О целомудрии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О целомудрии

Пер. Э. Юнца.

1. Не сомневаюсь, любезный брат, что после смерти супруги твоей, пытаясь справиться с горем, ты размышляешь о собственной бренности и, конечно, нуждаешься в утешении. Хотя в таких случаях человек должен обратиться к вере и именно в ней черпать силы, здесь ум смущают требования плоти, в борьбе с которыми вере нужны совет и поддержка. Обуздать плоть легко, если считаться в первую очередь с волей Бога, а не с Его милосердием. Заслуга не в том, чтобы прибегать к Его милосердию, а в том, чтобы выполнять Его волю. Бог желает чистоты нашей (1 Фесс. 4:3). Он хочет, чтобы мы, сотворенные по Его образу, были так же святы, как свят Он Сам. Это благо, а именно — чистоту, Он разделил на несколько видов, чтобы мы придерживались хотя бы одного из них. Первый вид — это девственность от рождения. Вторая девственность — от второго рождения, то есть от крещения, состоит в том, чтобы мы во время супружества очищали себя добровольно разлукою между мужем и женою, или чтобы мы сохраняли целомудрие, пребывая постоянно как бы в безбрачном состоянии. Наконец, третья степень заключается в единобрачии, когда мы по смерти первой жены отказываемся от женского пола. Первая девственность — вовсе не знать того, от чего после захочешь избавиться. Вторая — презирать то, что слишком хорошо нам известно. Третья также достойна похвалы, потому что воздержание есть добродетель. Быть воздержным значит не жалеть о том, чего мы лишены, и лишены Господом Богом, без воли Которого ни один лист не упадет с дерева, пи одна птица не упадет на землю (Матф. 10:29).

2. Не свидетельствует ли о воздержности знаменитое изречение: Господь дал, Господь и отобрал: как угодно было Господу, так и свершилось (Иов 1:21). Вступая же во второй брак, мы действуем против воли Божьей, желая вторично обрести то, чего Он нас лишил. Если бы Бог хотел, чтобы мы оставались в супружестве, Он не отнял бы у нас первой жены, разве бы кто вздумал мыслить, что Бог может опять хотеть того, чего однажды не захотел. Чистосердечная, настоящая вера не должна приписывать всего воле Божьей, льстя себя тем, что ничего не может произойти без воли (nutus) Его. как будто бы нет у нас собственной воли. Весьма легко было бы извинить все грехи, если бы мы полагали, что они не могут иначе производиться, как по воле Божьей. Это значило бы целиком уничтожить вероучение (disciplina), даже, смею сказать, уничтожить Самого Бога, когда бы кто вздумал говорить, что по воле Его Он делает то, чего Сам не хочет. Как мог бы Господь под угрозою вечного огня запрещать такие вещи, которых Он желает? Без сомнения, Он запрещает их потому, что они оскорбляют Его, и потому что Он их не желает. А то, что Ему угодно, Он велит нам исполнять, и за исполнение вознаграждает нас вечной жизнью. Итак, зная, чего Он хочет и не хочет, мы вольны выбрать то или другое, ибо сказано: Вот, я положил пред тобой добро и зло (Сир. 15.16—17), ибо ты вкусил от древа познания. Мы не должны приписывать воле Божьей того, что оставлено на наше усмотрение. Бог хочет, чтобы мы были добры; он не может желать зла. В нашей воле стремиться к злу вопреки воле Бога, желающего единственно добра. Я утверждаю, что воля эта находится в нас, потому что мы подобны в этом отношении праотцу нашему. Адам, первый человек и первый грешник, сам пожелал того, в чем согрешил. Дьявол не вселил в него воли согрешить, но подал ему только повод к тому. Воля Божья была, чтоб Адам повиновался Ему свободно. Так должно быть и с тобою. Бог даровал тебе произвол, го есть волю хотеть. Потом Он предоставляет тебе делать даже и то, что Ему не угодно. Если ты ослушаешься Его, ты сделаешься рабом дьявола, одолевшего тебя. Дьявол хочет, чтобы ты желал того, что Богу не угодно; но он не может заставить тебя хотеть этого, потому что не мог и первых людей принудить против воли сделать зло. Если они на то согласились, то не без неведения о том: им хорошо известна была воля Бога, который, конечно, не хогел того, что запретил им под страхом смерти. Все, что дьявол в состоянии сделать, это — изменить твою волю по твоему произволу. Если ты поддашься ему, то сделаешься его служителем, не потому, чтоб он мог вселить в тебя особую волю, но потому что возобладает волей, в тебе находящейся. Стало быть, мы вольны хотеть или не хотеть: душе принадлежит явить пред лицом Божьим, согласна ли с волею Его ее воля.

