XII Архиепископ Туркестанский и Ташкентский Софония (Сокольский)

XII

Архиепископ Туркестанский и Ташкентский

Софония (Сокольский)

Единственное сохранившееся в архиве П. П. Яковлева официальное письмо святителя Игнатия Брянчанинова к архимандриту Софонии, будущему архиепископу Туркестанскому и Ташкентскому, отнюдь не характеризует всех их взаимоотношений, описанных, в частности, их современником протоиереем Михаилом Путинцевым [69].

Архиепископ Софония (Сокольский, † 26 ноября 1877) по окончании Санкт-Петербургской Духовной академии в 1827 г. был пострижен в монашество и назначен инспектором Вологодской семинарии; с 1831 по 1835 г. — он инспектор семинарий, а с 1835 г. — архимандрит и до 1847 г. — ректор семинарий в разных епархиях; с 11 февраля 1848 г. — он настоятель посольской церкви в Константинополе, с 2 октября 1855 и до 1860 г. — в Риме. 10 февраля 1863 г. он был произведен во епископа Новомиргородского и 12 ноября этого же года — Туркестанского и Ташкентского.

В 1828 г., будучи в Вологде, о. Софония познакомился и сдружился с Дмитрием Александровичем Брянчаниновым. Особым поводом к их сближению послужила любовь к чтению святоотеческих творений. «Мечтою их было удаление в какой-либо глухой монастырь», где они желали трудиться в неизвестности, в самых тяжелых послушаниях. 28 июня 1831 г. иеромонах Софония подводил Дмитрия Александровича к пострижению.

Впоследствии Преосвященный Софония часто говорил: «Знакомство с Брянчаниновым было одно из памятных и дорогих для меня знакомств, по той искренности и задушевности, какою оно отличалось».

Мечтам о пустыне не суждено было осуществиться: обоих их ожидала святительская кафедра. «Преосвященный Софония до конца своей жизни простоял на страже Церкви Христовой среди многомятежного мира и умер в такой стране, где нет ни одной иноческой обители и где он был единственный монах».

В 1845 г., будучи членом Консистории, о. Софония навестил архимандрита Игнатия в Сергиевой пустыни. «Видя богатую обстановку его келлии, он спросил: «Что же, о. Игнатий? Где наши {стр. 104} мечты о пустыне, о строгих подвигах и лишениях?» Архимандрит Игнатий молча повел его в одну из отдаленных комнат своего настоятельского дома, и что же увидел там вопросивший? — Голые стены, одну небогатую икону с неугасимою лампадою пред нею, убогую рогожку на полу, и только! Архимандрит Софония понял этот безмолвный ответ своего друга: вся роскошь, все великолепие жизненной обстановки о. Игнатия были только наружные, в действительности же он был аскет в подлинном значении этого слова».