Преданный властями Храма

Преданный властями Храма

Безусловно, именно произошедший в храме инцидент ускорил принятие мер против Иисуса. Он не был арестован на месте, поскольку его противники не хотели провоцировать его задержанием массовые беспорядки, но первосвященник не забывает об Иисусе[921]. Наверняка, именно от него исходит приказ об аресте, ведь он уполномочен принимать меры против волнений на священной территории. В Гефсиманский сад вторгаются как раз представители храмовой стражи, а не римские солдаты из Антониевой башни[922]. Они приходят туда, вооруженные надлежащим образом, с целью схватить Иисуса и отвести его к первосвященнику Каиафе. Похоже, храмовая стража просила о содействии в опознании Иисуса и, особенно, в том, чтобы найти и схватить его с осторожностью и осмотрительностью. Источники сообщают нам, что в качестве их помощника выступил Иуда, один из Двенадцати, оказав им необходимое содействие. Похоже, это был исторический факт, однако сцена с прилюдным целованием Иисуса, вероятно, была вымышлена для того, чтобы еще сильнее подчеркнуть подлость совершенного поступка[923]. Когда Иисуса арестовали, его ученики, испугавшись, тут же убежали в Галилею. В Иерусалиме остались лишь некоторые женщины, может быть, потому, что они подвержены меньшей опасности. В бегстве учеников, похоже, проявился их инстинкт самосохранения; не нужно видеть в этой реакции внезапную утрату веры в Иисуса[924].

Как Ирод Великий, так и римские префекты, все были склонны часто менять первосвященников, иногда даже каждый год. Тем самым они препятствовали их укреплению во власти и в то же время обеспечивали их полное подчинение. За Каиафой стоял могущественный клан, правивший на религиозной и политической арене Иерусалима на протяжении всей жизни Иисуса: семья Анны, Бен Ханина. Анна, ее основатель, был первосвященником в течение многих лет. Назначенный на эту должность Квирином в 6 году, в начале римской оккупации, он оставил ее в 15 году, но из-за этого он не утратил своего могущества и влияния. Друг Валерия Грата и Понтия Пилата, он добился того, что пятеро его сыновей, один внук и, особенно, зять Иосиф Каиафа, стали преемниками его власти. В иудейской традиции священнический клан Анны запечатлелся как алчная семья, которая прибегала к всевозможным интригам, давлению и махинациям, чтобы закрепить самые влиятельные и выгодные должности в Храме за своими членами[925]. Семья Бен Ханина была самой могущественной и богатой из всей священнической аристократии, и ее главные представители жили в элитном районе для священства, располагавшемся в высокой части города, неподалеку от дворца, где останавливался Пилат во время своего пребывания в Иерусалиме[926].

Каждый раз остается все меньше сомнений в хороших отношениях и тесном сотрудничестве Каиафы и Пилата. Не стоит забывать, что первосвященники назначались префектом не по степени религиозного благочестия, а по готовности сотрудничать с Римом; в свою очередь, первосвященники в основном старались придерживаться «благоразумного» сотрудничества, позволявшего им оставаться у власти длительное время. Каиафа — яркий тому пример. Он ни разу не принял сторону народа, когда тот яростно восставал против Пилата: сначала из-за того, что Пилат наводнил Святой город имперскими знаменами, а потом воспользовался сокровищами Храма для строительства акведука. Каиафа легко улаживал конфликты и удерживал за собой пост рядом с Пилатом. Он потерпел фиаско только с приходом Виттелия, римского наместника в Сирии, когда тот приказал Пилату вернуться в Рим, чтобы представить императору отчет о своем правлении, одновременно с этим Каиафа был смещен со своей должности первосвященника[927].

