Исход

Исход

Кто видел край, где роскошью природы

Оживлены дубравы и луга,

Где весело шумят и блещут воды

И мирные ласкают берега,

Где на холмы под лавровые своды

Не смеют лечь угрюмые снега?

Скажите мне: кто видел край прелестный,

Где я любил, изгнанник неизвестный?

А. С. Пушкин

Кроме интересных путешествий, двадцатый век принёс в мир невиданный феномен исхода в эмиграцию. Климат и вправду изменился, пласты человечества сотряслись, сдвинулись, породив колоссальные волны размывшие границы; для людей бегущих, они как бы перестали существовать. Тоталитарные режимы не смогли сдержать сотрясений, под их натиском упала не одна «берлинская стена», а страх быть съеденным акулами оказался ничтожным препятствием, в сравнении с океаном крови, залившим Вьетнам и Камбоджу. На утлых судёнышках, тысячами, люди спасали жизни, сегодня арабо–африканцы продолжают начатое дело, только уже совершенно по другим соображениям.

Несмотря на огромный в последние десятилетия приток иммигрантов во Францию, она ещё не стала Америкой. В начале 70–х годов Франция (по своему принципу «страна убежища») приняла сотни тысяч вьетнамцев, китайцев, камбоджийцев и лаосцев. Это были беженцы, спасавшие свою жизнь от коммунистических преследований. В основном они осели в Париже и на юге Франции. Живут своей обособленной жизнью, открывают магазины, рестораны, гостинницы. Их дети и внуки — это образцы хорошего образования, многие вполне двуязычны и двукультурны, вживаются во французское общество, но не теряют корней. Почти никогда, эта молодёжь не замешана в межэтнических разборках с французами или арабами. Есть среди них и католики, службы в храмах идут на своём языке. Здесь не обойтись без исторической памяти. После 1920 г. Франция приняла огромное число русских эмигрантов. В Париже 15–ый округ так и назывался «русским районом». Была такая же концентрация и в парижском районе Пасси, под Парижем в Медоне и Кламаре. Открывались храмы, выпускались газеты, журналы, работали школы и гимназии… Русская эмиграция оставила огромный культурный след во Франции. Дети и внуки постепенно вжились, многие из них забыли русский язык, но православие крепко связывает русские семьи. Конечно появились и смешанные браки с католиками. Вероятно, что христианские основы сыграли не последнюю роль в благополучном вживании русских во Франции.

Необходимо напомнить и о большом притоке польской иммиграции в 20–е годы. Поляки в основном укоренились в северных районах Франции и работали на шахтах. Их дети сохранили живую веру, ассимилировались.

Во Франции всегда было много островных чернокожих французов, алжирских и тунисских арабов, были и франкоязычные колонии Чад и Сенегал. После войны, в 1946 году, Франция нуждалась в дешёвой рабочей силе, а потому в обмен на неё те, кто приехал, получили «вид на жительство», а многие — и гражданство. Это были настоящие многодетные «работяги». Ни о каком культурном слое речь не шла, и, тем более, — о межэтнических и межрелигиозных разборках. Это было мирное мусульманское население. Работа–семья–молитва. Но время шло и уже их дети, а потом и современные внуки стали проявлять недовольство и выражать чувства социального неравенства. Им казалось, что «их унижают». Во Франции очень хорошо разработан пакет социальной защиты, а потому многодетная мусульманская семья имеет даже больше льгот и денежной помощи чем обыкновенный семейный француз. Для иммигрантов построены целые пригородные посёлки, много «государственных» домов в больших городах. Квартиры в этих домах выданы иммигрантам пожизненно, за очень низкую плату, коммунальные услуги оплачиваются мериями.

Задача французского правительства — это всяческая ассимиляция иммигрантов, при неподавлении национальных особенностей. Строят мечети, пагоды, открывают католические храмы где службы идут на своём языке. Президент Франции Никола Саркози ставит задачу создать «умеренное мусульманство» толерантное ко всем религиям на территории «страны убежища». Высказывания крайне правого лидера Ле Пенна, только подлили масла в огонь и вызвали в своё время бурные протесты мусульман. Нынешнее правительство старается сдержать приток нелегельных иммигрантов и одновременно справиться с задачей внутри страны.