3. Итак, я утверждаю, что надлежит тщательно изучать волю Божью, и не только волю Его явную, всем нам известную, но и волю Его сокровенную. Есть вещи, на первый взгляд согласующиеся с волей Божьей, потому что Он их дозволяет; но что только дозволено, то не составляет еще прямой воли дозволяющего. Дозволение означает более снисходительность, нежели волю. Оно, конечно, дается не без участия воли, но тут воля возбуждается особою причиною, как бы принуждающей ее дозволить то, что она велеть затрудняется. Изучай волю Божью, какова она сама по себе, и старайся вникнуть в причины, заставляющие ее в известных случаях уклоняться от прямого пути. Воля Его состоит не в том, что Он по снисхождению дозволяет, но в том, что законом Его предписывается. Коль скоро Он дозволяет какую–нибудь вещь, то тем самым показывает, что Он ей другую вещь предпочитает. Не ясно ли, что нам лучше творить то, что Им предпочитается, нежели то, что Им дозволяется? Показывая нам то, что для Него более приятно, не отсоветывает ли Он нам того, что менее приятно для Него? Давая нам знать о том, что Он дозволяет и что предпочитает, не обязывает ли Он нас следовать тому пути, который из угождения Ему сами мы должны предпочесть? Таким образом, удостоверясь в том, что Он более любит и что любит менее, если и после этого ты станешь делать не то, что Он предпочитает, то будешь действовать против Его воли, будешь Его оскорблять; а это не способ удостоиться от Него освящения. Делая то, что Он дозволяет, и отвергая то, чего Он собственно хочет, ты некоторым образом грешишь, и едва ли попадешь в число избранных. Не хотеть удостоиться освящения — значит грешить. Итак, если второе супружество основывается на воле Божьей, допущенной и как бы вынужденной снисходительностью, то мы утверждаем, что это—не чистая и не прямая воля Его, потому что она тут покоряется причине, требовавшей снисходительности. Этому второму супружеству, очевидно, предпочитается воздержание потому, что одна лучшая вещь не может быть предпочтена другой лучшей вещи: одна из них должна быть не настолько хороша, как другая.

Я изложил эти основные начала, чтобы после руководствоваться уже наставлениями апостола. Нельзя счесть меня злочести–вым, если скажу, что и апостол учит нас воздержанию. Надо, во–первых, заметить, что снисходительность его в отношении ко второму браку происходит, так сказать, не от Святого Духа, но от человеческого разума. Ведь вдовам и безбрачным он советует вступать в брак, если они не могут воздерживаться, ибо лучше жениться, чем разжигаться (1 Кор. 7:9); о другом же виде чистоты говорит так: А вступившим в брак уже не я, но Сам Господь повелевает (10). Он тут ясно дает понять, что вышесказанное «лучше жениться, чем разжигаться», произнесено им не от лица Господа, но от своего собственного. Они относятся как к женатым, так и к хотящим жениться. Рассмотрим, однако, что это за благо, которое потому только благо, что лучше ужасной казни, и которое тогда только бывает благом, когда сравнивается со злом. Супружество есть благо потому, что разжигаться еще хуже супружества. По–моему, надлежит называть благом только то, что заслуживает это название, не оправдываясь сравнением. Благо не должно сравнивать не только со злом, но и с таким благом, которое в этом случае отчасти обесценивается, хотя и не перестает быть благом. Но если вещь признается благом единственно по сравнению со злом, то я утверждаю, что она есть только меньшее зло, кажущееся благом перед большим злом. Можно ли без этого сравнения просто сказать: Лучше жениться, — не объяснив, чему предпочитается брак? А раз нельзя прямо сказать: «Брак лучше», не следует и говорить, что он есть благо. Брак тут есть только нечто лучшее в сравнении с худшим. Стало быть, когда говорится: «Лучше жениться, чем разжигаться», это то же самое, что сказать: «Лучше быть кривым, нежели слепым». Оставя сравнение, никто, конечно, не скажет: «Лучше» или же «хорошо быть кривым». Следовательно, никто да не толкует в свою пользу этого текста, который, собственно, касается неженатых и холостых; да и те обязаны обращать внимание преимущественно на то, что есть лучшего в браке.

