II. Реликты византийского православия на Северном Кавказе

II. Реликты византийского православия на Северном Кавказе

1

В течение XI?XII вв. продолжалась работа византийских миссионеров в Алании, окончательно принявшей православие в конце X в. (см. с. 190). Аланы часто упоминаются в греческих источниках этого времени, аланские дружины служили по найму в византийских войсках. У нас есть одно любопытное свидетельство того, что конфессиональный фактор не был в этих деловых отношениях вовсе забыт: когда в 1073 г. аланы, не получив обещанной платы, взбунтовались, а полководец Алексей Комнин в районе Амасии заманил их в засаду, «он решил, что неблагочестиво было бы убивать их, раз они христиане (??????????? ?????)»[820]. Однако о внутренней жизни в самом аланском государстве мы, увы, не знаем практически ничего; на том основании, что аристократические осетинские фамилии Царазоновых и Агузовых могут восходить соответственно к титулам цезарь и август[821], быть может, допустимо спекулировать об элементах имперской идеологии, усвоенных Аланией вместе с христианизацией, как это случалось и в других крещенных из Византии странах (ср. с. 81).

Чуть больше нам известно об аланской епархии Константинопольского патриархата. Она начинает фигурировать в списках византийских митрополий с начала XI в., под 1032 г. упоминается рядом с Русью[822]. Между двумя этими кафедрами имеется еще и то сходство, что обе (уникальным образом!) названы без конкретизации города, в котором сидит митрополит. Также без городов фигурируют обе митрополии и в нотации № 12[823]. В нотации № 13 к ним добавляется еще одна митрополия без столицы — «Туркия»[824].

Считается, что столицей Аланской митрополии был город, находившийся в районе современного поселка Нижний Архыз, но мы не знаем даже имени этого города. Между 1084 и 1105 гг. патриарх Николай III соединил Аланию с Сотириуполем[825], городом на юго–восточном побережье Черного моря, неподалеку от Трапезунда[826]. Почему состоялся этот перенос, прямых сведений нет. По печатям нам известны имена следующих митрополитов Алании XI?XII вв.: Климента (1032 г.), Евсгратия, Иоанна Монастириота (ок. 1105 г.) и Георгия (1170— 1178 гг.)[827], однако никаких сведений о них не сохранилось. Гильом де Рубрук в XIII в. уверенно пишет: «Аланы — христиане греческого обряда, они используют греческий алфавит и имеют греческих священников». Впрочем, он немедленно добавляет: «Но они не схизматики, как греки, и уважают всех христиан»[828].

Как видим, наши знания об Алании носят весьма отрывочный характер. В этих обстоятельствах приходится опираться на косвенные данные археологии и эпиграфики.

2

Церковная архитектура Алании представлена весьма внушительным числом построек: на сегодняшний день их насчитывается 61, причем лишь ничтожная часть может быть отнесена к периоду ранней миссии[829]. Основное строительство идет в XI?XII вв. Но есть ли у нас твердые основания считать, что именно византийцы возводили храмы для алан? Некоторые исследователи защищают эту точку зрения и объявляют церкви Алании центрами греческого миссионерства[830]. Косвенным свидетельством в пользу данной гипотезы может служить тот факт, что черкесы называют многочисленные древние храмы в районе реки Зеленчук «эллад–уна», т. е. «дома греков»[831].

Более всего греческих черт обычно усматривают в Зеленчукских, Сентинском и Шоанинском храмах. И все же прямых аналогий между византийской и аланской храмовой архитектурой нет. Типологически верхнекубанские храмы больше всего напоминают абхазские[832]. Вообще, как признает В. А. Кузнецов, в аланской архитектуре «мы не подразумеваем прямого и непосредственного воздействия византийской культуры»[833]. Некогда Ф. Дворник объявил «византийской миссионерской базиликой» (ср. с. 158) церковь, раскопанную в городище Гиляч, и сравнивал в ней некоторые храмы, открытые в Чехии. По уверенному суждению В. А. Кузнецова, на самом деле эта базилика датируется XI в. и не имеет ничего общего с моравскими храмами[834]. Итак, археология не дает нам неоспоримых доказательств активной деятельности в Алании византийских миссионеров. Скорее прослеживается влияние абхазской и грузинской традиций.

3

Более обнадеживающие сведения предоставляет эпиграфика. Греческий язык широко использовался в аланских надписях, ареал которых имеет западной границей долину Большой Лабы, а восточной — район Нальчика[835]. На реке Пшиш над Архызом найден фрагмент надписи со словами «??? ????? ??? ?????? ???» («…душу раба твоего») и «????? ?????» («Господи, помоги»)[836]. Очевидно, что это была надгробная надпись, содержавшая молитву о милости к душе усопшего. Около сорока эпиграфических памятников Северного Кавказа собрано И. Ф. Помяловским[837]. Почти все они крайне фрагментарны и лишь немногие поддаются датировке. Нам важно, что в некоторых из них, пусть и гадательно, прочитываются местные имена: ????[838], ?????[839] и др. В поселке Гостагай Анапского района найдена надпись, созданная в XII в. в среде адыгских племен: «??????? о ?????? ??? ???? ?? ??? ?????? ??????? ??????????? ???? ???.,.???? («Усоп раб Божий и младенец Охормаз. Генеджуата, жена Кан[…]атола»[840]·

Многочисленные кресты с греческими надписями встречаются в Прикубанье и Карачае[841].

