3. Богословие как слово о Боге

3. Богословие как слово о Боге

А. БОГОСЛОВИЕ И БЕЗМОЛВИЕ

Святой Иоанн Дамаскин пишет, что «не все касательно Божества и Его Домостроительства (Его планов, дел и действий в мире) невыразимо, но и не все удобовыразимо, не все непознаваемо, но и не все познаваемо; ибо иное значит познаваемое, а иное — выразимое словом, т. е. иное дело говорить, а другое — знать» [18].

Итак, в Боге, во-первых, есть нечто абсолютно непостижимое для человека — Божественная Сущность, во-вторых, имеется область постижимого, но невыразимого в слове, и, в-третьих, в Боге есть нечто не только постигаемое, но и выразимое, хотя и с трудом, в доступных нам словах. О том, что Откровение не всегда может быть выражено в слове, свидетельствует Писание. Апостол, который был вознесен до «третьего неба» и слышал там «неизреченные глаголы», впоследствии возвестил лишь следующее: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9). Святой Исаак Сирин поясняет, что Апостол, если бы и захотел описать, что он созерцал и какие слышал слова, то не смог бы,«потому что видел это не телесными очами, но духовными [19]. Что ум воспринимает «телесными чувствами», что посредством их может изъяснить, а что «ощутительно созерцает, или слышит, или чувствует внутри себя в области Духа, того, когда возвращается к телу, не способен пересказать, а только вспоминает, что видел это; но, как видел, не умеет поведать ясно» [20].

Человеческое слово — плод деятельности разума человека. Если Бог соблаговолит посетить подвижника, то в общении с Богом участвует весь человек (его разум, воля и чувства), но вместе с тем Божественная Реальность, к Которой он приобщается, превосходит всего человека, в том числе и его разум, поэтому Откровение Бога остается тайной для рассудка и в своих глубинах невыразимо в слове [21].

Когда Бог посещает человека обилием Божественной благодати и великолепием созерцаний, тогда всякая человеческая мысль останавливается. Святой Исаак Сирин пишет: «Как скоро ум сподобится ощутить будущее блаженство, забудет он и самого себя, и все здешнее и не будет уже иметь в себе движения к чему-либо» [22] (т. е. размышление о чем-либо и молитва прекращаются). «Ибо святые в будущем веке, когда ум их поглощен Духом, не молитвой молятся, но с изумлением водворяются в веселящей их славе» [23]. «В эту пору душа, упиваясь любовью Божией, желает безмолвно наслаждаться славой Господа» [24], она достоверно знает, что живет Истинным Богом. Если же при этом есть еще силы у души, то она стремится к большей полноте богообщения, если же действие Божие превышает ее силы, то, преисполняясь обилием благодатных озарений, вопиет к Богу: «Ослаби ми волны благодати Твоея» [25].

«Можно с уверенностью сказать, что никто из святых не стал бы искать словесного выражения своего духовного опыта и навсегда пребыл бы в молчании, в этом «таинстве будущего века», если бы не стояла перед ним задача научить ближнего; если бы любовь не порождала надежды, что хоть кто-нибудь, хотябы одна душа услышит слово и, восприняв покаяние, спасется» [26]. Именно любовь к Истине и к братьям по вере подвигала святых отцов бороться против «злобы еретиков» и касаться в своем учении таких духовных высот и предметов, о которых в другое время разумнее было бы молчать [27].