4. О повторном браке апостол ясно сказал: Ты развелся с женой? — Не ищи новой жены. Но если женишься, в том не будет греха (1 Кор. 7:27 сл.). Но и это говорит он как совет от себя, а не как предписание от Бога. Между тем, большая разница между заповедью Божьей и советом человека. Указаний от Господа, — говорит он, — не имею, но даю совет, как человек по милости Божьей знающий истину (25). Впрочем, ни в Евангелии, ни в посланиях самого Павла нет заповеди оставлять жену свою. Из чего следует, что дозволенное Господом должно считать попущением, если не запрещением. После этого совета, данного им как бы отвлеченно, он снова утверждает сказанное уже от себя, когда говорит: Но трудностей у таких будет немало, когда говорит, что ему жаль таких, когда прибавляет, что время близко, а потому имеющие жен должны жить как не имеющие (28—29), когда женатым и неженатым дозволяет жить одиноко. Объясняя таким образом, почему лучше не жениться, он отсоветывает исполнять то, что перед тем дозволил; отсоветывает вступать в первый брак, а тем более во второй. Советуя нам последовать своему примеру, он ясно обозначает, чего от нас требует и от чего должны мы отречься по его желанию. Чего он не хочет, того он не дозволяет ни волей, ни помышлением; если бы хотел, то дал бы на то не дозволение, а повеление. Далее говорит он, что жена после смерти мужа свободна выходить замуж за кого хочет, только в Господе. Но счастливее она будет, если останется одинокой, как я советую, а думаю, что и во мне есть от Духа Божьего (39 сл.). Здесь представляются два различных мнения: одним дозволяет он вновь жениться, другим предписывает воздержание. Какого держаться, спросишь ты? Сам рассмотри и вникни. Где он дозволяет, там излагает мнение свое, как человек благоразумный; а где запрещает, там говорит как человек, руководимый Духом Святым. Последуй же из этих двух мнений тому, которое божественно. Иные верующие имеют Дух Божий, но не все верующие суть апостолы. Когда апостол, как верующий, говорит, что имеет в себе от Духа Божьего (в чем и сомневаться нельзя, потому что он действительно верующий), слова эти прибавлены им для того, чтобы придать себе апостольское достоинство. Так как Дух Святой преимущественно был дарован апостолам, являвшим Его в своих писаниях, чудесах, пророчествах и проповеди, то они обладали Им более, нежели другие верующие. Апостол воспользовался авторитетом Святого Духа, когда повелел нам открыть то, чего он от нас хотел; а по причине величия Духа Святого, он преподал нам тут уже не совет, но заповедь.

5. Теперь перехожу собственно к закону о браке. Происхождение рода человеческого освятило его, показав нам то, что Бог с самого начала постановил правилом для всего потомства Адамова. Бог, сотворив человека, счел нужным дать ему помощницу: из одного ребра и о извлек Он ему жену. В веществе, без сомнения, недостатка не было, потому что Адам имел не одно, а много ребер. Руки Божьи были неутомимы, и Он, конечно, мог бы сотворить Адаму несколько жен, если бы захотел; но Он этого не сделал. Адам, сын Божий, и Ева, дщерь Божья, женились, и должны дово–льствоваться друг другом. Так состоялся закон брака. Сказано: И двое станут одной плотью (Быт. 2:24), — двое, а не трое или четверо. Итак, кто женится один раз, тот составляет две плоти в одну; а кто вступает в брак два раза и более, у того плоть перестает быть единою, тот становится три, четыре и более в одной плоти. Апостол же, толкуя этот текст, относит его к духовному браку Иисуса Христа с Церковью. Как Христос един, так и Церковь едина. Мы и в этом толковании видим призыв к единобрачию: как праотец наш Адам вступил один только раз в союз с Евой по плоти, так и Христос со Своей Церковью заключил один союз по духу. Кто отступает от единобрачия, тот, следовательно, грешит и по плоти и по духу. Первый многоженец подвергся проклятию: то был Ламех, который, женясь на двух женах (4:19), составил три существа в одной плоти.

