смерти: идиллии и комфорта христианин не имеет никогда.
Но зато и радости, которые посылает Бог христианину, не сравнятся ни с какими радостями мира сего».
Радость Христова делается все более глубокой и все более желанной для тех, кто приобщается к ней.
Господь сказал самарянке: «Всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 13–14).
«Живая» вода есть те возвышенные радость и счастье, к которым тянется человеческая душа, стремление к чему заложено в нас Богом.
* * *
Как считал украинский философ Сковорода:
«Мудрый Господь дал счастье, доступное для всех, как дал солнце, воду, воздух. Не нужно ехать за счастьем куда-то на Канарские острова — счастье близко всем, оно — в каждом человеке. Оно заключается в том, чтобы человек познал себя, свою безмерную сущность, свой образ Божий».
* * *
Тонко и нежно чувство совершенной радости Христовой. Легко его угасить невоздержанием, отравить ядом греха.
Но чем больше душа приобщается к этой радости, чем чаще посещает ее Небесный Гость — веяние Духа Святого, тем более укрепляется она в решении идти за Христом, тем сильнее становится любовь к Богу, тем ненавистнее грех: душа духовно крепнет и, как говорит псалмопевец, «обновляется подобно орлу юность твоя»(Пс. 102, 5).
Как возрастить в душе своей этот нежный райский цветок совершенной радости, как ухаживать за ним и оберегать от бушующей кругом бури страстей и суеты и защитить от злобы темного духа?
По-разному он возрастает в душах тех, кто живет в миру и кто уходит оттуда за монастырские ограды. Различны его формы, цвет и аромат для того и для другого случая.
Для каждой души есть свой особый путь к приобретению совершенной радости Христовой. В основном это различие в путях зависит от природной склонности быть евангельскими Марфой или Марией — от доли в душе того или иного начала.
Путь Марфы ясен, прямолинеен и верно ведет к цели. Не трудно ей питать свою душу совершенной радостью и укреплять себя ею в своем подвиге — собирать сокровища свои для Царства Небесного.
Ей надо прежде всего забыть о себе, о своей жизни и своих интересах. Ее нет в жизни — нет Марфы, а есть окружающие ее ближние, порученные ее заботам, а также несчастные, скорбные, голодные, холодные, убогие, немощные, старые, малые и сироты: есть их слезы скорби, болезни и нужды. В них все сердце Марфы, только ими полна ее душа; всю себя отдает им Марфа, отдает все силы тела, всю горячность чувства, все мысли, думы и заботы.
Если так воспринимает Марфа жизнь, то вокруг нее, как райский сад, расцветает радость.
Вот видит она, что мир и покой водворяются в душе ее ближних благодаря ее любви, заботе и ласке. Видит, как печаль и уныние заменяются у ближних радостью и бодростью благодаря ее словам утешения и ее жизнерадостности.
Она видит счастье матери, которой она помогла вырвать больного ребенка из рук смерти. Видит ранее несчастных и обездоленных, а теперь успокоенных и умиротворенных.
Вот смотрит она на тех, кто был без крова, одежды и хлеба и кто теперь, через ее заботы, в тепле, одет и накормлен.
Так растет в ее душе радость и вырастают силы для новых усилий, новых жертв, нового подвига.
Кто приобрел вкус к этой радости, кто не захочет других — мирских и греховных радостей мира, тот ни на что уже не променяет найденного им «сокровища в поле» (Мф. 13, 44)и все отдает за него, как все отдавали св. Филарет Милостивый, св. Иоанн Милостивый, доктор Гааз и весь сонм милостивых праведников.
Изучайте жизнь их, подражайте им, и вы найдете в себе силы идти по их светлому пути, приобщитесь к их совершенной радости и познаете счастье.
Как писал доктор Ф. П. Гааз:
«Самый верный путь к счастью — не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать других счастливыми. Для этого нужно внимать нуждам людей, заботиться о них, не бояться труда, помогая им советом и делом, словом, любить их, причем чем чаще проявлять эту любовь, тем сильнее она будет становиться». Так же думал и известный врач И. И. Пирогов, который так написал в своем дневнике: «Быть счастливым счастьем других — вот настоящее счастье, вот жизни земной идеал».