Во Франции действует закон о запрещении ношения мусульманского платка и тем более бурки и паранджи в общественных местах (школы, университеты, больницы…) Есть частные школы: мусульманские и еврейские, где носят культовые предметы и одежду. Более того во французких школах законом запрещено учителям ношение поверх одежды креста, иудейской кепы, а также значков с политической символикой.

К сожалению меры по ослаблению межэтнической напряженности не приводят к желаемым результатам. Достаточно самого незначительного повода, чтобы возникали кровавые разборки среди арабов и иудеев или арабов с полицией. Горят машины, льётся кровь, тюрьмы наполнены мусульманской молодёжью.

В первой и второй волне русской эмиграции родители неустанно повторяли своим детям «говорите по–русски». Но заставить детей придя из французской школы сразу перейти на язык семьи, было делом не простым. Так устроен человек, что он интуитивно выбирает путь наименьшего сопротивления. А ещё, очень маленькому существу не хочется выделяться в среде своих сверстников, а хочется «быть как все». Трудности сохранения родного языка подстерегают все эмиграции. У китайцев и арабов, получается очень хорошо сохранить двуязычие, а вот у русских труднее. Сегодня внуки и правнуки русских потомков первой волны на 80 процентов забыли язык Пушкина, хотя есть и такие которые стремятся его выучить заново. Это явление отторжения огорчает тем более, что иностранцы — немцы, французы, англичане — учат русский язык, читают наших классиков в оригинале, ездят в Россию на практику.

Как только после исхода русские попали в эмиграцию, они тут–же организовали приходские школы и детские лагеря. Я уже писала, что Франция и Германия тех послереволюционных лет, стали настоящими центрами культурной жизни России. Здесь открывались и филологические кружки и университеты на дому, выходило несколько десятков толстых журналов, ежедневных газет, работали театры и издательства. В те годы родителям не нужно было особенно прилагать усилий чтобы «заставлять» детей учить русский. Но с годами эмиграция всё больше расстворялась в среде социального обитания, в отрыве от России, родители сами того не замечая переходили в разговоре с детьми на французский, и как бы они не повторяли детям «говори по–русски!», те через две минуты забывали об этом, как только попадали на улицу. В 30–е годы были обустроены православные летние лагеря: «Витязи», «Соколы» и «ACER» (РСХД — Русское студенческое движение). Лагеря были палаточные и располагались в живописных южных районах Франции. Руководители дружин, составляли разнообразную программу, приспособленную к вкусам и возрасту детей. На предворительных сборах обсуждались планы культурно–просветительские, спортивные, выбирались «руко» (руководители) каждой группы. Обычно эти лагеря были расчитаны на две смены: июль и август. Обязательным было присутствие в каждом лагере священника и обустроена в палатке походная церковь. Утро начиналось в 7 часов под горн, быстрое умывание ледяной водой, линейка, подъём русского штандарта, молитва, завтрак… и начало активной деятельности.