6. «Но, — скажут иные, — блаженные патриархи имели не только по нескольку жен, но и наложниц; а потому нам нужно позволить по крайней мере жениться несколько раз». — Все это происходило под старым законом, первая заповедь которого была: Плодитесь и размножайтесь (Быт. 1:28); происходило, когда состоялся между Богом и Его народом прежний Завет, прообразом которого были подобные браки. Но теперь, когда приблизился конец времен, Евангелие, одобряя воздержание и обуздывая многобрачие, положило конец древнему закону. Впрочем, оба эти закона, по–видимому, противоречащие один другому, исходят от одного и того же Бога, Который сперва хотел, чтобы род человеческий размножился и мир наполнился людьми для приятия Нового Завета; ныне же, когда мы приблизились к концу времен, Богу угодно было отменить и прежнее дозволение. Таким образом, ныне Бог не без причины отменяет то, что сначала попустил. Так и всегда случается: вначале послабления, в конце— ограничения. Бог поступил подобно человеку, который насаждает лес, чтобы в свое время иметь огромные деревья на строение. Древний закон имел целого насаждение леса; а подрубает его новое Евангелие, в котором и секира лежит у корня дерева (Матф. 3:10). Так и «око за око, и зуб за зуб» (Исх. 21:24) устарело, а на смену ему пришло «никому не воздавайте злом за зло» (Римл. 12:17). Даже и в человеческом законодательстве новый закон всегда отменяет старый.

7. Почему не стараемся мы искать в Ветхом Завете правил, согласующихся с нашими правилами, и по своему сообразию включенных в Новый Завет? Ведь и Ветхий Завет — обращаю твое внимание— обуздывает стремление к слишком частым бракам. В Книге Левит сказано: В жены себе пусть возьмет он девицу (21:13); следовательно, одну, а не многих. Но и в этом случае, как во всяком другом, предоставлено было Христу пополнить закон. Поэтому у христиан вменено в обязанность священникам жениться один только раз, так что, как мне известно, кто имел двух жен, тот лишается священства. Вы можете возразить, что если запрещение это касается одних священников, то прочим верующим дозволено вступать во второй брак. Какое безумие полагать, что мирянам дозволяется то, что запрещено священникам! Разве не все мы священники? В Писании сказано: И сделал нас царством и священниками Богу и Отцу Своему (Откр. 1:6). Власть Церкви поставила границы между священниками и мирянами, но обязанность служить Богу лежит на каждом. Разве не приносим мы и без священников жертв Ему в молитвах, коленопреклонениях, бдениях, и даже в поучении других? Разве не имеем мы права сами крестить в случае нужды? Ты священник для себя и для некоторых, хотя и не для всех. Где собралось трое верующих, хотя и мирян, там и Церковь: ведь всякий жив своей верой, и все равны перед Богом (Римл. 2:11), ибо не слушатели Закона праведны перед Богом, но исполнители Закона оправданы будут (13), по словам апостола. Если ты исполняешь иногда должность священника, то должен покоряться и закону священства. Осмелишься ли ты кого крестить и приносить жертвы Богу, имевши двух жен? Если священнику двоеженцу это воспрещено, то мирянин, посягнувший на это, еще более преступен. Ты скажешь, что такой поступок извинителен в случае надобности? Знай же, нельзя назвать надобностью то, что бывает иногда и не надобным. Не вступай во второй брак, и тогда тебе не придется нарушать закон, касающийся церковных обрядов. Бог хочет, чтобы мы всегда готовы были приступить к совершению Его таинств. Если миряне, из среды ко–торых избираются священники, не станут покоряться условиям священства, то откуда брать священников, когда они потребуются? Итак, миряне не должны жениться два раза хотя бы потому, что священником может быть лишь женатый один только раз.