Отсюда непреложный закон жизни: кто гонится за счастьем для себя, от того оно убегает. А кто ищет счастья для других, тот его находит вместе с совершенной радостью.
* * *
По-иному наполняется радостью душа евангельской Марии. Однако и она, так же как и Марфа, перестает жить собою и для себя — ее также нет, а есть лишь Бог, ее Господь, есть Его милость, благость, непостижимая любовь Его искупительной жертвы — образ внемирной и несравнимой ни с чем красоты.
Им полна ее душа, ее ум, ее сердце. С Ним она хочет пребывать в постоянном молитвенном общении. Перед Его образом все тускнеет в ее глазах и ничто мирское не влечет ее к себе: омерзительны для нее развлечения мира, чужды его интересы и скучны и тяжелы люди мира.
Как известно, прп. Арсений Великий, приняв монашество, неизменно стремился к одиночеству. Ему приписывается совет: «Бегай людей и спасешься».
Иноки говорили ему: «Отец, ты нас не любишь». Но он всегда возражал: «Видит Бог, что я люблю вас, но я не могу сразу быть с Богом и людьми».
Подвижник-старец иеросхимонах Парфений из Киевской лавры говорил:
«Я люблю моих ближних и от всего сердца готов помогать, но… с ними так скучно…»
Его душа была весела и довольна лишь в молитве, и свет его радости тускнел, когда он входил в общение с миром, волны которого гасили его внемирную радость.
Вот секрет той силы, которою обладают для несения своего подвига пустынники, отшельники и затворники — силы, заставляющей их пренебрегать всем и всеми и искать уединения.
Нежен, особо ароматичен и прекрасен цветок радости, который тайно цветет в душах уединенников. Они отдали все Богу, избрали лучшую часть Марии, и в ответ на их любовь с ними всегда пребывает Бог, вселяясь в их сердца и наполняя их плодами Духа Святого — любовью, радостью и миром.
* * *
Как видно из текста евангельского рассказа, с Марии Господь снял заботы Марфы, позволил быть только Марией. Но нельзя быть всецело Марфой. Поэтому, служа ближним, она не должна забывать об исполнении «первой из заповедей» — любви к Богу.
Вот почему волновалась Марфа, когда упрекала сестру и даже Самого Господа. Она позавидовала сестре и почувствовала недостаток своей части — невозможность совместить заботу об угощении со сладостью все время внимать словам Христа.
Итак, радости Марии должны быть в какой-то доле и у Марфы, но у последней эти радости не так ярки и постоянны, как у Марии. При тесном общении с миром возможно в какой-то мере отравление души дыханием суеты и страстей мира.
Поэтому цветок души Марфы должен быть вынослив, чтобы противостоять стихиям мира (мирским) — ветрам, зною и непогоде. Цветок же Марии требует питомника — монастыря, пустыни и уединения: в мире он чахнет. Но зато в питомнике он растет пышнее, ярче и ароматичнее цветка Марфы.
В тех случаях, когда христианин становится иноком, он разлучается со своими близкими. Как будто бы этим он обрекает себя на трудную жизнь одинокого: ведь он лишается всех близких по плоти, их любви, заботы, привязанности и помощи в нужде.
Но Господь говорит: «Нет никого, кто оставил бы дом, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной»(Мк. 10, 29–30).
И если инок ушел от любви родственников, любящих по родству плоти, то он находит новых братьев, сестер, отцов и матерей. Их несравненно больше, чем родных по плоти, так как каждый из истинных христиан, исполняющих волю Божию, становится иноку и братом, и сестрой, и матерью(Мф. 12, 50).
Их любовь нежнее и горячее, потому что это истинная любовь во Христе, готовая на все жертвы ради исполнения заповедей Господних.
Переживание этой ответной духовной и совершенной любви, горячей и готовой на жертвы, «не ищущей своего», «не раздражающейся», «всему верящей», «все покрывающей»(1 Кор. 13), дает особую радость, утешает, ободряет и укрепляет душу.
Кто узнал эту любовь, любовь друга, брата и сестры во Христе, любовь не до гроба уже, а любовь в вечности, не знающей разлуки, тот приобщился к радости, открывающейся душе при Христовой любви.
