Глава 23. Признаки смирения

Глава 23. Признаки смирения

Через смирение входят в человека все духовные дарования.

Игумения Арсения

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«Смирение — жизнь небесная на земле, благодатное, дивное видение величия Божия и бесчисленных благодеяний Божиих человеку; благодатное познание Искупителя, последование Ему в самоотвержении, видение погибельной бездны, в которую ниспал род человеческий, — вот невидимые признаки смирения, вот первоначальные чертоги этой духовной палаты, созданной Богочеловеком.

Смирение не видит себя смиренным. Напротив того, оно видит в себе множество гордости. Оно заботится о том, чтобы отыскать все ее ветви, отыскивая их, усматривает, что и еще надо искать очень многое.

Водимый смирением чем более богатеет добродетелями и духовными дарованиями, тем делается скуднее, ничтожнее перед собственными взорами».

О том же пишет и о. Александр Ельчанинов:

«Все добродетели ничто без смирения. Пример: фарисеи. Вся сумма добродетелей при отсутствии смирения — "кораблекрушение у пристани". Признаки смиренных — не верить своим достоинствам, не знать даже о них (смиренномудрие), не осуждать, радоваться уничижению. И им — блаженство на первой же ступени».

Когда надо дать оценку духовной высоты человека, надо прежде всего оценить степень его смирения.

Обычно по наличию смирения иноки различают великих подвижников — кто они: святые или находятся в прелести. Так некогда отцы пустынники испытывали богоугодность прп. Симеона Столпника. Соблазняясь необычностью и новизной его подвига — стоянием на столпе — и боясь того, что этот подвиг прп. Симеон несет самовольно, отцы послали к нему свое решение: чтобы он сошел со столпа и последовал бы жизни других пустынников.

Вместе с тем посланным было сказано, что если прп. Симеон послушает их, т. е. проявит смирение, то они должны оставить его стоять на столпе.

Когда преподобный узнал о решении собора отцов пустынников, он тотчас же стал сходить со столпа.

Так наличие смирения засвидетельствовало богоугодность подвига преподобного.

Как и у всяких добродетелей, у смирения есть несколько ступеней.

Святой Иоанн Лествичник говорит, что степень смирения человека можно видеть из отношения его к осуждению других.

Он пишет:

«Один каждый день судит других; другой не судит других, но не осуждает и самого себя; третий не заслуживает осуждения, всегда сам себя осуждает».

А архимандрит Иоанн говорит:

«Иногда человек не хочет видеть чужих грехов, это доброе праведное состояние, но это еще не смирение. Смирение — это когда человек не может видеть чужих грехов. Слишком видит свои, слишком зрит перед собой Бога».

Последнее говорит о совершенном развитии смирения. Итак, смирение связано органически с постоянным укорением себя за все грехи, прегрешения, упущения, леность, нерадение, малодушие, маловерие, боязливость и все недолжные чувства, слова, мысли, дела и даже взгляды, в том числе самые малейшие проявления раздражительности и осуждения.

Как пишет прп. Варсонофий Великий:

«Признавший себя грешником и виновником многих зол никому не противоречит, ни с кем не ссорится, ни на кого не гневается, но почитает всех лучшими и разумнейшими себя.

Совершенное же смирение состоит в том, чтобы сносить укоризны и поношения и прочее, что сносил Учитель наш Господь Иисус».

О признаках полноты смирения пишет так и прп. Исаак Сириянин:

«В смиренном нигде не бывает поспешности, торопливости, смущения, горячих и легких мыслей, но во всякое время пребывает он в покое. Ничего нет, что могло бы его изумить, привести в ужас, потому что ни в печалях не ужасается он и не изменяется, ни в веселии не приходит в удивление. Но все его веселие и радование в том, что угодно Владыке его.

Смиренный не смеет и Богу помолиться или просить чего-либо и не знает, о чем молиться, но только молчит всеми своими чувствами, ожидая одной милости и того изволения, какое изыдет о нем от Лица достопоклоняемого Величия… И осмеливается только так говорить и молиться: "По воле Твоей, Господи, да будет со мною".

«Где глубокое смирение, там и слезы обильные, — говорит прп. Симеон Новый Богослов, — а где слезы, там и посещение Святого Духа. А в том, что начинает быть под действием Его, появляется всякая чистота и святость, и он видит Бога, и Бог призирает на него… Ведай, чадо, что Бог не благоволит так ни к посту, ни к бдению, ни к другому какому телесному труду и не являет Себя никому другому, как к смиренной, непытливой и благой душе и сердцу».