8. Пусть люди вступают в повторный брак, если все, что позволено, считать благом. Но тот же апостол восклицает: Все позволено, но не все полезно (1 Кор. 6:12). А то, что не полезно, спрашиваю я тебя, можно ли назвать благом? Если можно дозволить то, что для спасения не полезно, то и недобрые вещи могут быть дозволены. Что же ты предпочтешь: го ли, что считаешь добром, потому что оно позволено, или то, что действительно есть добро, потому что оно полезно? От своеволия далеко спасение. О том, что само по себе есть добро, нечего и говорить, потому что оно не нуждается в дозволении. Но обычно дозволяется то, что в своей доброте сомнительно, чего можно было бы и не дозволить, а особенно, когда нет обстоятельств, оправдывающих дозволение. Второй брак дозволен для избежания опасности от невоздержания. Предоставляя верующим выбор вещи менее доброй, Бог испытывает их, чтобы желающих следовать Его воле отделить от желающих покоряться своим страстям, и чтобы распознать, кто ищет полезного, а кто — приятного, кто хочет угождать Богу, а кто — самому себе. Произвол — это, обычно, испытание веры, ибо вера испытывается через искушение, а искушение действует через произвол. Вот почему все позволено, но не все полезно, ибо кому позволено, тот соблазняется, а кто соблазняется, тот подлежит суду Божьему. И апостолам позволено было жениться и водить с собою жен в мире, но тот, кто не захотел воспользоваться этим дозволением, советует нам последовать его примеру, и вместе с тем показывает, что произвол тут — не что иное, как испытание, обращенное им в пользу воздержания.

9. Если вникнуть в глубокий смысл этих слов, мы найдем, что брак — это не что иное, как вид разврата. Апостол, говоря, что супруги стараются угодить друг другу (1 Кор. 7:33), не имел в виду угождения чистотою нравов, чего, конечно же, не осудил бы; но он говорил тут о нарядах, украшениях и прочих мелочах, посредством которых супруги стараются возбуждать друг друга к сладострастию. Желание нравиться внешне есть самая сущность плотской похоти, которая, в свою очередь, есть причина прелюбодеяния. Но брак не уподобляется ли прелюбодеянию, не бывает ли средством удовлетворения тех же желаний? Сам Господь говорил: Всякий, кто с вожделением взглянул на женщину, мысленно уже соблазнил ее (Матф. 5:28). Человек, ищущий брака с женщиной, не творит ли того же самого, хотя бы после и женился на ней? Да и женился ли бы он на ней, прежде чем посмотрел на нее с похотью? Ведь невозможно брать в жены ту, которой не видел и не возжелал. Неважно, что до женитьбы он не желал чужой жены: до женитьбы все жены — чужие, и никакая жена не выйдет замуж, если муж уже до брака не прелюбодействовал с нею взором. Законы, похоже, проводят различие между браком и любодеянием, как между разными видами недозволенного, но различие это не касается самого существа дела. Что толкает мужчин и женщин и к браку, и к прелюбодеянию? Плотское вожделение, которое Господь приравнял к прелюбодеянию. Мне могут возразить, что я слишком увлекаюсь, нападая даже и на первый брак. Но это справедливо, потому что он состоит из того же, из чего и прелюбодеяние. Самое лучшее для человека — совершенно избегать женского пола, и вот почему девственная чистота имеет преимущество, будучи далека даже от намека на прелюбодеяние. Если рассуждения эти настолько неблагоприятны для первых браков, то какую силу должны они иметь против вторых и третьих браков? Благодарите Бога, что Он дозволил вам жениться один раз; а о втором браке и не помышляйте, считая его как бы запрещенным. Пользоваться дозволением неумеренно значит злоупотреблять им. Разве не довольно для тебя, что ты из девства сошел на вторую ступень целомудрия, и нужно ли тебе опускаться еще на третью и четвертую ступень? Если для тебя мало одного брака, то чем ты себя ограничишь? Тот, кто осуждает двоеженцев, не положил определенного числа браков. Стало быть, можно жениться всякий день, пока, наконец, постигнет нас суд, подобно тому, как постиг он Содом и Гоморру. Тогда и исполнится сказанное в Евангелии: Горе в те дни беременным и кормящим! (Лук. 21:23), ибо от брака и беременность, и сосцы, и дети. Так когда же наступит конец бракам? Я думаю, что после смерти.