* * *
По свидетельству всех святых, великую радость душе всякого христианина дает полнота отречения от своей воли и выполнение во всем лишь Божией воли.
Вот как пишет об этом прп. Никодим Святогорец:
«Бог не желает от тебя ничего, кроме того, чтобы ты смирился перед Ним и Ему предал душу свою, свободную от всего земного, держа в глубине сердца одно желание — да исполнится на тебе во всем и через все воля Божия.
Имея вследствие сего всегда свободу и ничем, ни с какой стороны не будучи связан, будешь ты всегда радоваться и мирствовать в себе. В этой свободе духа состоит то великое благо, о котором слышишь ты в писаниях святых.
Оно не что иное есть, как крепкое пребывание внутреннего человека в себе самом, по коему он не исходит вне желанием взыскать что-либо вне его.
И все время, как будешь ты держать себя так свободным, будешь вместе с тем вкушать божественную и неизъяснимую радость, которая неразлучна с Царствием Божиим, водворяющимся внутрь нас, как сказал Господь: «Вот, Царствие Божие внутрь вас есть»(Лк. 17, 21).
А старец Варсонофий из Оптиной пустыни говорил:
«Если человек не будет привязан к земным благам, но будет во всем полагаться на волю Божию, жить для Христа и во Христе, то жизнь его здесь, на земле, сделается божественною».
Итак, самоотречение есть вместе с тем источник совершенной радости. Последняя является следствием выполнения воли Божией в великих и самых малых делах, что дает глубокую радость душе христианской, любящей Бога.
При совершении человеком воли Божией Господь посылает ему, по словам прп. Никодима Святогорца, «теплоту животочную, радость неизреченную, взыграние духовное, умиление, сердечные слезы, любовь Божественную, другие боголюбивые и блаженные чувства, не по воле нашей бывающие, но от Бога, не самодеятельно, а страдательно. И всеми такими чувствами удостоверяемся, что то, что ищем сделать, есть по воле Божией».
* * *
Есть и еще один источник обильной радости, из которого может пить всякий христианин, имеющий любовь к Церкви Православной и к чтению Священного Писания и духовных книг. Это радость постижения вечной Истины и углубления в нее своего ума и сердца.
Как пишет о. Александр Ельчанинов:
«Все мы счастливы уже хотя бы одним тем, что принадлежим к Церкви Православной, которая научила нас молиться, открыла всю вместимую нами мудрость и продолжает видимо и невидимо наставлять нас.
Мы знаем "Путь и Истину и Жизнь"(Ин. 14, 6). Сколько великих сердец и умов запуталось, погибло, не найдя истины, мы же этой истиной обладаем».
Радость постижения истины можно сравнить с радостью любителя путешествий, когда он нашел путь в страну, богатую своим разнообразием и красотой природы, подобно раю. По мере того, как он углубляется в нее, перед ним открываются все новые виды и картины, одна другой прекраснее.
Он удивляется бесконечному разнообразию природы и научается преклонению перед Величайшим Художником, сотворившим все виденное им.
Так, перед любителем Истины она постепенно открывается ему через Священное Писание и духовные книги все глубже и глубже. Он начинает понимать гармонию всего творения, постигает неизменную благость Творца, постигает ее в том, что раньше для него было неясно и смутно.
В его глазах физические несчастья и бедствия превращаются в мудрую заботливость любящего Отца о Своих детях. Он начинает понимать причины и цели всех явлений. Из Священного Писания и духовных книг он научается постигать глубину премудрости тех духовных законов, которые лежат в основе жизни души — сердца и духа человека, а равно и всего человечества.
Но не только из чтения можно черпать радость познания Истины.
На известной ступени духовного роста истина начинает открываться христианину непосредственно от Святого Духа. Господь обещает ученикам: «Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину»(Ин. 16, 13). Это обетование начинает реально переживаться христианином, питая его вместе с тем чистой, совершенной радостью от этого непосредственного приобщения к источнику вечной Истины.
* * *
Как у Марии, так и у Марфы есть и еще радость. Это радость славословия Бога и Творца мира со всей Вселенской Церковью и с ликами бесплотных в великолепии церковного богослужения.