Что же произошло в эту последнюю для Иисуса ночь на земле, когда он был задержан храмовой стражей? Очень непросто восстановить произошедшие события, поскольку предоставляемая в источниках информация заметно разнится[928]. В основном, из рассказов создается впечатление, что ночь была сумбурная. К тому же, возможно, сами евангелисты точно не знали, какие отношения были между правящими священниками, старейшинами, книжниками и Синедрионом[929]. В чем мы действительно можем быть уверены, так это в существовании конфронтации между Иисусом и иудейскими властями, приказавшими его арестовать, и в том, что первосвященник Каиафа и правящий класс священников играли в этом главную роль. В своих самых последних исследованиях ученые стремятся восстановить основные факты[930].

Согласно Марку, Синедрион собирается ночью и формально обвиняет Иисуса в том, что он провозгласил себя Мессией и Сыном Бога и говорит о себе, что однажды явится на небесном облаке сидящим по правую сторону от Бога. Согласно повествованию, его поведение вызывает возмущение у первосвященника, который в ярости кричит. Этот нищий человек, связанный и стоящий перед ними не Мессия и не Сын Бога: он богохульник! Синедрион единодушно выносит вердикт: «Осужден на смерть». В действительности все наводит на мысль, что на самом деле Иисус никогда не представал перед Синедрионом. Возможно, эта драматическая сцена была впоследствии придумана христианами для того, чтобы показать, что Иисус умер на кресте из-за таких званий, как «Мессия» или «Сын Божий», которые ему приписывают христиане и которые так возмущают иудеев[931].

Возможно, во времена Иисуса уже существовала некая организация, напоминающая Синедрион, несколькими годами позднее описываемый в Мишне, но она точно не обладала правом выносить смертные приговоры или, по крайней мере, осуществлять их. Сегодня мы знаем, что Рим никогда не предоставлял таких полномочий (ius gladii) местным властям[932]. К тому же разворачивающийся в Синедрионе «процесс», каким его описывают евангелия, противоречит тому, о чем говорится в Мишне о работе Синедриона: там сообщается, что собрания запрещены во время праздников или подготовки к ним, они также не могут происходить ночью и должны проходить в атриуме Храма, а не во дворце первосвященника.

Получается, что в ту ночь не было официального заседания Синедриона, и уж тем более, организованного по всем правилам процесса со стороны иудейских властей; это было неформальное собрание частного совета Каиафы, поставившее своей целью провести необходимое расследование и уточнить формулировку, с которой потом можно будет обратиться к Пилату[933]. Когда Иисус уже был схвачен, перед ними возникла задача составить против него обвинение, которое они утром доложат римскому префекту: необходимо было собрать против него свидетельства, достойные смертной казни[934]. Невозможно узнать, кто допрашивал Иисуса в ту ночь. Вероятно, это ограниченный круг лиц, в котором важную роль играл Каиафа, бывший первосвященником, его тесть Анна, прежний первосвященник и глава клана, и другие члены его семьи[935].

Похоже, решение покончить с Иисусом было принято с самого начала, однако каковы истинные мотивы, побудившие эту правящую верхушку иудеев осудить его? Ни разу не зашло речи о его отношении к Торе, о его критике «традиций предков», теплом принятии грешников или осуществленных в субботу исцелениях. Подобные действия Иисуса служили мотивами конфликтов и споров между ним и некоторыми представителями фарисеев, но ни одна иудейская группа не применяла карательных мер в отношении членов других общин только из-за того, что у них иная точка зрения[936]. В совете Каиафы не принимает участие группа фарисеев, а вот что действительно беспокоит собравшихся, так это тот политический резонанс, который может вызвать деятельность Иисуса.

Хотя, согласно повествованию, Иисус осужден за «богохульство», так как называл себя «Мессией», «Сыном Бога» и «Сыном Человеческим», комбинация из этих трех великих христологических титулов, составлявшая ядро веры в Иисуса и выраженная в языке христиан 60-х годов, указывает нам на то, что описанное событие с трудом можно назвать историческим. Иисус не был осужден ни за что из перечисленного. Титул «Сына Бога» в монотеистической культуре иудейского народа — это мессианское звание, тогда еще неясно выражавшее то значение, которое оно приобретет, когда христиане станут исповедовать божественную ипостась Иисуса.

