4. Исторический и космический параметры в иудаизме

4. Исторический и космический параметры в иудаизме

K этому рав Кук пишет такую фразу, что самобытное еврейское творчество возможно только в Эрец-Исраэль. Всякое творчество в галуте является реакцией на нееврейское творчество, а не является по-настоящему самобытным. Т.е. вся еврейская галутная культура в любых ее оттенках является, может быть, интересным достижением в качестве той или иной реакции на окружающее нееврейское пространство. И действительно, например, вся еврейская галутная философия это реакция на нееврейскую философию своего времени. На то, что надо согласовать философию с Торой и т.д. Всегда это постфактум, всегда это вторично по своей сути, но не первично. Первичным является только еврейское творчество Эрец-Исраэль. Интересное высказывание, которое мы можем понять в рамках приведенной параллели.

Что здесь делает рав Кук? Он вводит иудаизм в историю. Иудаизм обретает историческую динамику в его концепции. И вот эту историческую динамику в иудаизме мы уже совершенно забыли. В обычном, галутном иудаизме историческая динамика была полностью изничтожена. Ее место занимала космическая динамика. Таким образом, в иудаизме есть два параметра: исторический и космический.

Исторический параметр - это параметр, в котором проявление Бога на земле идет через развитие истории. Т.е. история осмысляется как Божественное проявление. И вот это осмысление истории как Божественного проявления, иными словами, сакрализация истории, является типичной характеристикой, типичным параметром Танахического иудаизма, но никак не Талмудического. Танахический иудаизм сакрализует историю, а Талмудический иудаизм этого не делает. Что значит "сакрализует"? Сакрализация истории это осознание истории как проявления Божественности, сознание истории как видооткровение. Эта сакрализация истории присутствует необычайно ярко в ТаНаХе. И она выражается в том, что собственная история, собственная национальная история, входит в Священное Писание, становится элементом Священного Писания, т.е. Божественного откровения. Ни у кого другого такая вещь не наблюдается. Я не знаю, конечно, такие страны, как Индия, Kитай, я стараюсь в это не вникать, но вот в нашем европейском пространстве, на Старом свете, это не наблюдается.

Например, католическая церковь имеет свою историю, но католической церкви не придет никогда в голову объявить историю католической церкви частью Библии. Это им не может прийти в голову физически, им это кажется как бы ненормальным. Священное Писание - это одно, а дальше - как бы наша, человеческая история. Но никоим образом человеческая история не может занять место в Священном Писании, которое воспринимается как откровение. Совершенно четкая граница, и так никому, ни одному европейскому народу, не может прийти в голову, что его собственная история - это часть Библии. Пусть даже на вторых ролях, пусть она будет там не первой, а второй частью Библии.

Более того, если вы спросите у любого европейца, что такое Священная история, то он ответит, что это еврейская история. Термин "Священная история" зарезервирован в европейском сознании за историей еврейской, а не собственной. Вот эта тяга к сакрализации истории очень сильна в эпоху Первого Храма, когда события истории записываются в Священное писание, но она совершенно исчезла у евреев во Втором Храме. Во Втором Храме мы не наблюдаем ничего подобного тому, как обращались с историей в Первом Храме. Потому что в Первом Храме историю записывали. Кто, какой царь, сколько правил, что произошло, что сказал, как обратился. Какие-то моменты истории высвечены более ярко: как был там Давид и Шломо, или история с Aхабом, или пророком Элиягу, какие-то еще истории, как говорят, истории как бы "раздуто", ярко. А остальные выглядят в этой истории более блекло, но даже блекло они все прописаны, они все прослежены. Всегда прослежено, кто, сколько лет, когда и как.