В радостном ликовании вся природа славит Творца своего: Его славят птицы в своих песнях на восходе и при заходе солнца; славят в своем журчании ручьи, реки и водопады и в своем шуме — море и лес.
Но предстояние перед Творцом души человеческой несравнимо выше: только человеку дана способность постижения величия, благости и красоты Творца.
Поэтому все лучшее, что имеет, должна вносить душа в богослужение — лучшее пение, лучшие одеяния, лучшие украшения для храмов. А свою душу надо одевать при этом в чистые духовные одежды — покаяния, смирения, преданности Творцу, отметая суету, рассеянность, маловерие и уныние.
Если так подойдет душа к богослужению, то последнее становится светом и радостью души.
На первых ступенях духовной жизни молитва часто бывает трудна для христианина: еще плененная миром душа тяготится и скучает за молитвой.
Но по мере того, как сердце освобождается от цепей страстей и пристрастий, молитва становится внимательной и сопровождается теплотой чувства и умилением.
Тогда молитва также начинает питать душу христианина совершенной радостью. Христианин начинает замечать, как часто Господь исполняет его просьбы и прошения и постигает, что в молитве он имеет самое могущественное оружие, с помощью которого он может бороться со злом мира и служить ближним.
Видя же благие и часто удивительные плоды своего молитвенного труда, христианин исполняется от этого глубокой, совершенной радостью по завету Христа: «Просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна» (Ин. 16, 24).
Но не только от исполнения просьб своих наполняется сердце христианина счастьем при молитве. В молитве он находит совершенную радость в приобщении себя к славословию Бога, Творца и Промыслителя, открывающегося человеку в непостижимом по красоте образе Его Сына — Иисуса Христа, Смиреннейшего Страдальца и Искупителя грехов всего человечества.
Как пишет Н.:
"Чем выше поднимается человек, тем острее становится его духовное око и глубже созерцание. Видит он, наконец, во всей твари отблеск неизреченной славы Божией, слышит, как торжественная "Осанна" гимна земного творения сливается со славословием ангелов, и его собственная молитва звучит как один из голосов бесконечного хора».
* * *
Особенную радость дает созерцание наивысшего из творений Божиих — образа и подобия Божия: души человеческой, воссозданной в своей первозданной добротности жизнью во Христе.
Как пишет схиархимандрит Софроний:
«Прекрасен мир — творение Великого Бога, но нет ничего прекраснее человека, подлинного человека — сына Божия».
Святые — это дивные, несравнимые ни с чем на земле образы, восприять красоту которых — это значит приблизиться к славе и красоте Царствия Божия. В особенности это относится к образу Царицы Небесной — Божией Матери Деве Марии — Покровительнице и Заступнице рода христианского.
Торжествующая Церковь — это сад Божий, где святые — райские цветы, исполненные красоты и благоухания Духа Божия. И каждый из них прекрасен по-своему — каждому дана особая форма, особые переливы радужных цветов и особый аромат.
Вчитывайтесь в жизнеописание святых, изучайте их, впитывайте в себя их бессмертные образы — и вы найдете особую радость постижения красоты Творца через красоту Его творения и Его свойств — через черты тех, в кого Он вселился. Через добродетели святых вы постигнете и свойства Божии — Его невыразимую любовь, смирение, кротость, всепрощение и милосердие.
Когда жизнь святых будет изучена и постигнута, они станут как родные, как старшие братья и сестры во Христе; они становятся уже не умершими и ушедшими куда-то в потусторонний мир.
Нет, вот они — они здесь, с нами; они более реальны, чем те, кто окружает нас из живых мертвецов, при жизни еще умерших («Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» —Мф. 8, 22).
Если эти последние, считающиеся живыми, бессильны помогать нам, то те — для мира умершие, но вечно живые — чутко и нежно относятся к нам, смотрят на наши нужды, слушают наши просьбы и спешат на помощь в нужде.
Какой истинный христианин не имеет опыта и не был обрадован быстрым и чудным исполнением своих просьб, когда он обращался к таким скоропослушным и любвеобильным святым, как святитель Николай, великомученик и целитель Пантелеимон, преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский и подобные им. Приобщимся же к этой особой радости — радости иметь всегда в своей душе образы святых, наших великих братьев и сестер во Христе, радости постижения их красоты и красоты живущего в них Христа.