Его не обвиняют и в том, что он претендует на роль ожидаемого «Мессии». Вполне возможно, некоторые его последователи видят в нем Мессию и распространяют эту мысль в народе, но, похоже, что сам Иисус никогда не произносил этого о себе. На вопрос о своем мессианстве он отвечал двояко. Он не утверждал этого, но и не отрицал. Отчасти потому, что у него было собственное понимание того, что он должен делать как проповедник Царства Божьего; отчасти оттого, что он предавал в руки Отца окончательное объявление о Царстве и о его личности. В любом случае мы знаем, что по возвращении Израиля из изгнания многие объявляли себя «Мессиями» от Бога, и при этом иудейские власти не видели необходимости их преследовать. Не известно ни одного случая, когда человек, называющий себя Мессией, был бы осужден именем Закона или считался кощунствующим против Бога. Более того. Когда в 132 году Бар Косиба назвал себя Мессией, чтобы возглавить восстание против Рима, то официально был признан таковым Рабби Акивой, самым уважаемым на тот момент раввином. Если кто-либо объявлял себя Мессией, он мог быть признан или отвергнут, но его не осуждали за богохульство.

Разумеется, никто из принимавших участие в допросе не думал, что Иисус — Мессия. В действительности они не заботились о том, чтобы выяснить, кем он является. Для них он — лжепророк, который начинает представлять опасность для всех. Представлять себя как Мессию не «богохульство», но это может быть опасно для существующей политики, а значит, дает повод обвинить Иисуса перед Римом, прежде всего потому, что его действия в столице ставят под угрозу стабильность системы. Бунтарское поведение в Храме, несомненно, было основной причиной враждебного настроя иудейских властей против Иисуса и решающим поводом, чтобы предать его Пилату. Христианские тексты не могли этого скрыть[937]. Действия в Храме — это последнее публичное событие, инициированное Иисусом. Ему уже непозволительно продолжать выступать. Его вторжение на священную территорию представляет собой серьезный удар в самое «сердце» системы. Храм неприкосновенен. Со времен Иеремии власти всегда принимали жесткие меры против тех, кто осмеливался нападать на него[938].

Спустя тридцать лет после казни Иисуса в Иерусалиме произошло событие, позволившее понять многое из того, что могло с ним случиться на самом деле. Нам рассказывает об этом Иосиф Флавий. После первого серьезного восстания против Рима странный и нелюдимый человек по имени Иисус, сын Анании, стал ходить по улицам святого города и кричать днем и ночью: «Голос с востока, голос с запада, голос с четырех ветров, голос, вопиющий над Иерусалимом и храмом, голос, вопиющий над женихами и невестами, голос, вопиющий над всем народом!». Кто-то из иудейских властей задержал и наказал его, но, поскольку его крики не стихали, его «отдали» Альбину, римскому префекту, который приказал его избить, не добившись от несчастного ответов на свои вопросы. Наконец, он приказал отпустить его, посчитав его за сумасшедшего[939]. У Иисуса, сына Анании, не было ни последователей, ни какой-либо декларируемой программы. Он был относительно безопасным чудаком. Однако, несмотря на это, власти Иерусалима все же задержали его и «отдали» его римским властям. Случай с Иисусом из Назарета, имевшим собственных последователей и призывавшим «войти в Царство Божие», гораздо серьезнее. Его выпады против храма — это угроза для общественного порядка, что служит достаточным основанием для того, чтобы отдать его римскому префекту. Вопросы, касавшиеся храма, не оставляли римлян равнодушными, как какие-нибудь незначительные внутренние религиозные размолвки иудеев. Префект прекрасно знал о потенциальной опасности, которую таило в себе любое возмущение порядка в Иерусалиме, особенно в атмосфере празднования Пасхи и в городе, переполненном пришедшими со всей Империи иудеями. Совет Каиафы принимает решение предать Иисуса Пилату. Почти наверняка римский префект казнит его как нежеланного бунтаря.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.