В лагере все (хочешь или нет), но обязаны были говорить по–русски! Родители с большим воодушевлением относились к этим «русским летним университетам» своих детей. Благодаря лагерям на всю жизнь эти ребята сохранили любовь к языку и традициям. Все основатели этих лагерей были интузиастами, работали от чистого сердца, не было тут ни идеологии, ни политики, а стремились они передать молодому поколению кодекс чести, благородства и гордости за свой народ. Основателем детской молодёжной организации «Витязей» был Николай Фёдорович Фёдоров, вольноопределяющийся Белой армии. В эмиграции он оказался как тысячи русских беженцев и решил организовать в местечке Лаффрей лагерь, как он сам говорил «для сохранения веры, языка и культуры среди русских эмигрантов». Это он выбрал для «Витязей» девиз «За Русь! За веру!», а небесного покровителя Святого благоверного князя Александра Невского. Здесь в походной церкви, с любовью и вниманием украшенной молодёжью и детьми, ежедневно возносились благодарственные православные молитвы. А в 1961 году на пожертвования, была построена каменная церковь. И в ней до сих пор, каждое лето собирается молодёжь, приезжают их родители, друзья и молятся: «Господи, избави родину нашу от всякого злаго обстояния, утверди нас в вере православной и даждь нам скоро в землю российскую возвратится». Эта молитва «Витязей» звучала странно и трогательно в устах детей, которые никогда не видели родины своих предков и знали Россию только из рассказов, книг и песен, и, конечно, из православной литургии. В журнале «Костёр», который выпускают и сегодня «Витязи», можно прочитать уже о современной жизни организации, а тогда вокруг реального костра, эти дети пели русские песни, слова которые не всегда им были понятны. Но они эти слова заучивали наизусть, а по прошествии почти 50 лет, они выросли и многие из них оказались уже в свободной России. А тогда, когда это всё начиналось, никто из них и думать не мог, что к ним в лагеря, будут приезжать дети из бывшего СССР, а они, «Витязи», будут ездить на съезды в Россию, и к ним будут съезжаться ребята из Саратова, Ардова, Нижнего Новгорода… 12 сентября 2009 г. в городе Городец, в дни пребывания Святейшего Патриарха Кирилла «Витязи» были приглашены на торжества. Духовный руководитель, протоиерей М. Резин пишет об этой встрече: «Звонили колокола. «Витязи», которых было около 80 человек, стояли во дворе храма в честь иконы Божией Матери Федоровской. До самого конца мы не знали подойдёт ли к нам патриарх, заметит ли? Ведь народу было видимо невидимо. Мы стояли в строю четыре часа — задача не из лёгких, если учесть, что среди приехавших были дети восьми–девяти лет, которые не спали, не ели и преодолели расстояние в 300 километров. И когда патриарх Кирилл шёл уже к воротам, весь строй «Витязей» по команде: «Витязи, вожатые — под гимн смирно!» — грянули как один: «Мы витязи славной России, за веру, за Русь мы идём! И эти слова дорогие мы радостно в жизни несём…» Патриарх остановился, улыбнулся и внимателно выслушал гимн до конца, а потом неожиданно предложил рассказать ему о нас. После разговора Святейший благословил «Витязей», которые провожали его громогласным «ура!»

Так небольшие куски французской земли, над которыми в течении 75 лет, каждые два месяца в году развивался русский штандарт, неожиданно получили продолжение уже на исторической родине. А лагеря «Витязей», «Соколов» и «РСХД» до сих пор продолжают существовать во Франции и ждут к себе гостей из России.

Эмигрант всегда одержим желанием не вжиться, а выжить, что частенько приводит к полному отсутствию культурного интереса к стране их приютившей, даже русская, первая волна, как–бы проевропейская и христианская, в которой было всё — и аристократия, и духовенство, и простые люди. Кто?то разбогател, а кто нет, но и сытый и голодный Франции душевно до конца не приняли. Она для них навсегда не мать, а мачеха. Почему так? Может оттого, что у «тех» русских, в отличие от прагматичных китайцев, была уверенность, что Ленин и Советы скоро падут, а потому, сидели на чемоданах, и долго, долго ждали белого парохода….

Вторая волна состояла из пленных, им дорога назад была заказана, иллюзий они не питали и говорят, что они вжились лучше всех, многие из них почти расстворились в новых странах и осталась у их детей от русскости только фамилия с окончанием на «off» — «Popoff».

Русское кладбище Сен–Женевьев де Буа — редкое место. Это кусок истории трагических событий, здесь слёзы и страдания русских людей и как хочется, чтобы это место стало источником не только рекламных роликов про «старую» эмиграцию, но и вкрадчивым рассказом, о душах усопших вдалеке от России, о сынах и дочерях, ставшими героями и защитниками отечества на чужбине.