Есть и еще сокровища, открывающиеся одинаково душам Марфы и Марии. Это — постижение красоты Божьего творения.
Чрезвычайно многообразна эта красота. Она дышит в природе, в ее бесконечно разнообразных и прекрасных формах. И христианин не может не любить природы как Божьего творения. Через нее он постигает неизмеримую премудрость и величие Творца вселенной.
Совершенная радость всегда будет наполнять сердце, когда оно научится так воспринимать природу, как воспринимал ее св. Иоанн Дамаскин (в посвященной ему поэме А. К. Толстого):
Благословляю вас, леса,
Долины, нивы, горы, воды,
Благословляю я свободу
И голубые небеса.
И посох мой благословляю,
И эту бедную суму,
И степь от края и до края,
И солнца свет, и ночи тьму,
И одинокую тропинку,
По коей, нищий, я иду,
И в поле каждую былинку,
И в небе каждую звезду.
О, если б мог всю жизнь смешать я,
Всю душу вместе с вами слить;
О, если б мог в мои объятья
Я вас, враги, друзья и братья,
И всю природу заключить.
А вот как воспринимал природу поэт К. Р.:
Бывают светлые мгновенья:
Земля так несравненно хороша.
И неземного восхищенья полна душа.
Творцу миров благоуханье
Несет цветок, и птица песнь дарит:
Создателя Его созданье
благодарит.
О, если б воедино слиться
С цветком и птицею, и всей землей
И с ними, как они, молиться
одной мольбой;
Без слов, без думы, без прошенья
В восторге трепетном душой гореть
И в жизнерадостном забвенье
благоговеть.
Здесь уместно будет вспомнить слова Дарвина, что «красоты мира постигаются лишь верующими людьми».
По красотам этого мира христианин может предощущать и красоты и радости Царства Небесного.
Как пишет священномученик Петр Дамаскин:
«Если этот временный мир, называемый местом изгнания и осуждения преступивших заповедь Божию, так прекрасен, во сколько же раз более прекрасны вечные и непостижимые блага, которые Бог уготовал любящим Его!»
Когда душа христианина очистится, то он начинает чувствовать и радость любви к себе животного мира, отданного во власть человеку по первоначальному плану мироздания(Быт. 1, 26).
Еще недавно в Оптиной пустыни жил лесник, старый монах-отшельник. Десятки лет он один жил в лесу и был незлобив и прост, как дитя. Не раз видели, как, выйдя на лесную поляну, он начинал звать: «Птички, птички, птички».
И тогда со всех сторон слетались к нему лесные птички и садились на его плечи и голову, и он из рук кормил их.
Его спрашивали: в чем находит он радость, живя в таком уединении? «Господь так милостив ко мне, — отвечал старец. — Он дает мне так много радости, позволяя всегда прославлять имя Его святое».
О если бы и нам научиться этой его святой и всегда и всем доступной радости!
* * *
И еще есть радость у христианина.
Душа его начинает постепенно порывать с окружающей его житейской обстановкой и приобщаться к невидимому миру, открывающемуся его духовным очам, и жить вневременными событиями. Тогда внешний мир с его соблазнами и суетой отходит от души, становится нереальным, забывается, не замечается и пренебрегается. Глубоко чувствуя любовь Небесного Отца, христианин перестает видеть в Нем Судию и постепенно переходит от страха к любви, от положения раба и наемника — в положение друга и сына. «Совершенная любовь изгоняет страх», — пишет ап. Иоанн (1 Ин. 4, 18).
Ведь любовь только милует. И блудный сын, хотя он еще далек от дома, но он уже видит бегущего навстречу Отца, видит Его руки, простертые для объятий. И хотя он еще не успел вступить в дом Отчий, но он уже пережил сладкий миг объятий и поцелуев Отца и увидал свои новые одежды, обувь и перстень.
Отец всего его исполнил радости Своим всепрощением и возвращением полной меры Отчей любви. А впереди — пир в доме Отца, жизнь всегда с Ним, возможность доказать Ему свою ответную любовь, преданность и возможность навеки загладить старый грех ухода из Отчего дома.
