Стих 19-40

Стих 19-40

Суд над апостолами в Филиппах (XVI, 19-40)

Фаррара.

Лишение дохода, получаемого без труда и усилий, привело хозяев служанки в бешенство. Не прибегая к жалобе градоначальнику за изгнание такого сильного духа, господа решились избрать другой путь к отмщению. В римской колонии, образовавшейся первоначально из отставных Антониевых солдат и теперь состоявшей отчасти из их потомков, отчасти из прибывших из Италии освобожденных рабов, легко было возбудить неприятность против одного или двух беззащитных иудеев. Тем более, что до филиппийцев могли уже дойти слухи о смятении и бунтах в Риме вызванных декретом Клавдия об изгнании из столицы всех иудеев Они решились воспользоваться этим случаем: «схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам», во время их заседания. Эти последние передали дело «воеводам», по-видимому, дуумвирам (duumviri), главным правителям колонии, которые, подражая манерам и титулам императорского Рима, имели дерзость называть себя «преторами». Отведя своих пленных к «преторам», хозяева служанки объявили, что «сии люди будучи иудеями, возмущают ваш народ и проповедуют обычаи, которые нам, римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять». Чернь знала последнее положение дел и сочувствовала хозяевам служанки, питавшим к проповедникам те же чувства, как и гадаринцы к Тому, Кто исцелением беснующего вторгся в их интересы. В сердцах греков и римлян всегда, как мы видели, таилась искра отвращения к иудеям. Обвинители успели поднять всю эту грязь в черни и провинциальные дуумвиры, — тем более опасные, что нарядили себя в чужую преторскую тогу, — согласились, что чернь права или, по крайней мере, что иудеи не могут быть невиновными.

Преторы захотели подражать божественному Клавдию и заставить странствующих израильтян вынести те наказания, которые заслужили своими преступными делами их соотечественники в Риме. Голоса апостолов заглушены были криками колонистов, и прежде чем они успели произнести слово в свою защиту, произнесено было решение: Summovete, lictores, despoliate, verberate (подойдите, ликторы, разденьте, секите). Апостолы были схвачены; одежды с них сорваны, руки привязаны к площадному столбу (palus). Взывали ли они к своим взбешенным врагам: «мы римские граждане», или, что скорее всего, переносили страшное наказание в совершенном молчании, которое в минуты высоких духовных увлечений всякую боль делает нечувствительной, но на этой площади, развалины которой сохранились и доселе, в виду гнуснейшей грязи провинциальных подонков, в виду томившихся тоской друзей, апостолы подверглись от рук ничтожных ликторов оскорблениям, ударам, мучениям, терзаниям, пыткам, — позор и несправедливость которых не мог описывать без негодования и ужаса ни один жестокосердый язычник. Это было первое из трех перенесенных св. Павлом сечений розгами через римских ликторов. Но не будем останавливаться на такой страшной, мучительной пытке: в нынешние времена кровь стынет в жилах, когда приходится читать о телесном наказании, примененном к какому-нибудь зверскому убийце, а между тем эти ужасы встречаются восемь раз в истории того, телесный состав которого, вследствие продолжительных годов страданий, был гораздо слабее, чем у всякого из миссионеров, и встречаются в таком виде, что перед ними все страдания новейших миссионеров кажутся каплей в океане мучений, восемь раз испытанных св. Павлом.

Это не все. Видя, что самое жестокое «битье палками» было вынесено с терпением, дуумвиры, еще раз чудовищным образом нарушая законы, «ввергли Павла и Силу в темницу» и поставили стражу стеречь их. Получив приказ, темничный сторож был вполне уверен, что узники виновны в каком-нибудь тяжком преступлении и, ради собственного спокойствия, не только ввергнул апостолов в сырые, мрачные, омерзительные помещения «внутренней тюрьмы», «но и забил ноги их в колодки». А «колодка» была таким орудием пытки, которое употреблялось во всех почти странах и представляло вид столба с пятью отверстиями для рук, ног и шеи. И если мы попытаемся представить себе, что бедный страдалец, — сознавая в душе всю несправедливость поступка с ним, — должен был чувствовать, когда, едва очнувшись после тяжкой болезни, после продолжительного, ужасного битья палками, после озлобленных насмешек черни, был Заключен в душную и мрачную тюрьму и просидел там целую ночь с колодками на теле, не имея возможности избрать какое-либо удобное положение, чтобы, хотя распростершись на жестком полу, успокоить свои утомленные члены: то не будем удивляться, что пытка эта в течение долгих лет не могла выйти из памяти апостола.

