Люди разрушили даже святые пустынные места

Люди разрушили даже святые пустынные места

Беспокойный мирской дух нашей эпохи своей мнимой цивилизацией разрушил даже святые пустынные места, которые умиротворяют и освящают души. Беспокойному человеку никогда нет покоя. Люди нигде не оставили тихого места. Даже Святую Землю — во что же ее сейчас превратили! И в житии Фотинии-пустынницы[137] упоминается о том, что в пустыне, где она прежде подвизалась, впоследствии понаставили множество киосков, пооткрывали закусочных. В пещерах и кельях, где подвизалось столько монахов, столько святых, англичане открыли продажу прохладительных напитков. Все, нет больше пустыни! Она заполнилась домами, радиоприемниками, магазинами, отелями, аэропортами!.. Мы дожили до того времени, о котором говорил Святой Косма Этолийский[138]: "Придет время — и там, где сейчас парни вешают свои ружья, цыгане развесят свои музыкальные инструменты". Я хочу сказать, что до этого дожили и мы — там, где раньше подвизались монахи, там, где раньше висели их четки, сейчас голосят радиоприемники и шипят прохладительные напитки!.. Да, видно, пройдет еще немного лет и все это уже не понадобится. Вообще, из того, что происходит, следует вывод: жизнь приближается к концу. Наступает конец жизни и конец этого мира.

— Геронда, а где-нибудь на Святой Горе осталось тихое место?

— Да какое там сейчас тихое место, даже и на Святой Горе! Ведь в афонских лесах без конца прокладывают все новые и новые дороги. Повсюду гудят машины. Даже те, кто живет в самых пустынных и безмолвных местах, купили себе машины. Мне непонятно — ну чего ищут эти люди в пустыне? Арсений Великий, слыша, как в пустыне от нежного ветерка шумит тростник, спрашивал: "Что это за шум? Не землетрясение ли?"[139] А посмотрели бы Святые Отцы на то, что творится сейчас! Раньше в общежительных монастырях монахи очень уставали на послушаниях. Особенно трапезник и гостинник. Надо было мыть тарелки, начищать медную посуду. А сегодня все это легко, ведь теперь у монахов есть всевозможная современная техника — которая по большей части создает шум. Помню, как мы в монастыре носили воду из источника и с помощью лебедки в особых емкостях потихонечку поднимали ее на четвертый этаж. А сейчас воду качают насосом, и постоянно слышишь, как он тарахтит. Стены трясутся, стекла дрожат. Поставили бы, по крайней мере, какой-нибудь глушитель. В армии во время Гражданской войны, я использовал глушитель, когда заряжал батарею рации, чтобы враги на своей стороне ничего не слышали.

Как-то раз ко мне в каливу пришли монахи из одного монастыря. Они разговаривали громко. "Потише, — сказал я одному из них, — нас далеко слышно". Он продолжал кричать. "Да говори ты потише", — попросил я его снова. "Прости, Геронда, — ответил он мне, — мы у себя в монастыре привыкли так орать. У нас работает генератор, и поэтому мы говорим громко — иначе не слышно". Понимаешь, о чем речь? Вместо того, чтобы творить Иисусову молитву и разговаривать тихо, они включают генератор и потому кричат! Некоторые подростки снимают со своих мотоциклов глушители, чтобы грохотало на всю округу... Худо, что тот же самый дух проникает сегодня и в монашество. Да, сейчас мы идем к этому — шум доставляет монахам радость.

Сегодня утром я наблюдал за одной монастырской сестрой. Она была похожа на космонавта. В широкополой соломенной шляпе на голове, с респиратором на лице, с бензиновой сенокосилкой в руке, она спускалась по склону и любовалась собой. Астронавты так не гордились, когда прилетели с Луны! Прошло немножко времени и вдруг слышу: "Тра-та-та-та!.".. Смотрю, начала она косить траву этой сенокосилкой, да так, что уже некуда было спрятаться от грохота. Только она закончила, приходит монастырский работник с еще более громкой тарахтелкой — пахать землю. Бегал, тарахтел — взад-вперед, взад-вперед! Потом оставляет он свой бензоплуг, берет другой механизм — боронить землю. Чего только ни выпало на нашу горькую долюшку!..

— И все же, Геронда, поскольку существует вся эта техника, облегчающая...

— О, знаете, сколько существует облегчающей техники!.. Избегайте, насколько возможно, всего грохочущего, всего тарахтящего, избегайте шума. Весь этот шум изгоняет нас из монастыря. Зачем тогда у вас внизу на воротах висит табличка "Исихастирий"[140]? Напишите уж лучше что-нибудь вроде "Шумостирий" или "Неспокойностирий"! Зачем тогда нужен монастырь, если в нем нет тишины? Смотрите, постарайтесь, насколько возможно, ограничить все то, о чем мы сейчас говорим. Вы еще не ощутили того, сколь сладко безмолвие. Если бы вы это поняли, то могли бы лучше понять и то, что говорю я, и некоторые другие вещи. Если бы вы вкусили сладких духовных плодов безмолвия, то, несомненно, были бы по-доброму обеспокоены и больше стремились бы к святому безмолвию жизни духовной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.