Итак, Отец без заслуг дает блудному сыну — покаявшемуся грешнику — предвкушение Своей любви, украшает его новым светлым одеянием и драгоценностями. Это все Он дает ранее заслуг — только за смирение, за глубину сознания своего греха, своей нищеты, своего падения.
Вновь приступая к работе в доме Отчем, блудный сын начинает находить радость в постоянном исполнении воли Благого Отца. Когда спросили прп. Антония Великого: «Что есть радость о Господе?», — он ответил: «Делом исполнять какую-нибудь заповедь, с радостью, во славу Божию — вот что есть радость о Господе».
* * *
Слезы! В мире это обычно символ горя, несчастья и страданий. Здесь редки слезы радости.
Не так это в мире духа. Здесь слезы — это награда, это веяние Духа Божия, это сладость утешения, это ответ души, чувствующей объятия Отца и его поцелуи.
«Дар слез» — как много иноков вздыхают о нем! И если вы в некоторые минуты покаяния, смирения и очищения души приобщились к этим благодатным слезам и почувствовали объятия Отца, то вы должны уже потерять вкус к миру, к его удовольствиям и развлечениям.
Вы уподобитесь лермонтовской душе, несомой ангелом, для которой
Звуков небес заменить не могли Ей скучные песни земли.
* * *
Как это ни парадоксально, но у святых радость вызывали и скорби вообще, и в особенности скорби, которые они терпели ради веры во Христа.
Они помнили обещание Господа тем, которых на земле «будут поносить и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Господь говорит таким: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах»(Мф. 5, 11–12).
И когда первых апостолов били за проповедь о Христе, то «они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян. 5, 41).
По словам праведницы Елизаветы Венгерской, «в мире радостей всех выше — это радости страданий».
Откуда такая радость?
Святые так глубоко переживали крестные страдания Господа, что, испытывая сами страдания, радовались своему единению в них с Самим Господом.
Как писал Франциск Ассизский:
«Знаете ли, в чем завидуют нам ангелы? Ни в чем, кроме того, что мы можем страдать ради Бога, а они никогда ради Него не страдали».
* * *
Наконец, у христиан-подвижников могут быть и еще радости, которые неописуемы и неоценимы. Это особые переживания от осияния души человеческой Духом Святым Божиим, те переживания, о которых не рассказывают и которые не описать словами.
Их нельзя искать или к ним стремиться, всегда считая себя недостойными их. Это особая милость Божия и награда тем, которые доказали жизнью и подвигами свою горячую любовь к Богу, которые все в мире оставили ради этой любви и смело и дерзновенно пошли в жизни за Христом.
Про эту радость так говорит прп. Варсонофий Великий:
«Кто изобразит или кто может исследовать неизглаголанную радость святых, неизреченное их веселие и несравненный свет, как Господь здесь открывает им явление Своих дивных и преславных тайн и уготованные им славу и покой, как отрешает их ум от здешнего мира, и они всегда видят себя на небе со Христом и Его ангелами.
Ни голод, ни жажда, ничто земное не причиняет им скорби, ибо они улучили свободу от житейских укоризн, страстей и грехов».
Вот еще какими словами описывает состояние души духовно созревшего христианина старица Ардалиона из Усть-Медведицкого монастыря:
«Душа видит весь мир как Божий дом, видит премудрые пути Божии, Его силу, действующую в мире, Его любовь, постоянно являемую твари; видит самую тварь как Божие достояние, и в этом богатом имении своего Господа она, как верная раба, ничего не имеющая, радуется за все, как за свое собственное, как будто она всем обладает, и постоянно говорит: как велик мой Господь, как Он славен.
И блаженство ее так велико, что она не видит непостоянства времени, — оно для нее пребывает неподвижно, у нее нет ни прошедшего, ни будущего, одна настоящая минута, как бы она тяжела ни была по обстоятельствам внешней жизни или по естественной немощи души или тела, но эта настоящая минута для нее составляет все блаженство, потому что она живет в доме Божием. Она не чувствует времени, потому что уже вышла из временного, жизнь ее не заключается в преходящем, но в вечном.
