Государство как церковь, церковь как государство

Государство как церковь, церковь как государство

Другой мощной новой силой была церковь, причем история конфликта между церковью и государством в Александрии показывает, что римская традиция государства не без трудностей интегрировала в себя новую религиозную реальность. Современному человеку трудно понять, насколько тонкими были границы между церковью и миром, между религиозной жизнью и обществом в эпоху поздней античности. Те вещи, которые мы сегодня отнесли бы к категории религии, использовались для достижения целей политического или экономического характера. Это позволяет нам лучше понять, почему обычные люди с такой горячностью участвовали в религиозных баталиях[137].

В то время как росла популярность церкви, власть и престиж государства падали. Западные историки, которые уже давно обсуждают причины заката и падения империи, избегая простых одномерных объяснений, указывают, что здесь действовало сочетание нескольких слабых пунктов и конфликтов. Некоторые современные историки переворачивают вопрос вверх ногами и предпочитают ставить его таким образом: что позволило империи, которой постоянно угрожали военные, социальные и экономические проблемы, просуществовать столь длительное время? Но, как бы мы ни оценивали значение различных угроз, у нас нет сомнений в том, что они стали особо острыми в эпоху Эфеса и Халкидона, которая одновременно была эпохой Аттилы и гуннов[138].

Кризис империи прямо отражался на жизни простых людей и рядовых христиан. В первую очередь он порождал финансовые проблемы, поскольку содержание империи становилось крайне дорогостоящим делом. В эти годы империи постоянно угрожали внешние враги – германские варвары, персы и гунны. Это вынуждало империю ради выживания тратить огромные ресурсы на поддержку военной машины, на содержание армии и флота, крепостей и гарнизонов, на задабривание враждебных варварских племен, на дань, позволяющую откупиться от опасных захватчиков. Сам имперский институт стал дороже с его расходами на роскошь обстановки и одежд императоров, на придворные церемонии и на содержание массивного бюрократического аппарата.

Даже и при более благоприятных обстоятельствах эти нужды опустошали бы казну и увеличили бы общее бремя налогов. Но в V веке территории империи, способные платить налоги и подати, постоянно сокращались, так целые провинции ускользали из-под власти или были разграблены. Хотя империя все еще сохраняла свою власть, скажем, над Балканами, постоянные набеги Аттилы привели к тому, что их жители были не в состоянии платить налоги. Финансовое бремя для оставшихся провинций и городов увеличилось, а это вызывало устойчивый рост недовольства по отношению к гражданской власти, ее солдатам и сборщикам налогов.

В то же время империя не могла сделать вид, что все находятся в равном положении и вместе страдают. В Галлии христианский пророк Сальвиан писал о том, что империя гибнет или испускает последний вздох, «задушенная удавкой налогов, как если бы ее душили грабители», но даже в такие времена «существует множество богачей, за которых бремя налогов несут бедные, то есть существуют крайне богатые люди, чьи налоги убивают бедняков». В одном знаменитом тексте греческий купец описывает это экономическое бремя и объясняет, почему он отверг империю и стал на стороне гуннов: «Налоги собирают с крайней жестокостью, и безнравственные люди причиняют ущерб другим, потому что перед законом не все классы равны. Нарушитель из богатых не получает наказания за сделанную несправедливость, тогда как бедный… наказывается законом». Государство и его аппарат стали казаться врагом в большей мере, чем когда-либо раньше. И естественно, это заставляло людей искать утешения в церкви[139].

К началу V века церкви уже пользовались давно признанным авторитетом в городах империи, символами светской власти, а во многих случаях – власти более сильной, чем светская. Империя признала достоинство и независимость церкви, позволив клирикам пользоваться своей системой правосудия и даровав им право судиться в своих судах. На Востоке это право распространялось только на епископов, но западные власти распространили его на все духовенство любого ранга. Епископы стали важными агентами правительства и активно участвовали не только в религиозных, но и в политических и экономических делах. По мере того как Римская империя разваливалась на Западе, города и регионы переходили под власть союза местных аристократов и епископов. Подобное положение вещей сохранялось в течение тысячелетия или даже больше. И на Востоке, и на Западе ставшее официальным институтом христианство демонстрировало свою власть с помощью зданий церкви и монастырей, которых при поддержке империи и светских магнатов строилось все больше и больше. К этому времени церкви стали достойными соперниками или даже победителями великих языческих храмов, которые часто разбирали, чтобы использовать их камни для нового строительства[140].

К началу V века церкви уже пользовались давно признанным авторитетом в городах империи, символами светской власти, а во многих случаях – власти более сильной, чем светская. Империя признала достоинство и независимость церкви, позволив клирикам пользоваться своей системой правосудия и даровав им право судиться в своих судах

Обширное социальное служение делало церковь популярной среди населения. В V веке богатые миряне щедро одаривали церковь и оставляли ей часть наследства, чтобы обеспечить свое благополучие в вечности. Люди давали деньги на помощь заключенным, для выкупа пленников (что было жизненно важно во время войн и набегов варваров), для облегчения существования бедняков и жертв эпидемий. Епископы распределяли эти деньги по своему усмотрению, и их благотворительность привлекала к ним сердца населения. Если государство постоянно требовало денег, то церковь постоянно их раздавала. Империя могла хвастаться своей священной щедростью, но только церковь демонстрировала ее на деле[141].

О том, насколько значительными были эти денежные потоки, свидетельствуют обвинения в коррумпированности, постоянно всплывавшие на поверхность в спорах внутри церкви, поскольку каждая группировка старалась продемонстрировать алчность своих противников. Для нас сейчас не так важен вопрос о справедливости этих обвинений, как масштаб упомянутых средств и оказываемой помощи. В 449 году Ива, епископ Эдессы, был обвинен в многочисленных преступлениях, преимущественно в том, что он передавал пожертвования на благотворительность членам своей семьи. Это были воистину роскошные пожертвования: «огромные денежные суммы», «завещания и приношения, вклады из всех источников, коллекция пожертвованных серебряных и золотых крестов». Его племянник, также епископ, как полагали, передавал все собранные деньги своей подруге, которая обогатилась, давая деньги в рост под огромные проценты. Церковь обладала силой помогать и вредить не только в духовном, но и материальном мире[142].

Церковь обладала силой помогать и вредить не только в духовном, но и материальном мире

Нам несложно понять, почему у вождей церкви было столько сторонников и почему вокруг постов в иерархии постоянно кипела борьба. Сами духовные лица участвовали в этих схватках, причем не только в Александрии. Духовенство Константинополя славилось «духом амбициозного соперничества», хуже того, оно всегда могло рассчитывать на поддержку уличной толпы. Когда в 434 году умер архиепископ столицы, император назначил его преемника почти мгновенно, и у него были на то весомые причины. В своем отчаянном стремлении «предотвратить беспорядки в церкви, которые обычно сопутствуют выборам епископа», он приказал всем епископам, оказавшимся на тот момент в городе, назначить новой главой церкви Прокла еще до того, как тело его предшественника было предано земле. Обычные христиане, как правило, демонстрировали свою преданность церкви с помощью беспорядков и мятежей[143].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.