Гл. 52.

Гл. 52.

Ликуй, душа моя, возрос младенец твой и препоясался крепостию, сильнейшей земли. Разрушитель всех воздушных замков твоих возрос в мiре, и мiр не заметил и не узнал его.

Пустыня была ему другом, а мысль и молитва — связью с небом, отчизной его.

Вот он: вольно шагает теперь на встречу с мрачным потомством твоим. Вечность сияет в очах его; и на лице его читается вечность; и в руках его почивает вечность. Сильнейший мiра, се, выходит он на битву с мiром — со всеми твоими мiрами теней, душа пленённая. Ликуй, душа моя, вот младенец твой: возрос неслышно для мiра и препоясался крепостию, сильнейшей мiра.

Спокойный, как всякий герой, сознающий свою мощь непобедимую и наперёд побеждённое бессилие противника, шагает возлюбленный мой среди зверей, и звери уклоняются с пути его, исполненные трепета.

Воистину, природа узнала его раньше, чем люди, и предалась ему как истинный слуга истинному господину своему.

А из людей узнал его всего один, и закричал, и крик его повис гласом вопиющего в пустыне, который люди быстро заглушили насилием и кровью. Ибо насилие — оружие бессильного, и кровь — путь бессилия, от Каина до Ирода.

Отец всех насильников от сотворения мiра встретил его и предложил ему все богатства мiра сего, только бы витязь мой пощадил и не вытоптал посев его в мiре.

Увидел князь мiра сего любимого моего, как видит ночная тень приход солнца, и, видя, умирает.

Как посланец живой и вечной Троицы, стоял возлюбленный мой пред властодержцем мiра обманов. И царь тьмы попытался внести разлад и смутить олицетворённое в единстве тройство. И по обычаю своему, по опробованному на роде людском ремеслу своему, он польстил вначале чреву витязя моего. Чтобы первым уловить чрево и дать ему главенство над сердцем и умом, и сделать их тенью и слугами чрева.

Но нижний человек остался в нерушимой гармонии со средним и вышним. Чрево витязя моего осталось верным единому тройству, в котором трое — едины и одно.

Тогда властодержец тьмы и зла пошёл с соблазнами на сердце возлюбленного моего. Однако сердце того, света светлейшее, не приняло в себя тьму, но, как и чрево, осталось верным гармонии Троицы.

Наконец властодержец тьмы со всеми тёмными силами навалился на ум спасителя моего, чтобы склонить его к искушению Бога безумными и гибельными чудесами.

Но ум единородного моего был словно факел солнечный, сожигающий всякую нечистоту и исторгающий её из себя. Так что и ум не покинул сладчайшей гармонии святого триединства.

Так победитель мой одержал первую победу над царём дыма и пепла, вышедшим на переговоры с воеводой моим и предложившим ему все — кроме власти над мiром.