Это состояние настолько удовлетворительно для души, настолько блаженно, что если бы Господу угодно было навсегда ее оставить на земле, в трудах жизни, оставить именно в том состоянии, в какое она пришла, то она была бы на это согласна».
* * *
Через приобщение к совершенной радости душа укрепляется в силах, чтобы идти тесным путем несения своего креста.
Имея в себе реальные залоги спасения, душа христианина не может не радоваться счастью встречи со своими старшими братьями и сестрами во Христе — святыми торжествующей Церкви.
«Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его», — говорил апостол Павел (1 Кор. 2, 9).
«Радость моя, — говорил прп. Серафим одной из своих духовных дочерей, — если бы в этой временной жизни твое тело было бы одним струпом, и в язвах твоих уже при жизни кишели черви, и ты сама была бы погружена в смрадных червей, то все это ты ни во что бы почла, если бы узнала радость блаженства будущей жизни».
Для души, предвкусившей радостей духовных, не страшны уже житейские скорби, болезни и тяготы жизни. Они утрачивают свое жало и перестают вводить душу в уныние, в печаль, в тоску и отчаяние.
Вот почему ап. Павел пишет: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2 Кор. 6, 10).
Откуда же печаль, если всегда со мной Отец и Он Сам снова вводит меня — блудного сына — в родной Отчий дом. Ведь Он так Милосерд, так Любвеобилен — Он все простил. Если на теле раны, Он их залечит. Если одежда изорвана и замарана, Он заменит ее новой.
Он заботлив в большом и малом, и все, что в дальнейшем ни случится с сыном в Отчем доме, «будет ему содействовать ко благу» (Рим. 8, 28).
Даже скорби, лишения и болезни — все это ни что иное, как Его промыслительная забота о сыне, те лекарства, которыми Он лечит его больную душу. Поэтому «Слава Богу за все!»
Один много пострадавший христианин (Н. С.) так записал в своем дневнике:
«Жизнь есть не простое существование, а участие в великой мистерии домостроительства Божия.
Какова бы ни была роль, выпавшая на долю человека, пусть самая трагическая, — она полна возвышенного значения и потому прекрасна.
Тот, кому дано познать эту истину, вступает в священную радость уже сейчас, в условиях земной жизни, при любой формации общества».
А прп. Аполлон Египетский о радости говорил так:
«Пусть печалятся язычники, пусть евреи проливают слезы, пусть грешники непрестанно вздыхают.
Но христиане должны радоваться. Ибо если те, которые любят земные вещи, полагают радость в том, чтобы владеть легко и быстро гибнущими благами, то почему нам не быть полными радости, если нас наполняет надежда на обладание бесконечной славой, на наслаждение вечным блаженством».
И не зовет ли нас к этому апостол словами: «Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите»?
Да и все св. отцы говорят так:
«С тех пор, как воскрес Христос, душе христианской надлежит только радоваться».
А прп. Макарий Великий писал:
«Невозможно выразить или описать неизмеримое, беспредельное и непостижимое богатство христиан».
Вместе с тем нам надо помнить и следующее заключение Е. Н. Трубецкого (из его работы «Умозрение в красках»):
«Как в иконе, так, очевидно, и в жизни важнейшим является радость окончательной победы Богочеловека над зверочеловеком, введение во храм всего человечества и всей твари; но к этой радости человек должен быть подготовлен подвигом: он не может войти в состав Божьего храма таким, как он есть, потому что для необрезанного сердца и для разжиревшей, самодовлеющей плоти в этом храме нет места».
* * *
Тонок и нежен цветок духовной радости. Его надо лелеять и мудро оберегать.
Грех, страсти и все, что лишает пребывания в нас Духа Божия, — все это лишает нас и духовной радости.
Надо тщательно оберегать этот цветок и от смятения мира, и от тех, кто несет это смятение. Надо научиться жить в миру, но как бы вне мира.
В этом отношении будем «мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф. 10, 16).
Будем, как птицы, мысленно улетать от мира, не спускаясь к его суете.
Будем, как змеи, проходить через узкие расщелины подвига во Христе, чтобы обновить свою кожу — духовные одежды.
Будем тщательно подбирать себе такую обстановку, где бы в тиши рос невидимый для других нежный благоухающий цветок духовной, совершенной радости.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.