Апостол Павел в Кесарии — перед судом прокуратора Феликса (XXIV гл.)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Апостол Павел в Кесарии — перед судом прокуратора Феликса (XXIV гл.)

Обвинение его иудеями. Ст. 1-9. В Кесарии Павла поместили в темнице старого дворца Ирода Великого, занимаемого в то время правителем и носившего римское название «претории». Через пять дней после прибытия в Кесарию Павла, явились к Феликсу иудеи, пришел и сам первосвященник Анания, в сопровождении членов Синедриона и некоторого ритора Тертулла, взятого для обвинения Павла. Начался суд. Тертулл, по правилам риторики, начал обвинительную речь льстивой похвалой Феликсу, с наглым бесстыдством хвалил распоряжения Феликса, говорил о счастьи, каким наслаждались иудеи в его правление, об общественной благодарности, и просил Феликса выслушать его с обыкновенной добротой. Затем он перешел к главному предмету своей речи — обвинению Павла, называл его язвою, нарушителем общественного спокойствия, основателем ереси Назореев, возбудителем мятежа между единоверцами. Мы находим «сего человека язвою общества, возбудителем мятежа между иудеями, живущими по вселенной, и представителем ереси назорейской» (XXIV, 5), или назаретской — (Назореи — последователи Иисуса Назаретского). Перемена буквы а на о — простая игра слов, изменяющая значение слова Назареи (Назореи — люди ничтожества). Таким образом, иудейский оратор хотел выставить на вид преступление Павла, которое мог судить сам правитель; но ему хочется также настоять, чтобы он судился, или вернее, был осужден самими иудеями. «Он отважился, -прибавляет оратор, — осквернить храм», так что «мы взяли его и хотели судить по нашему закону. Но тысяченачальник Лизий, пришедши, с великим насилием взял его из рук наших и послал к тебе» (6, 7). Затем он передает о событии, уже известном нам. Заключение речи, хотя и не высказанное определенно, ясно: Павел должен быть предан суду Синедриона, как осквернитель храма.

Защитительная речь его. Ст. 10-21. Не будь Павел римским гражданином, Феликс, вероятно, выдал бы его иудеям, радуясь, что так дешево может купить доброе мнение их о себе. Но право римского гражданина Павла заставило его быть осторожнее и даже дозволить Павлу говорить в свою защиту. По знаку Феликса, Павел начал говорить. Сначала он высказал удовольствие, что судится таким человеком, который так долго управляет страной. В этих словах нельзя видеть лести Феликсу и его правосудию, на которое Павел, конечно, мало рассчитывал: он хотел сказать этим, что Феликс должен знать иудеев, особенно их старейшин, и понимать, на что они способны. Но он не высказывает этой мысли ясно, не желая пользоваться ненавистью Феликса, которому он отвечал на взаимную ненависть к нему иудеев, особенно Анании. Посему Павел в своей речи только защищается, говорит, что он пробыл в Иерусалиме только несколько дней и во все это время не вступал в споры ни во храме, ни в синагоге; признает, что он служит Богу отцов своих по учению, отличному от иудейского, а это учение они называют ересью; но служит так по учению, написанному в законе и пророках, веруя в воскресение. Чаяние воскресения руководит всей его жизнью и действиями. Давно он не был в Иерусалиме и теперь пришел туда, чтобы доставить братьям милостыню, собранную в других странах, и вошел в храм только для исполнения формальностей своего обета. Там асийские иудеи узнали его и схватили. Синедрион не может обвинить его ни в каком преступлении, и он судится за то только, что учит о воскресении мертвых (Воскр. чт. 1873 г., ч. 2,. стр. 228).

Беседы Павла с Феликсом и Друзиллою. Ст. 22-27. Не показывая, опровергали ли иудеи Павла, историк говорит только, что Феликс отложил дело их до другого раза. Дальнейшие слова его часто были предметом превратных толкований. Их влагали в уста Феликса, заставляя его говорить, что он хочет рассмотреть их дело и обстоятельно узнать о сем учении (христианском). Но эти слова, указывающие, по-видимому, нa благородные побуждения правителя, имеют совсем другой смысл. Нет ничего невероятного, что порочный правитель, понимая, что дело идет о христианском учении, отложил спор, с целью извлечь материальную выгоду от служителей религии. Эту мысль подтверждают и частые беседы его с Павлом, у которого он просил денег, зная, что он принес в Иерусалим милостыню (Деян. XXIV, 26).

Историк сообщает подробности первой из его бесед, на которой присутствовала и жена правителя, Друзилла, иудеянка по происхождению. Феликс отправился к Павлу и слушал его о «вере во Христа Иисуса» (24). Ни из чего не видно, чтобы вопрос об учении предложен был правителем по чему-либо другому, кроме любопытства. Но Павел, по обычаю, дошел в своей речи до заключений своей речи, действующих всегда очень сильно на людей, даже гораздо лучших, чем Феликс и Друзилла. Феликс «слушал его о вере во Христа», но когда Павел начал говорить о правде, воздержании и о будущем суде, о справедливом воздаянии неправедному и жестокому деспоту, о воздержании в жестокости и о последнем суде над человеком, искавшем в эпикурейских отрицаниях защиты против богов, — тогда Феликс пришел в страх и сказал: «Теперь пойди, а когда найду время, позову тебя» (25). Вероятно, Павел не надеялся на исполнение обещания вторичной беседы. А между тем, они повторялись не один раз. Неизвестно, о чем говорилось на них, но знаем, что они не сделали правителя справедливее в управлении и не смягчили его нрава; он забыл учение о будущем суде, произведшее в его душе минутный страх. Даже в отношении к Павлу он был по-прежнему жесток, самолюбив, жаден. Зная его невинность, он, однако, продолжал держать его в темнице, из угождения иудеям и для смягчения их гнева. Отправляясь через два года в Рим, куда он вызван был императором вследствие жалоб на него иудеев, он все-таки оставил Павла в темнице, чтобы хотя немного расположить тем к себе иудеев. Только деньги могли освободить Павла от таких расчетов самолюбия. «Он надеялся, — говорят Деяния ап., — что Павел даст ему денег, чтобы отпустил его» (26).

Впрочем, Феликс несколько смягчил положение апостола, приказав «не стеснять его и не запрещать никому из его близких служить ему или приходить к нему» (23). Автор Деяний, хотя и был одним из близких его, не говорит, однако же, решительно ничего об отношениях к ним Павла в продолжение двухлетнего плена. Да и сам Павел, в посланиях, говоря о своем плене в Кесарии, не отличает его от римского плена, так что нельзя сказать ничего достоверного об его первом периоде. А между тем мысль невольно напрашивается на вопросы касательно образа мыслей и занятий апостола в Кесарии. Для удовлетворения пытливости мысли можно заметить, что постоянный образ мысли его и без того известен нам; что же касается его занятий, то Павел, конечно, употреблял на свое дело все, оставшиеся ему, средства. Он мог через своих друзей получать известия из всех церквей, мог через друзей же сноситься с ними; кроме того, он пользовался здесь, как и в Риме, свободою переписываться с церквами (Воскр. Чт. 1873 г., т. II, стр. 228).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.