Ряд признаков совершенного смирения указывает епископ Вениамин (Милов):

«На лице смиренного отблеск радости, незлобия и красоты. Он приветлив и ласков ко всем, неподражаемо прост и готов оказывать всякие услуги и уважение окружающим. Кротость смиренного часто похожа на детскую нежную наивность…

Кроткая любовь невинного привлекает к смиренному сердца окружающих. Все его взаимно любят, как ангела, услаждаются его смиренномудрой беседой и радостно отвечают на его приветствия. К нему расположены даже своевольные люди за редкостное совмещение им в себе преизобильной любви, тихости, простоты и общедоступности.

Смиренный назидает окружающих с любовью, запрещает с тихостью и без конца долготерпит согрешающих в надежде на их исправление.

Благодаря обильному сиянию в душе смиренного невещественного света благодати он ясно видит всегда свои недостатки и грехи. Самоукорению его и снисходительности к другим нет меры.

Он оправдывает, извиняет немощи окружающих безгранично, а о себе говорит: "Грешником я засыпаю, грешником и пробуждаюсь", как авва Сисой говорит: "Не знаю, начал ли я еще покаяние"; как преподобный Памва говорит: "Чувствую, что я еще не начинал служить Богу"; как прп. Силуан, ученик Пахомия Великого, говорит: "Я вижу неизменность моих грехов и готов отдать жизнь, только бы получить прощение".

Смиренные не терпят никакого отличия себя от других, во власти своей над другими видят только знак обязанности служить их спасению, ставят себя ниже подвластных во мнении о себе и обращении».

Как говорит старец Силуан со Старого Афона:

«Кто стяжал Христово смирение, тот всегда желает укорять себя, и радуется поношениям, и скорбит, когда его хвалят. Но это еще первоначальное смирение, а когда душа познает Господа Духом Святым — какой Он смиренный и кроткий, тогда видит себя хуже всех и рада сидеть на гноище, как Иов, в худых одеждах, а людей видеть в Духе Святом, сияющими и похожими на Христа».

Старец Силуан предупреждает при этом, что «благодать легко теряется и за тщеславие, и за один гордый помысел. Много можно поститься, много молиться и много делать добра, но если при этом будем тщеславиться, то будем подобны бубну, который гремит, а внутри пустой. Тщеславие опустошает душу, и много надо опыта, нужна долгая борьба, чтобы победить его… И теперь день и ночь прошу у Господа Христова смирения…

Борьба упорна, но только для гордых. Смиренным же легко: благодати Святого Духа, даруемой смиренным от Господа, боятся наши враги, ибо она их опаляет».

О признаках смирения так пишет и П. Иванов:

«Никто не должен делать свыше своих сил, это неполезно. Но всегда должно быть недовольство своими делами. Постоянное сознание: мало, мало я делаю. Плох я, несовершенен.

Это сознание и есть наша непрерывность в стремлении к Богу. Беспредельное совершенствование. Не видения и не чудеса служат мерилом правильности, ибо видения и чудеса доступны также и демонам, — но смирение и послушание.

Самая основа праведности заключается именно в сознании себя ничем: все Бог, без Него я ничто. Чтобы удержаться с Богом, продолжать делать Божье дело, я должен смирять себя беспредельно.

Душа истинно христолюбивая хотя бы совершила тысячи праведных дел по ненасытному стремлению своему ко Господу, думает о себе, будто бы ничего еще она не сделала, хотя бы изнурила тело свое постом и бдениями, при таких чувствованиях остается, будто бы не начала еще трудиться для добродетелей.

Где же предел этому правдивому смирению? Его нет. Нет такого состояния праведности, когда мог бы человек остановиться в приятном сознании достигнутых результатов. Сколько бы ни сделал, все-таки должно считать себя грешнее всех людей.

Всегда, как мытарь, а не как фарисей, — никогда не обращать внимания на чужие грехи, а только на себя, на свои.

Смирение говорит: «Все, что имеешь, — это от Бога, и все, что делаешь хорошего, — это от Бога; чем меньше будешь полагаться на свои силы (прося у Бога помощи), тем лучше. Христианский идеал — совершенный отказ от самого себя. Вручить себя, свою жизнь, всякое свое дело, каждую свою минуту Богу.

Не мы делаем, а Бог через нас делает — вот христианское осознание, выше какого нет».

Как пишет еп. Герман:

«Смиренный ни с кем себя не сравнивает, всех видит лучше себя и ближе к Богу, себя же в некоторых отношениях считает хуже демонов».