Интересно отметить, что греческая письменность дала толчок развитию письма на местных языках Так, Этокская надпись XII в., выполнена частично по–гречески, частично по–кабардински[842]. Есть сведения и о попытках писать греческими буквами по–осетински: на реке Зеленчук в Северной Осетии найдена надпись «?????? ??????? о ????? ????????» — и далее следует целый ряд слов на аланском языке, но заканчивается надпись опять по–гречески: «? ???? ????»[843]. Обнаружен и перстень с осетинской надписью греческими буквами[844]. Все это дает основание предполагать, что византийские миссионеры в Алании находились длительное время и что они использовали греческий в качестве литургического языка, но одновременно воспитывали кадры местного духовенства, которое приспосабливало эллинские буквы для собственных наречий. Однако имеющегося материала слишком мало для ответственных выводов.

4

В языках и верованиях современных народов Северного Кавказа также можно обнаружить реликты византийского православия, правда, подчас в сильно искаженном виде. Например, адыги еще в XIX в. почитали Мерэм–Тхашхуо–Янь «Марию, мать великого бога», причем ее праздник (называвшийся Тхагрепх, «Господня дева») приходился на конец авгу. ста, т. е. восходил к Успению. Она же считалась покровительницей пчел под именем Мерисса — что очень похоже на греческое ??????? ‘пчела[845]. А ведь в православной народной мифологии Богородица как раз и связывалась с культом пчел[846]. Если фольклорные представления такого рода были принесены византийцами, то это — уникальное свидетельство «неофициальной» миссии, шедшей бок о бок с официальной. «Память о греко–византийцах сохранилась у адыгов еще в 19 в… — пишет один исследователь. — Существовали предания о пребывании среди адыгов греков«урыма“, принесших им христианство»[847]. К сожалению, он не дает ни одной ссылки и ни одной цитаты.

Гораздо больше греческих заимствований у осетин. Осетинский бог Апсати произошел от св. Евстафия[848]. В языческом пантеоне осетин присутствуют Вак–Герги (св. Георгий), Вак–Илла (св. Илья), Дон–Беттир (св. Петр). Связи между этими персонажами устанавливались подчас по отдаленной аналогии: так, если апостол Петр был рыбаком, то его осетинский аналог — это бог воды[849]. Название летнего месяца «амистол» (ср. балкарское «абэстол») явно восходит к слову «апостол», видимо, из?за того, что на 29 июня падал праздник Петра и Павла. Обрядовый траурный пост, соблюдаемый женщинами, назывался «бариски» от ????????? «параскевы», а праздник осеннего перегона скота — «икина» — от греческого ???????? (‘освящение храма’). Возможно, что бог домашнего очага Сафа появился из Саввы Освященного, также популярного на Ближнем Востоке[850]. Казалось бы, приведенных примеров достаточно, чтобы утверждать, что византийские верования, пусть и в «одичавшем» виде, глубоко закрепились в народном сознании варваров.

Однако все не так просто. Большинство православных имен и терминов вполне могли прийти на Северный Кавказ не прямо из Византии. Черкесское «бэрэскэжъий» ‘среда’, происходит не непосредственно из греческого ?????????, а прошло через грузинское посредство[851], а черкесское «чылисэ» ‘церковь’, как и абазинское «кьлисы» и убыхское «килисе», хоть и восходят к греческому термину, но заимствованы через турецкое посредство[852]. Слово «къалам» ‘перо’, изначально, конечно, греческое, проникло в кабардинский язык через грузино–арабско–турецкое посредство[853]. Что же касается таких слов, как кабардинские обозначения для Евангелия «Иинджил» и Библии «Теурат», то они вообще взяты из арабского языка[854]. Отмечавшийся осетинами в третье воскресенье июля праздник «Атюнаэг» несомненно вырос из памяти св. Афиногена, епископа Севастийского, поминавшегося 17 июля, но пришел он из Армении[855].

О том, что опосредование греческой религиозной лексики в высшей степени вероятно, свидетельствуют другие христианские вкрапления в северокавказские языки, носящие уже ярко выраженный грузинский характер: бог оспы Алары из грузинского Алаверды; слово «джвар» (крест) из грузинского слова для языческих божеств и их капищ; осенний праздник Гиоргуба из грузинского Гиогргоба и т. д. Такие ключевые для истории христианства слова абхазо–адыгских языков, как обозначения для колокола, храма, свечи, кадила, монаха дьякона, епископа, культового хлеба, пасхи, причастия, рождества, крещения, водосвятия, Великого четверга, азбуки все являются картвельскими заимствованиями[856]. В свете всего сказанного вряд ли можно согласиться с утверждением, будто «пережитки христианства… носят отчетливый отпечаток византийского влияния»[857] и что «если сравнить византийское культурное воздействие с грузинским, то следует признать, что влияние греков… было более длительным и глубоким»[858]. Скорее можно говорить о том, что наибольший след в северокавказских языках и верованиях оставили армянское, грузинское[859] и даже сирийское[860] христианство. Следы греческого влияния имеются, но не очень заметные[861].

Что касается Центрального Кавказа, то здесь никакого византийского влияния уже точно не ощущается. Утверждения типа: «Византию считаем центром, откуда в средневековье (предположительно до 9—10 вв.) проникало христианство к горцам… Центрального Кавказа»[862] основаны на чистой спекуляции[863].

Таким образом, на основании имеющихся скудных данных трудно судить о том, насколько активно в XI?XII вв. византийцы участвовали в христианизации широких масс аланского населения. О том, к каким результатам привела их политика, мы поговорим ниже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.