10. Итак, откажемся от плотского и займемся лучше духовным. Воспользуйся, любезный брат, этим случаем, неожиданным, но представляющимся весьма кстати, чтобы избавиться тебе навсегда от всякого земного обязательства. Ты более не должник. Ты счастлив, потеряв жену. Потеря эта для тебя приобретение. Воздержанием теперь ты можешь обрести святость. Изнуряя плоть, ты обогатишь дух свой. Посмотри, как близок человек к духовной природе, освободясь по случаю от жены. Он чувствует себя вновь рожденным. Когда молится, он ближе к небу. Он проводит ночи в размышлениях о Священном Писании. Сердце его исполняется блаженства. Борясь с дьяволом, приобретает он доверие к самому себе. Апостол советует нам соблюдать телесную чистоту, приносящую наибольшее достоинство молитве, уча, что чистота сердца необходима, и что мы должны очищать себя часто. Во всякое время, на всяком месте нужна молитва; а следовательно, нужна и чистота, предшественница молитвы. Молитва истекает от души: если душа имеет причину краснеть, то и молитва объята стыдом и робостью. Дух Святой возносит молитву к Богу. Видя стыд души, как может Он принять молитву ее и вознести к небу? Этот святой посланник не покроется ли и Сам стыдом души? Да и в Ветхом Завете есть пророческие слова: Будьте святы, потому что Бог свят (Лев. 11:44), или: С человеком безупречным Ты поступишь безупречно, с непорочным — непорочно, с чистым — чисто (Пс. 17:26—27). Мы должны входить в дух Божественного закона сообразно с достоинством Господа, а не по буйным похотям плоти. Согласно с этим говорит и апостол, что помыслы плотские суть смерть, а помыслы духовные — вечная жизнь во Христе Иисусе, Господе нашем (Римл. 8:6). Когда же плоть во время первого брака удаляет от нас таким образом Духа Святого, то с тем большею силою она будет действовать, когда мы женимся в другой раз.

11. Второй брак подает два предлога к стыду. Душа человека волнуется от двух жен: от одной по воспоминанию, от другой по действительности. Ты не можешь ненавидеть первой жены, память которой для тебя тем священнее, что она уже находится в Царстве Божьем и что ты ежегодно творишь по ней поминовения. Стало быть, ты будешь предстоять пред Богом твоим со столькими женами, за скольких молишься: ты станешь за двух жен приступать к исполнению Святых Тайн, совершаемых руками священника единобрачного, а может быть и девственника, окруженного своими диаконами и канониссами тоже единобрачными или девственницами. И после всего этого осмелишься ли ты хладнокровно приносить Богу жертву моления твоего, и между прочими милостями станешь ли испрашивать у него дары целомудрия как для себя, так и для новой твоей супруги?