Но из всех этих страшных бедствий проповедники вышли победителями. С геройской бодростью сокращали они темные часы ночи молитвой и пением. Для каждого иудея, точно так же, как для каждого христианина, псалмы Давида представляют неисчерпаемый источник утешительных песней. Вся ночь проведена была проповедниками в бодрствовании. «Узники же слушали» пение двух их сотоварищей, которые незаслуженно вынесли более, нежели злейшие преступники. Когда же они пели, а прочие узники слушали стихи, в которых слышалась сердечная молитва к Богу или торжественная песнь о том, как Господь сокрушил врата медные и раздробил надвое засовы железные, страдальцы внезапно почувствовали подземный удар, который поколебал основание темницы. «Тотчас отворились все двери и у всех узы ослабели», отошли от вделанных в стену скоб. Пробудясь от сна и увидев двери темницы отворенными, темничный сторож мгновенно схватился за оружие и готов был тотчас же убить самого себя, полагая, что узники бежали, и зная, что за несохранение их он должен отвечать жизнью.

В те времена общим убежищем от всякого бедствия было самоубийство, на которое в Филиппах могли смотреть как на поступок не только натуральный, но геройский. Св. Павел заметил намерение стража и, всегда, даже во время опасности, вполне обладая собою возгласил громким голосом, говоря: «Не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь». Землетрясение, внезапный ужас, порыв радости, остановивший от самоубийства, смиренное терпение и кроткое прошение со стороны узников умилили закаленное в боях сердце воина «Потребовав огня, он вбежал в темницу и в трепете припал к Павлу и Силе», а потом, освободя ноги их от колодок и выведя их вон, сказал: «государи мои (??????)! Что мне делать, чтобы спастись?» Такое обращение выказывало глубочайшее почтение. Вопрос его походил на выражение бесноватой. Апостолы, по своему обыкновению, отвечали ему: «Веруй в Господа Иисуса Христа и спасешься ты и весь дом твой». «Взяв их в тот час ночи», глубоко взволнованный страж собрал всех своих домочадцев, а истомленные летами, болезнями и пытками св. Павел и Сила высказали им слово о Том, в Ком найдут спасение. Тогда страж, сжалившись над их положением, омыл их израненные спины и «немедленно крестился сам и все домашние его». Все это происходило, по-видимому, в стенах тюрьмы: потому что они до сего времени не думали о пище и покое. А «приведши их в дом свой, он предложил трапезу» и в этот великий час, в который посетил его Господь, хотя только на словах был обнадежен Его пришествием, «возрадовался со всем домом своим, что. уверовал в Бога».

«Когда же настал день, воеводы» пришли в смущение. Вследствие ли бывшего землетрясения или вследствие той мысли, что эти «рабы Бога Вышняго» были более значительные, чем бедные евреи-странники, какими они казались, или вследствие того, что слух о ночном событии к утру уже распространился по городу, — они устыдились своей возмутительной несправедливости. Поэтому они послали своих ликторов сказать темничному стражу: «Отпусти тех людей». Страж поспешил к св. Павлу объявить ему об освобождении с уверенностью, что оно принято будет с радостью. Но св. Павел находил, что надо было сделать некоторое внушение за невыносимую несправедливость, и что, если не для него лично, то для других эти провинциальные судьи должны получить урок не злоупотреблять своей властью, ради криков черни. Апостол через городских слуг внушительно передал воеводам свое решение, в котором имело свой вес каждое слово: «Нас, римских граждан, без суда, всенародно били и бросили в темницу, а теперь тайно выпускают? Нет, пусть придут и сами выведут нас». Слуги «пересказали сии слова воеводам, и те испугались», потому что своей невежественностью, своими предрассудками, своей надменностью, они явным образом нарушили римский закон, осудив без суда римских граждан и присудив их, в нарушение прирожденного права и гражданских привилегий, к закованию в цепи и к бичеванию. Страх их, вероятно, усиливался тем, что этот Порциев закон нарушен был ими в присутствии всей площадной черни и в виду, может быть, таких личностей, которые постараются передать об их поступке высшим лицам. Они публично надругалась над законом и верховной властью Рима. У них не было охоты быть позванными ко двору проконсула для дачи ответа за совершение такого явного противозакония, поэтому, веря в миролюбие иудейского характера по отношению к личным обидам, они пришли в темницу в сопровождении, как говорит один манускрипт, многих друзей. Испрашивая прощение у своих узников, они убеждали их оставить город, извиняя себя перед ними, что ошиблись в их звании, и скорбя за них, что если останутся легко может произойти новый взрыв общественного озлобления. Но Павел и Сила были люди со смелым духом и не имели никакого желания быстрым оставлением города придать оттенок справедливости беззаконным распоряжениям градоначальников. «Вышедши из темницы, они пришли к Лиддии», где повидались с братией и дали им последнее увещание. Тогда только покинули они местность, где подававшее столько надежд дело грубо прервано первым опытом языческого гонения. Но св. Павел не отступил от своего обычая, оставил там св. Луку поддерживать филиппийцев в вере. Может быть, Филиппы были благоприятным местом для врачебной практики последнего, при которой он мог в то же время руководить и укреплять малое стадо, которому вскоре предстояли дни и годы жестоких гонений. (Жизнь и Труды св. ап. Павла, т. 1, стр. 296).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.