IX. "Да приидет Царствие Твое" Мф.6:10

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

IX. "Да приидет Царствие Твое" Мф.6:10

Чего мы просим здесь у Бога? Какой смысл мы должны придавать этими словам в настоящее время, если мы не хотим лгать перед Богом и своею совестью? Первенствующие христиане молились о пришествии Христова царствия в таких словах: "Да приидет благодать, и да прейдет мир сей!" (Учение XII апостолов). Готовы ли мы повторить эти слова от чистого сердца? О, конечно, нет! Где у нас такая жажда благодати? Мы даже утратили ее живое ощущение и понимание: как же мы можем призывать ее царство? А молиться, чтобы прешел этот мир, нам кажется или смешным, или безумным. Так далеки мы от смысла и воззрений первых и пламенных последователей Христа, от чаяний их жизни, от небесной высоты их духа. А между тем мы должны, должны об этом молиться. Если когда эти мольбы подходят ко времени, то именно сейчас… Посмотрим на себя. Где у нас одушевление? где пламень любви? где героизм свободы? где не знающее пределов самопожертвование ради истины? Короче сказать: где в нас и среди нас жизнь? Не окованы ли мы все каким-то роком, влекущим нас куда-то помимо нашей воли? Не чувствуем ли мы вместо одушевления свободных героев в гигантской борьбе тоскливую казарменную тяготу заведенного будничного порядка жизни? Известна ли нам истина, ради которой мы готовы сейчас умереть и всю сладость которой мы переживаем всеми фибрами нашего существа? Что же такое жизнь наша, как не тина, полная всякой будничной бессмысленной и засасывающей тяготы? Все подавлены ее смутным гнетом, все жалуются на ее нелепость, и все-таки ни у кого не хватает силы и высоты повторить с нашими духовными предками-гигантами: "Да приидет благодать, и да прейдет мир сей!.."

Перед ними была грандиозная Римская империя, по-видимому, несокрушимая, с ее видимой блестящей обстановкой и цивилизацией… И однако они, ощутив и осознав всю ее роковую нелепость, были достаточно высоки и смелы духом, чтобы на своих собраниях повторять этот горячий молитвенный призыв. А мы, подавленные всем современным строем и шумом жизни, не можем даже вообразить, как можно просить себе с неба ограды, отдыха; как можно жаждать новой, совсем новой жизни, полной огня и радости; как можно думать, допускать возможность — а не то, что уж надеяться на то, чтобы эта каторга наличной жизни, эта машина всех ее роковых заведенных порядков перешла и заменилось благодатью свободы, полной жизни и любви!..

Да, мы не верим в пришествие с неба благодатного царства Христова! В наших устах эта молитва — ложь. Для нас царящие над нами законы непреложны! Мы лицемерно подмениваем благодатное царство, пришедшее с неба, мыслью об идеально-хороших порядках жизни на земле, к которым приведет сама цивилизация своей же собственной силой… Но это иллюзия! Мы внутренне чувствуем, что это неправда, и что рок нигде и ни в чем не дает нам ручательства, чтобы он выполнил эту иллюзию. Да и во всяком случае не о том царстве заповедал молиться Христос, не того царства жаждали возрожденные Им Его последователи. Они верили в царство Христа и святых, которое придет с неба и обновит землю. Они верили в это по заповеди Христа — и без всяких уверток и лукавства мысли, без всяких лжетолкований. Они своими мольбами привлекали к себе с неба благодать и доселе невидимо для нас привлекают ее, чтобы, когда настанет час Божиих предначертаний со Христом и во Христе, ее потоком смыть и сжечь все неправды мира, разрушить все его узы и затворы и низвести сюда новое небо и новую землю, "в них же правда живет", — тот небесный, благословенный Иерусалим, в котором будет царствовать во веки Христос…

О, будем об этом молиться и мы! Пусть скорее приходит с неба царство благодатной свободы и любви во Христе! Пусть скорее преходит этот роковой, изживающий мир!.. Не будем обольщаться и не будем трусливыми рабами существующего! Правда, панорама знаний и откровений, богатство и великолепие окружающей нас природы все больше и больше раскрываются пред нашими глазами; но зато свет жизни все больше потухает, ее теплота становится все меньше и все, что приобретается культурой, — все становится лишь мертвой роскошью, не увеличивающей запас жизни, а сжигающей его. Правда, перспектива идеалов как будто все дальше уходит в лучезарную даль, — по разве вы не замечаете, как действительность идет прямо вопреки им, и воля людей и народов сковывается роком во все более тесные и узкие рамки железной необходимости?.. Идеалы становятся мечтами, а пушки и динамит непреодолимо овладевают исторической ареной. Может быть, колесо рассудка вертится все быстрее и все тоньше оттачивает наши понятия, может быть, образы фантазии, цепляясь и переплетаясь, все причудливей принимают формы, рея над поверхностью жизни… Но разве это может заменить для нас самую жизнь? Разве эти смутные тени согреют нам сердце, разве они дадут реальную истину, преобразующую все наше существо, реальную, всецело увлекающую нас красоту?.. Никогда!..

Истина становится простым отвлечением, нимало не возрождающим нас, скорее, наоборот, иссушающим, уводящим куда-то от действительной жизни. О ней пишут в книжках, о ней говорят на кафедрах, ее призывают в бойких фразах молодые ораторы, — но ее мужественно не свидетельствуют всем строем личной и семейной жизни, за нее радостно и серьезно не умирают, в ореоле ее света, как в броне, никто не выступает против темного рока, никто беззаветно не верует в ее конечную победу, окрыленный и возрожденный ее небесной внутренней силой… Все лишь разыгрывают комедию, как будто сражаясь за нее, усердно размахивая картонными мечами и думая только об одном: как бы под шумок попокойней и поудобней провести и устроить свою жизнь…

Укрепимся же духом и будем молить Господа, чтобы Он дал нам силу просить Его о пришествии Его царствия с той же пламенной верой, с тем же горячим воодушевлением, с той же сознательной решимостью вменять сей мир ни во что, каковые мы находим у наших великих предков по вере — христиан первенствующей церкви.