12. Знаю, что многие ссылаются на ненасытную похоть плоти. Другие приводят в оправдание надобность снискивать себе друзей, иметь кого–либо для управления домом и семейством, для содержания в порядке хозяйства, для присмотра за прислугой, для сбережения расходов. Выходит, по–твоему, что одни только дома женатых людей могут быть хорошо управляемы, и что холостые люди должны непременно разоряться. Но разве евнухи, военные люди и путешественники не обходятся без жен, и всегда теряют имущество свое? Да и сами мы разве не воины, и не должны подвергаться дисциплине величайшего из властителей? Разве сами мы не странники в этом мире? Как же ты, христианин, не можешь обойтись без жены? — «Но мне, — говоришь ты, — нужна подруга, чтобы поддерживать тягость домашнего быта». — В таком случае избери себе супругу прямо духовную; избери в подруги вдову, красующуюся религиозным усердием, богатую бедностью своею, облагорожденную степенным возрастом. Такой брак для тебя весьма хорош. Таких супруг или сестер можешь ты везде отыскать себе сколько угодно, не боясь Бога. Но нет! Христиане, которые не должны бы думать о завтрашнем дне, хотят иметь потомство. Служители Божьи, отказавшиеся от наследства мирскими услаждениями, хотят иметь наследников. Не имея детей от первого брака, они стараются получить их от второго. Им хотелось бы подольше пожить, тогда как апостол желает и просит Бога, чтобы скорее расстаться с миром. Вероятно, подобный христианин менее будет заботиться о гонениях, с большим мужеством претерпит муки, умнее станет отвечать при допросах, и, наконец, гораздо спокойнее умрет, оставя после себя детей, чтобы было кому похоронить его. Можно подумать, что христиане действуют таким образом для блага государства, опасаясь, как бы не обезлюдели города, если они не будут заводить детей. Они, может быть, страшатся, чтобы не перестали процветать законы и торговля, чтобы не опустели храмы, чтобы никого не осталось, кто бы мог кричать: «Христиан на растерзание зверям!» Вероятно, кто хочет иметь детей, тому не противен такой крик. Казалось бы, одной заботы о детях достаточно, чтобы заставить нас оставаться холостыми. Законы обязывают отцов воспитывать их, предвидя, конечно, что ни один разумный человек добровольно не примет на себя столь тягостного труда. Что же станешь ты делать, когда и жене твоей передашь это бремя? Не употребишь ли медикаментов, чтоб истребить зародыш в ее утробе? Но нам не дозволено убивать дитя ни прежде, ни после рождения его. Может быть, во время беременности жены твоей вздумаешь ты просить Бога, чтоб Он исполнил то, чего ты сам исполнить не смеешь, или же изберешь жену бесплодную, неспособную по летам к деторождению. Размысли обо всем и не предавайся мечтам. Если Богу угодно, то и жена бесплодная или старая сделается плодоносною, потому именно, что ты считал ее к тому неспособною. Мы знаем одного человека, который для воспитания своей дочери взял себе вторую жену, считавшуюся бесплодною; но она снова сделала его отцом.

13. Я окончу рассуждение это, любезный брат, приведя несколько примеров, заимствованных oт язычников, примеров, которые Бог часто представляет нам в доказательство того, что угодное Ему нередко признается за добро и не христианами. Язычники питают такое уважение к единобрачию, что когда девицы вступают в законный брак, то к ним всегда определяют в собеседницы женщин, бывших один только раз замужем. Если люди считают это за доброе предвещание, то я нахожу, что они правы. При религиозных церемониях и при других празднествах единобрачным женам всегда отдают предпочтение. Фламиника должна быть единобрачной — требование, относящееся и к фламину. Единобрачие у них в таком почете, что в повторный брак нельзя вступить даже самому верховному понтифику. Но если сатана в насмешку нам так искусно передразнивает священные законы Божьи, то нам ли не устыдиться, что не приносим Господу той жертвы, какую столь многие воздают дьяволу, посвящая ему свое девство или всегдашнее вдовство? Мы знаем о девственницах Весты и Ахейской Юноны, Аполлона в Эфесе, и Минервы в некоторых местах; знаем и целомудренных жрецов, например, приставленных к пресловутому египетскому быку. Жены, посвящаемые Африканской Церере, отказываются добровольно от прав супружества и настолько избегают мужчин, что не позволяют себя целовать даже собственным сыновьям. После сладострастия дьявол умеет претворяться в орудие погибели и самым воздержанием. Как же преступен христианин, отвергающий воздержание, которое могло бы служить для него орудием спасения! Пусть будут нам примером и те женщины–язычницы, которые прославились непоколебимостью в единомужии: такова Дидона, которая искала убежища в чужой стране и должна была даже стремиться к супружеству с тамошним царем, но, чтобы избежать второго брака, предпочла броситься в костер, или знаменитая Лукреция6:которая за то, что один раз, да и то насильственно, побывала в объятиях чужого мужчины, омыла кровью лицо свое, покрытое стыдом, и не захотела жить, познав двух мужей. Я мог бы найти гораздо больше таких примеров между христианами, примеров несравненно превосходнейших в том, что лучше жить целомудренно, нежели умереть за целомудрие, потому что жизнь и целомудрие суть вещи, которые лучше сохранять вместе, нежели отделять друг от друга смертью. Сколько святых мужей, сколько девственниц в духовном звании, посвятили себя воздержанию, и предпочли сочетаться с единым Богом! Они почти поравняли плоть с духом, и отсекли от них все, что не может войти в Царство Небесное. Это заставляет нас думать, что желающий войти в рай должен воздерживаться от того, что войти в рай не может.